Кока. Однажды, тогда, в двадцать четвертом, в эти святые восемь дней, она рассматривала фотографию, где я снят в профиль, с этой проклятой балалайкой в руках. Она сказала… сказала: "Как хорошо, что на портрете ты в профиль". – "Почему?" – спросил я. "Второй половины не видно", – сказала она. "А что там?" – спросил я. "Суета", – сказала она и улыбнулась. (Смеется.) Мне надо ехать в Брянск. (Уходит.)
Пауза.
Паша. Распаковывайте чемоданы, господа, дачный сезон продолжается.
Владимир Иванович сидит у забора. Выглядит он внезапно постаревшим, серое лицо, галстук развязан, костюм помят… Он кутается в плед.
Владимир Иванович. У меня все предки крестьяне были. Беднота. Несколько поколений в лаптях и в армяках ходили. Поэтому я, наверное, и предпочитаю костюм. Наследственность во мне как-то криво отразилась. Наоборот. Никакой другой одежды не признаю. Даже на юге – пиджак, галстук, ну разве что светлые брюки себе позволяю. И туфли с дырочками. В чем дело? Ничего не могу понять. Вот до чего доводит наследственная бедность. Или с едой у меня вечные счеты. В столовой берут белый хлеб и черный одновременно. Я не могу. Неграмотно! Или черный, или белый – вместе нельзя. Эдак можно дойти до того, что помазать черный кусок маслом, а сверху на него положить белый. Бутерброд с хлебом. Это же чушь. Нонсенс. Или еще – выпьют рюмку водки и запивают стаканом фруктовой воды. Я прямо завожусь! Напиток надо уважать. Смешай тогда прямо в стакане водку с "Буратино" и пей эту гадость. Одно и то же получится. А вот суп и варенное в нем мясо надо есть одновременно. Делают как – сначала суп выхлебывают, а потом в тарелке остается кусок мяса, он его отдельно солит, с горчицей, и ест. Неграмотно. Ведь сейчас второе подадут, зачем его дублировать? Там ты и будешь свой бифштекс ножом и вилкой разделывать. А суповое мясо надо потреблять параллельно с жидкостью. Будет грамотно. Если гарнир рис, никогда не ем с ним соленых огурцов и грибов. С картошкой – да! Это идет. А с рисом и макаронами не идет. Но картошку никогда не ем с хлебом. Считаю, картошка и хлеб эквивалентны. После обеда чай – неграмотно. Горячее заливать горячим?! Только компот. Он создает равновесие в желудке и обеспечивает счастливый финал обеду. Откуда это у меня все?! Нет, не нравлюсь я себе. Ничего не могу с собой поделать. Уж больно неграмотными были мои предки.
Валюша. Петушок, ты про моего мужа хотел послушать… Мой муж… Мой бывший муж был прохладным человеком. Никакого азарта – ни карты, ни ипподром… Он вообще ничем не увлекался. Не умел играть ни в одну игру, ничего не коллекционировал, не пил. И я тоже не была предметом его увлечений. Любил стоять у окна и смотреть во двор. Я иногда заглядывала ему в лицо, осторожно, как будто цветы поливаю, а сама так осторожно в глаза ему заглядываю. И всегда пугалась – до того ничего не было в его глазах. Ничего! По двору бегали дети, собаки, шныряли девочки в коротких юбках, мальчики в кожаных курточках… Но его взгляд был пуст. Причем внутрь себя он тоже не смотрел, из глаз его ничего не источалось ни в ту, ни в другую сторону. И я страшно обрадовалась, когда заметила однажды хоть что-то в его взгляде. К нам пришла студенточка из бюро добрых услуг мыть окна, быстро переоделась, завязала узлом свою ковбойку на смуглом животике, прыгнула на подоконник и запела. Вот тут-то и я увидела кое-что в глазах мужа. Я оставила эту певунью обедать. За обедом муж и на меня смотрел чуть внимательнее, чем раньше, что-то шевельнулось, тронулось в его душе. Между нами троими возникло напряжение. И знаете, мне это понравилось. Это было уже похоже на жизнь. У нее были такие тонкие желтенькие бровки, и вместо "л" она говорила "вэ". Я става пригвашать ее к нам убирать квартиру. Потом мы вместе обедали, пили чай, она мурлыкала свои песенки… И в один прекрасный момент они ушли из дома вместе, а я осталась одна. Я проиграла в этой игре. Но хоть что-то в нашей жизни произошло. А могли еще лет тридцать прожить без особых осложнений. Человек проснулся. Дай ему Бог.
Петушок. Мы познакомились с Валюшей в милиции. Произошла авария, автокатастрофа. На наших глазах. Но мы еще не были знакомы и даже шли по разным сторонам улицы. Никто не пострадал, просто испугался один старик, упал на мостовую. Нас повели в отделение как свидетелей, мы расписались в протоколе, и нас попросили проводить старика домой. Мы привели его в маленькую каморку, он прилег на диванчик и сразу заснул. Он лежал такой румяный и счастливый – как в гробу. Мы сидели на двух стульях, поставленных рядом, – как в кино. Мы сидели, старик спал, время невозвратно уходило, пахло яблоками… А потом мы поцеловались. В этот момент старик открыл глаза и сказал: "Поздравляю", – и снова заснул. Потом он часто давал нам ключ от этой самой каморки.
Из дома выходит Кока со своим потрепанным портфелем, садится на лавочку.
Пауза.
Надя. А я, наверное, замуж пойду. За летчика, вернее, за вертолетчика. Я его в "Воздушном транспорте" вычитала. Он военный подвиг совершил – вертолет посадил на танцплощадку. Провода гитарам не порвал – все вежливо. У него над городом авария произошла, кругом дома, садиться некуда, он на танцплощадку и уместился. Поломку ликвидировал, перед танцующими извинился и снова улетел. И снова все затанцевали. Я как заметку прочитала, сразу ему в часть написала, он ответил. Очень вежливо.
Валюша. Ну, ты, Надька, даешь!.. Он красивый?
Надя. Ой, мне, как всегда, не повезло! Заметку без фотографии напечатали. А уж когда он мне карточку прислал, посмотрела – матушки!
Владимир Иванович. Урод?
Надя. Ален Делон! Мне председатель наш сказал: "Выйдешь замуж – кооператив за тобой оставим". Я сначала не хотела – все-таки по переписке… А теперь пойду.
Петушок. Повезло Делону.
Надя. У него у самого квартира. Правда, двухкомнатная…
Ларс. Твой вертолетчик случайно не на линии Джексонвилл – Майами работает?
Надя. Нет, он по Подмосковью.
Ларс. А то я знал одного. Боб. Отличный парень! Вот глупо: мы однажды с другом отдыхать поехали в Майами, дикарем, а билет почему-то у нас до Джексонвилла был. Все до Майами поездом едут, а мы решили на вертолете. Из Джексонвилла в Майами – на вертолете! Прилетели, пошли комнату снимать, не у моря, а наверху, на горе. У моря все забито. Хозяин в ковбойке байковой, жара тридцать градусов, а он в байке ходит. И бородка маленькая, плотная, волосы как склеенные. В одной комнате сам живет, другую сдает клиентам. Утром проснулись, умываться – а полотенец нет. Мы хозяина зовем. Он в байковой рубашке. "Не входит, – говорит, – полотенце". – "Как не входит?.. Два доллара за койку, и не входит?! Два доллара! Двушник!" И волосы в бороде такие толстые, как склеенные… Вот гад! "А простыня, – говорю, – входит?" – "Ез, входит". – "А подушка входит?" – "Ез, входит". – "А полотенце?!" – "Ноу, а полотенце не входит". Мы с другом: "Войдет, гад! – прем на него. – Войдет, сука!.. Или мы тебе бороду отпилим". Дал он нам полотенце. Вошло полотенчико. Одно, правда, на двоих, но вошло. А мы с собой ничего такого вытираться не взяли: в гостинице, в поездах – везде входит. Узенькое дал полотенчико, коротенькое. Выгадал за свои два доллара, подонок! На длине сэкономил. Погода хорошая тогда была. Обратно – в Джексонвилл! – уже поездом ехали. Нормально отдохнули.
Пауза.
Паша(запрокинув голову). Птица пролетела, а как называется, не знаю… Обидно.
Петушок. Зяблик.
Паша. А разве зяблики летом водятся?
Петушок. А почему нет?
Паша. Название какое-то…
Петушок. Какое?
Паша. Мерзлое. (Встает.) Орнитологией, что ли, заняться…
Ларс. Николай Львович, я хотел вам сказать… мы хотели вам предложить… Мы тут посоветовались… Мы уезжаем, перебирайтесь в этот дом вместе с вашим потомством и живите себе на здоровье. А мы будем приезжать по субботам и воскресеньям. (В сторону Нади.) Или прилетать. Если погода летная.
Надя. Да ну вас!..
Кока. Нет, нет. Мне надо домой. Я выкручусь, всегда есть вариант. Мне в Брянске уже обещали, я подал бумагу… соседу квартиру дают, нам комната его отойдет… Я выкручусь. Я осквернил. Я боюсь только одного, что не успею рассказать тому, кто родится… Я расскажу ему, как горела эта бумага. Края обуглились, а потом буквы стали исчезать одна за другой. Казалось, что сгорел большой кленовый лист. Сейчас дети быстро растут, я могу успеть.
Петушок. А может, все-таки…
Кока. Нет, нет, мне надо в Брянск.
Петушок подходит к дому. Поднимает один из щитов, которые раньше закрывали окна, а теперь стоят прислоненные к стене.
Петушок. Паша, помоги мне.
Паша идет к Петушку. Вместе они прилаживают щит к окну.
Надя(открывает свою сумочку, что-то ищет там). А мы во Дворец бракосочетаний не пойдем. В загс – всё. Во дворце – там надо шампанское заказывать…
Паша. Владимир Иванович, посмотри – прямо.
Владимир Иванович(приближаясь к Паше). Правый край чуть повыше.
Петушок. Так?
Владимир Иванович. Хорошо.
Паша и Петушок поднимают правый край щита.