- Не возражаете?… С дороги… Чуть-чуть, а?
- В каком смысле? - не понял пастор.
- Согреться, - пояснил Томас. - Душой… Чуть-чуть… До еды, а? Не возражаете?
- Не возражаю, - сказал пастор.
- Вам фугу, сонату или можно что-нибудь покрепче? - спросил один из музыкантов.
Пастор недоуменно пожал плечами.
- На ваш вкус, - пояснил Томас.
Музыкант понимающе кивнул головой, сделал знак своим коллегам - и полилась щемящая музыка.
Музыкантов неожиданно прервал бой стенных часов. Откуда-то сверху раздалось два выстрела. Пастор вздрогнул. Музыканты вопросительно посмотрели на Томаса, Томас - на музыкантов.
Среди причудливо развешанных гобеленов появилась красивая молодая женщина с приветливой улыбкой.
- Фрау Марта, я не расслышал, который час? - спросил Томас.
- Часы пробили три, - сказала женщина. - Барон сделал два выстрела. Стало быть всего пять.
- Тогда я ставлю жарить утку?
- Да, пора.
Барон Мюнхгаузен появился неожиданно с дымящимся пистолетом. Он прошел мимо коллекции часовых механизмов, весело побуждая их к движению: в песочные досыпал песку, паровому механизму поддал пару, кукушке из ходиков дал крошек хлеба на ладони. Часы радостно затикали, кукушка закуковала…
- Ты меня заждалась, дорогая? - спросил Мюнхгаузен. - Извини! Меня задержал Ньютон.
- Кто это? - спросила Марта.
- Англичанин. Умнейший человек… Я непременно тебя с ним познакомлю. Однако сейчас шесть часов. Пора ужинать.
- Не путай, Карл, - сказала Марта. - Сейчас пять. Ты выстрелил только два раза…
- Ладно, добавим. - Мюнхгаузен не спеша поднял пистолет.
- Карл, не надо, - зажав уши, жалобно произнесла Марта. - Пусть будет пять. У Томаса еще не готов ужин.
- Но я не голоден, - улыбнулся Мюнхгаузен и все-таки нажал на курок, но пистолет дал осечку. - Черт возьми, получилось полшестого!
В ту же секунду Марта заметила пастора и смущенно остановилась на месте.
- У нас гости, Карл!.. Извините, Бога ради, господин пастор, мы не заметили вас…
Пастор вежливо поклонился.
- Рад видеть вас в своем доме, господин пастор! - весело произнес Мюнхгаузен.
- Я тоже… рад вас видеть, барон. Я приехал по вашей просьбе…
- Очень мило с вашей стороны. Как добрались из Ганновера?
- Спасибо. Сначала был ужасный туман, но потом…
- Да, да, вы правы… Потом я его разогнал, - улыбнулся Мюнхгаузен. - Теперь я хочу познакомить вас с женой.
Снова возникла тихая музыка, и Мюнхгаузен взял Марту за руку:
- Это Марта.
- Очень приятно, баронесса, - поклонился пастор.
- К сожалению, она не баронесса. Она просто моя жена. Мы не обвенчаны. Именно поэтому я и просил вас приехать. Вы не согласились бы совершить этот святой обряд?
- Я высоко ценю оказанную мне честь, но разве у вас в городе нет своего священника? - удивился пастор.
- Есть, но он не отказывается нас венчать.
- Почему?
Мюнхгаузен резко отошел в сторону:
- Потому что он… он…
Марта испуганно рванулась к Мюнхгаузену.
- Ни слова больше… прошу тебя… ты обещал. - Она обернулась к пастору с улыбкой: - Мы вам все объясним, святой отец, но позже… Сначала ужин! Я пойду потороплю Томаса, а ты займи гостя, Карл.
- Да, да, конечно! - оживился Мюнхгаузен, увлекая за собой пастора. - Хотите осмотреть мою библиотеку, пастор?
- С удовольствием! Я уже обратил внимание. У вас редкие книги.
- Да! - В глазах Мюнхгаузена мелькнули дерзкие огоньки. - Многие из них с автографами.
- Как приятно.
- Вот, например, Софокл! - Мюнхгаузен быстро снял с полки толстый папирус.
- Кто?
- Софокл. Это лучшая его трагедия: "Царь Эдип". С дарственной надписью.
- Кому? - Пастор вздрогнул и переменился в лице.
- Ну, разумеется, мне.
- Извините меня, барон. - Пастор откашлялся и приготовился к решительному разговору. - Я много наслышан о ваших… о ваших, так сказать, чудачествах… Но позвольте вам все-таки сказать, что этого не может быть!
- Но почему? - огорчился Мюнхгаузен.
- Потому что этого не может быть! Он не мог вам писать!
- Да почему, черт подери?! Вы его путаете с Гомером. Гомер действительно был незрячим, а Софокл прекрасно видел и писал.
- Он не мог вам написать, потому что жил в Древней Греции.
Глаза Мюнхгаузена продолжали смеяться, но сам он принял позу огорченного и глубоко задумавшегося человека:
- Я тоже жил в Древней Греции. Во всяком случае, бывал там неоднократно. У меня в руках документ. - Мюнхгаузен с наивной улыбкой протянул папирус. Пастор открыл рот, но не нашел что сказать.
В дверях появились Томас и Марта.
- Ужин готов! - объявила Марта. - Надеюсь, вы не скучали здесь, пастор?
Пастор вытер платком лоб и тихо пробормотал:
- Господи, куда ж я попал?
- Вы попали в хороший дом, пастор. Здесь весело, - подмигнул Мюнхгаузен. - Не будем ссориться. Я возьму как-нибудь вас с собой в Древние Афины. Не пожалеете! А сейчас, - он обернулся к музыкантам, - перед ужином… для тонуса… Несколько высоких нот мне и нашему гостю! - Он взмахнул рукой, словно дирижер. И зазвучала уже знакомая нам мелодия. Немного грустная, но, видимо, одна из любимых для хозяина дома.
- Зелень, ветчина, рыба! - воскликнул Мюнхгаузен, выкатывая стол на середину комнаты. - А где утка, Томас?
- Она еще не дожарилась, господин барон. Мюнхгаузен изменился в лице:
- Как? До сих пор? - Он закрыл глаз и тяжело опустился в кресло. - Никому ничего нельзя поручить. Все приходится делать самому… - Затем он поглядел на карманные часы, задумался и спросил: - Посмотри, Томас, они летят?
Томас бросился к окну и приставил к глазам подзорную трубу:
- Летят, господин барон!
Мюнхгаузен резко поднялся с места и ловким жестом снял со стены ружье. Музыка оборвалась. Все замерли.
Рамкопф поспешно привязал лошадь к дереву и нырнул в кустарник. Затем осторожно выглянул оттуда и посмотрел в сторону дома.
В окне дома торчала фигура Томаса с подзорной трубой, направленной в небо.
Рамкопф посмотрел вверх.
Высоко под облаками летела стая диких уток.
- Сейчас пролетят над нашим домом! - взволнованно объявил Томас, оторвавшись от подзорной трубы.
Мюнхгаузен бросился к камину, засунул туда ружье, сосредоточился:
- Командуй!
Томас снова прильнул к подзорной трубе:
- Внимание!.. Пли! Мюнхгаузен нажал на курок.
Рамкопф услышал выстрел. Огляделся вокруг. Потом взглянул на небо. Утки скрылись за кронами деревьев.
Мюнхгаузен стремительно отбросил ружье, схватил со стола большое блюдо, засунул его в камин и стал ждать.
Пастор незаметно для других осенил себя крестным знамением.
Марта бросила тревожный взгляд на Томаса.
Но в дымоходе послышался шум, и через мгновение на блюдо упала жареная утка.
- Попал! - гордо произнес Мюнхгаузен, предоставив возможность всем убедиться в его удачном выстреле. - Она хорошо поджарилась!
- Она, кажется, и соусом по дороге облилась, - ехидно заметил пастор.
- Да? - удивился Мюнхгаузен. - Как это мило с ее стороны!.. Итак, прошу за стол!
- Нет, у меня что-то пропал аппетит, - быстро проговорил пастор. - К тому же я спешу… Прошу вас, еще раз изложите мне суть вашей просьбы.
- Просьба проста. - Мюнхгаузен сделал знак музыкантам, и снова возникла наивно-шутливая тема, которая придала ему силы. - Я хочу обвенчаться с женщиной, которую люблю. С моей милой Мартой. С самой красивой, самой чуткой, самой доверчивой… Господи, зачем я объясняю - вы же ее видите!
Пастор сделал над собой усилие и постарался оставаться спокойным:
- Но все-таки почему отказывается венчать ваш местный пастор?
- Он говорит, что я уже женат.
- Женаты?
- Именно! И вот из-за этой ерунды он не хочет соединить нас с Мартой!.. Каково?! Свинство, не правда ли?
Марта, взглянув на пастора, испуганно вмешалась:
- Подожди, Карл! - Она быстро приблизилась к пастору. - Дело в том, что у барона была жена, но она ушла!
- Она сбежала от меня два года назад! - подтвердил Мюнхгаузен.
- По правде сказать, я бы тоже это сделал, - сказал пастор.
- Поэтому я и женюсь не на вас, а на Марте, - заметил Мюнхгаузен.
Пастор поклонился.
- К сожалению, барон, я вам ничем не смогу помочь!
- Почему?
- При живой жене вы не можете жениться вторично.
- Вы говорите "при живой"? - задумался Мюнхгаузен.
- При живой, - подтвердил пастор.
- Вы предлагаете ее убить?
- Упаси Бог! - испугался пастор. - Сударыня, вы более благоразумный человек. Объясните барону, что его просьба невыполнима.
- Нам казалось, что есть какой-то выход… - Марта с трудом сдерживала слезы. - Карл уже подал прошение герцогу о разводе. Но герцог не подпишет его, пока не получит на это согласие церкви.
- Церковь противится разводам! - невозмутимо отчеканил пастор.
- Вы же разрешаете разводиться королям! - крикнул Мюнхгаузен.
- В виде исключения. В особых случаях… Когда это нужно, скажем, для продолжения рода…
- Для продолжения рода нужно совсем другое!
- Разрешите мне откланяться! - пастор решительно двинулся к выходу.
Мюнхгаузен посмотрел на Марту, увидел ее молящий взгляд, бросился вслед за пастором.
- Вы же видите - из-за этих дурацких условностей страдают два хороших человека, - говорил он быстро, шагая рядом. - Церковь должна благословлять любовь.