ТРЕМЕНС:
Дочь, Элла, ты не бойся:
все хорошо! Клиян тут распевает
последние свои стихи…
ЭЛЛА:
Отец,
ты ранен? Кровь…
ТРЕМЕНС:
Нет.
ЭЛЛА:
У тебя рука
опять, опять холодная… а ногти,
как будто ел ты землянику… Я
останусь, Дандилио, здесь… Прилягу,
подушку дайте… Право, лучше мне…
Всю ночь палили… мой ребенок плакал…
А где же ваша кошка, Дандилио?..
ДАНДИЛИО:
Шутник какой-то каменной бутылкой
хватил ее… Иначе попугая
я б не купил…
ЭЛЛА:
Да, огненный… Да, помню…
Мы пили за его здоровье… Ах!..
(Смеется.)
"…И все же я тебя боюсь… Как смерть,
бываешь страшен ты…" - откуда это?
Откуда? Нет, забыла.
КЛИЯН:
Полно… Элла…
моя любовь… Прикрой глаза…
ЭЛЛА:
…Ты - белый,
как свежая сосновая доска…
и капельки смолы… Мне неприятно…
ты отойди…
КЛИЯН:
Прости меня… не буду,
я только так… Хотел тебе подушку
поправить… Вот…
(Он поникает у ее изголовья.)
ТРЕМЕНС:
Что бишь я говорил?
Да: плохо ищут; там, вокруг сената,
вокруг дворца народ толпится: чистят
покои королевские, ковры
вытряхивают - и мои окурки,
и шпильки Эллы выметают… Очень
занятно! И какой занятный слух,
что будто бы грабитель - где-то там
на юге, видите ли, в дом забрался
и бац в башку хозяина, - а тот -
извольте - объявился властелином,
свою столицу кинувшим полгода
тому назад… Я знаю, знаю, - это
все выдумки. Но выдумкой такой
меня смели… Вот Элла спит. Мне тоже
пора бы… Гладит, крадется озноб
вверх по спине… А жалко, Дандилио,
что вымышленный вор не уничтожил
придуманного короля!.. Смеешься?
Что, славно я шучу?
ДАНДИЛИО:
Да - бедный Ганус!
Не повезло…
ТРЕМЕНС:
Как - Ганус?..
ДАНДИЛИО:
Он письмо
ведь получил… Мне Элла говорила…
Как хорошо бедняжка спит… Клиян,
прикрой ей ноги чем-нибудь…
ТРЕМЕНС:
Послушай,
послушай, Дандилио, может быть,
есть у тебя среди твоих игрушек
старинных, безделушек пыльных, книг
магических - полдюжины хороших
горячечных рубашек? Одолжи…
ДАНДИЛИО:
Давно бы дал, да были бы они -
малы тебе… Но что сказать ты хочешь?
ТРЕМЕНС:
Когда-то, Дандилио, мы дружили,
о живописи спорили… Потом
я овдовел… потом мятеж - тот, первый, -
увлек меня, - и мы встречались реже…
Не склонен я к чувствительности праздной,
но я прошу во имя этой дружбы,
такой далекой, расскажи мне ясно,
что знаешь ты - о короле!..
ДАНДИЛИО:
Как, разве
не понял ты? Все очень просто было.
Однажды я - тому четыре года, -
зайдя к тебе, замешкался в передней
средь вешалок, в шершавой темноте,
и входят двое; слышу быстрый шепот:
"Мой государь, опасно: он мятежник
безудержный…" Другой в ответ смеется
и - шепотом: "Ты обожди внизу,
недолго мне…" И снова смех негромкий…
Я спрятался. Через минуту - вышел
и, хлопая перчаткою, сбежал
по лестнице - твой легкий гость…
ТРЕМЕНС:
Я помню…
конечно… Как же я не сопоставил…
ДАНДИЛИО:
Ты погружен был в сумрачную думу.
Я промолчал. Мы виделись не часто:
я хмурых и холодных не люблю.
Но помнил я… Прошло четыре года -
все помнил я; и вот, встречаясь с Морном
на вечерах недавних, я узнал
смех короля… Когда же в день дуэли
ты подменил…
ТРЕМЕНС:
Позволь, позволь, и это
заметил ты?
ДАНДИЛИО:
Да, к мелочам случайным
мой глаз привык, исследуя прилежно
ходы жучков и ссадины на теле
старинной мебели, чешуйки красок,
пылинки на полотнах безымянных.
ТРЕМЕНС:
И ты молчал!..
ДАНДИЛИО:
Из двух - то сердце было
дороже мне, чья страсть была острей.
Есть третье сердце: посмотри - с печалью
и нежностью, не свойственной ему,
Клиян глядит на дремлющую Эллу,
как будто с ней и страх его уснул…
ТРЕМЕНС:
О, мне смешно, что втайне от меня
работали моя же мысль и воля,
что как-никак я сам, своей рукою
смерть королю - хоть мнимую - послал!
И в Ганусе я втайне не ошибся:
он был слепым орудием слепца…
Не сетую! С холодным любопытством
разглядываю хитрые узоры -
причины и последствия - на светлом
клинке, приставленном к груди… Я счастлив,
что хоть на миг людей я научил
уничтоженья сладостному буйству…
Да, не пройдет урок мой без следа!
И то сказать, нет помысла, мгновенной
нет слабости, которые в грядущем
поступке не сказались бы: король
еще обманет явно…
КЛИЯН:
Ты проснулась?
Спи, Элла, спи… Так страшно думать, Элла…
ТРЕМЕНС:
О, мне смешно! Когда б я знал все это,
народу бы я крикнул: "Ваш король -
пустой и слабый человек. Нет сказки,
есть только Морн!"
ДАНДИЛИО:
Не надо, Тременс, тише…
ЭЛЛА:
Морн и… король? Ты так сказал, отец?
Король в карете синей - нет, не то…
Я танцевала с Морном - нет… позволь…
Морн…
ДАНДИЛИО:
Полно, он шутил…
ТРЕМЕНС:
Клиян, молчи,
не всхлипывай!.. Послушай, Элла…
ДАНДИЛИО:
Элла,
ты слышишь?
ТРЕМЕНС:
Сердце бьется?
ДАНДИЛИО:
Да. Сейчас
пройдет.
ТРЕМЕНС:
Глаза открыты… видит… Элла!
Столб соляной{26}… Не знал я, что бывают
такие обмороки…
КЛИЯН:
Голоса!
На улице… Они!
ТРЕМЕНС:
Да. Мы их ждали.
Посмотрим-ка…
Открывает окно; с улицы внизу слышны быстрые голоса.
ПЕРВЫЙ ГОЛОС:
…дом.
ВТОРОЙ ГОЛОС:
Ладно! Не уйдет он.
Все выходы?
ПЕРВЫЙ ГОЛОС:
Все…
ТРЕМЕНС:
Можно и захлопнуть…
(Закрывает окно.)
КЛИЯН:
(мечется)
Спаси меня… скорее… Дандилио…
куда-нибудь… я жить хочу… скорей…
успеть бы… А!
(Кидается прочь из комнаты в дверь направо.)
ТРЕМЕНС:
Как будто и конец?
ДАНДИЛИО:
Да, кажется.
ТРЕМЕНС:
Я выйду к ним, чтоб Элла
не видела. Ты чем питаешь эту
оранжевую птицу?
ДАНДИЛИО:
Ей полезны
яички муравьиные, изюм…
Хорошая, не правда ли? А, знаешь,
попробуй на чердак, затем - по крыше…
ТРЕМЕНС:
Нет, я пойду. Устал я.
Направляется к двери, открыл ее, но Капитан и четверо солдат оттесняют его обратно в комнату.