Сцена девятая
Сельская чайхана на перекрестке. На помосте важно сидит кадий Абдурахман, возле него – писец. Перед ними стоят Насреддин и Агабек в дорожной одежде, рядом на земле – две туго набитые переметные сумы. Агабек держит за повод ишака, покрытого шелковой попоной.
Кадий. Я, кадий Абдурахман, спрашиваю: есть ли здесь хоть один человек, который может обвинить продавца в кражах, или в убийстве, или в каком-нибудь другом преступлении? Пусть выйдет и скажет!
Молчание.
Появляются несколько запоздавших дехкан. Среди них – Зульфи и Саид.
Может быть, тогда кто-либо обвинит покупателя в каком-либо преступлении, пусть выйдет и скажет!
Ярмат(из толпы, робко). Он кормит своего ишака белыми лепешками и абрикосами.
Кадий. Что такое?
Ярмат. Белыми лепешками и абрикосами… ишака…
Кадий. Какой ишак? Какие абрикосы? Тебя спрашивают об убийствах и кражах!
Ярмат юркнул в толпу.
Приступаем к составлению бумаги! Итак, почтенный Агабек, как вы сговорились? Сколько денег и в какие сроки получаешь ты за свое озеро?
Агабек. Я не продаю. Я обмениваю.
Кадий. На что же именно ты обмениваешь свое озеро?
Агабек. Я обмениваю упомянутое имущество на этого длинноухого, покрытого шерстью.
Кадий. Что ты сказал?
Агабек. Я сказал, что обмениваю свое озеро на этого длинноухого, покрытого шерстью.
Голоса. На ишака… Он обменивает на ишака…
Кадий. Агабек! Ты нездоров?
Агабек. Я нахожусь в твердом уме и здравой памяти! Я говорю, утверждаю и настаиваю, что обмениваю упомянутое имущество на этого длинноухого и покрытого шерстью.
Кадий. Опомнись, Агабек! Да тебе за твое озеро пригонят табун ишаков!
Агабек. Мне табуна не надо. Мне нужен этот покрытый шерстью.
Кадий. Клянусь, никогда в жизни я не свидетельствовал подобных сделок.
Агабек протягивает ему кошелек.
(Хватает его и прячет. Писцу.) Пиши! "Упомянутое имущество – дом, сад и озеро – обменивается на ишака! О чем и составлена мною, кадием Абдурахманом, настоящая запись в полном соответствии с законом и ханскими повелениями!" (Берет бумагу.) Агабек, приложи палец!
Агабек, обмакнув палец в чернильницу, прикладывает его к бумаге.
Приложи и ты!
Насреддин прикладывает палец.
Свидетельствую сделку! (Насреддину.) Отныне озеро принадлежит тебе! (Агабеку.) А этот ишак – тебе! (Прикладывает к бумаге перстень-печать, встает, чтобы уйти.)
Насреддин. Не уходите! Вы мне еще будете нужны! (Протягивает ему кошелек, который исчезает в кармане кадия с такой же быстротой, как и первый.) Чайханщик! По миске плова почтенным блюстителям закона и справедливости!
Кадий. О хитрейший из хитрых! Ты, наверное, присмотрел где-нибудь золотые рудники и рассчитываешь выменять их на драную собаку!
Чайханщик приносит кадию и писцу по миске плова и по лепешке. Опускается занавес, на просцениуме остаются Насреддин и Агабек.
Насреддин(передавая Агабеку сосудик из тыквы). Чтобы вернуть превращенному человеческий облик, надо его обрызгать этим. И что сказать? Ну-ка?
Агабек. Алиф! Лам! Мим! Чунзуху! Тунзуху!
Насреддин. Верно. А если человека превратить в ишака?
Агабек. Тунзуху! Чунзуху! Лам! Мим! Алиф!
Насреддин. Вот-вот! (Хлопает себя по лбу.) Совсем забыл… Вам будут нужны магрибские деньги! Без них вас не пропустят через границу Магриба… Вот что! По дороге, в Коканде, спросите на базаре лавку менялы Рахимбая, отдайте ему драгоценности и возьмите взамен магрибские деньги. Не забудете? Его зовут Рахимбай!
Агабек. Помню, помню.
Насреддин. А теперь идите, путь далек… (Кланяется ишаку.) Да позволит светлейший принц пожелать ему благополучного возвращения под родной кров! (Набрасывает на него дорожные сумы Агабека.)
Агабек. Что ты делаешь?! Отягощать принца! Поистине ты лишен разума! (Взваливает сумы на себя.)
Насреддин. О! Вы самим Аллахом созданы для должности главного визиря! Не забудьте, когда вступите в должность: "Хрр… Фью-у-у…"
Агабек важно кивает и, сгибаясь под тяжестью сум, уходит вместе с "принцем". Вбегает Багдадский вор.
Ну как твое здоровье, мой добродетельный спутник?
Багдадский вор. О Ходжа Насреддин! Ты научил меня несравненной игре. Она интереснее, чем даже игра в кости! И теперь я не дождусь часа, когда доиграю ее до конца.
Насреддин. Какую игру?
Багдадский вор. Разве ты забыл о вдове? Мне не терпится увидеть лицо этой женщины, когда она найдет свои драгоценности в суповой миске.
Насреддин. В Коканд мы отправимся вместе. Мне следует позаботиться, чтобы Агабек никогда из Магриба сюда не вернулся. Однако моему ишаку, моему верному товарищу, в Магрибе делать нечего, он должен возвратиться ко мне! Но прежде мне надо тут доиграть другую игру!
Занавес поднимается, открывая сельскую чайхану. Кадий и писец поглощены едой. Толпа дехкан еще не разошлась. Насреддин поднимается на помост. Все услужливо расступаются.
Мамед-Али(низко поклонившись). Да позволено будет обратиться к высокочтимому хозяину озера! Когда озером владел Агабек, мы заранее знали цену за каждый полив. Теперь мы еще не слышали новой цены и не знаем, к чему нам готовиться.
Насреддин. Узнаете… (Оглядывает перекресток.) Скажите, кому принадлежит вот этот цветок мака? Вон, что растет на заборе!
Первый дехканин. Это мой цветок… Я сейчас его принесу.
Насреддин. Не надо, пусть растет. Я только хотел узнать, чей он… А вон тот тополь?
Второй дехканин. Это мой тополь!
Третий дехканин. Почему твой?
Второй дехканин. Конечно, мой! Два корня на моей земле!
Третий дехканин. Вот как! Он только склонился ветвями в твою сторону, а корни-то на моей земле!
Насреддин. Не ссорьтесь! Я только хотел узнать, принадлежит ли этот тополь кому-нибудь. Теперь узнал. А скажите, почтенные, кому из вас принадлежит вон тот воробей?
Мамед-Али. Воробей? Он не принадлежит никому.
Насреддин. Но ведь он живет в этом селении, он здесь питается, подбирая зерна во дворах и на дорогах. Не скажете, может быть, он предпочитает какой-нибудь один двор?
Мамед-Али. Нет, мы не замечали. Он летает по всем дворам!
Насреддин. Так! Значит, он летает по всем дворам, питается во всех дворах и чирикает под всеми окнами, не оказывая никому особого предпочтения? Правильно я говорю?
Мамед-Али. Правильно.
Насреддин. Значит, справедливо будет сказать, что он принадлежит всем и никому в отдельности. Клянусь гробницей пророка, это как раз тот воробей, который мне нужен! Поймайте его!
Несколько дехкан бросаются ловить воробья.
Ярмат(шепчет). Хитрости! Это все одни хитрости! Придет второй полив, и он оставит нас без халатов!
Саид поймал воробья, принес Ходже Насреддину.
Насреддин. Чайханщик! Давай клетку!
Чайханщик приносит пустую клетку.
(Сажает в нее воробья. Кадию.) А теперь совершим еще одну сделку!
Кадий важно усаживается на место, писец берет в руку перо.
Я обмениваю принадлежащее мне озеро на этого воробья!
Кадий. Озеро на воробья! Великий Аллах!
Писец. Это селение наполнено сумасшедшими! Один обменивает озеро на ишака, второй – на воробья!
Кадий. Но у этого воробья нет владельца. Кому передашь ты озеро?
Насреддин. Он не принадлежит никому в отдельности, этот воробей, и в то же время он принадлежит всему селению. Он принадлежит им! (Показывает на дехкан.) Вот они и будут владельцами озера!
Кадий. Все сразу?!
Насреддин. Все сразу!
Кадий(писцу). Пиши!.. Свидетельствую сделку! (Насреддину.) Приложи палец!
Насреддин, обмакнув палец, прикладывает.
А кто же приложит палец вторым?
Насреддин. Все! Саид, начинай!
Один за другим дехкане прикладывают пальцы.
Ярмат(колеблется.) Здесь какая-то хитрость… Вот увидите… (Прикладывает палец.)
Кадий с писцом уходят. Насреддин соединяет руки Зульфи и Саида.