Когда я услышал, как ласково разговаривает он с вами, сердце мое преисполнилось стыда и раскаяния. О, какое счастье, что мы с вами, Арзи-биби, не успели еще извлечь из сундука ожидания ковер нашей страсти! Отныне мы должны свернуть этот постыдный ковер и похоронить его в могиле вечности!
Арзи-биби(высунув голову из подушек). Я его не знаю!.. Я его вижу первый раз в жизни!..
Багдадский вор. Не вы ли, Арзи-биби, увлекли меня сюда, сказав, что ваш достойнейший муж пошел играть в кости к ростовщику Вахиду…
Рахимбай. Ты даже это разболтала ему!
Арзи-биби(бросается к мужу). Выслушайте меня! Я не знаю этого человека!
Рахимбай. Изменница! Обманывать своего благодетеля, который взял тебя нищую! Обманывать! И с кем? С такой гнусной рожей!
Багдадский вор. У женщин часто бывают странные склонности…
Арзи-биби. Он лжет!..
Рахимбай. Замолчи!
Багдадский вор. Хвала Аллаху, что супружеская честь ваша осталась неочерненной! И отныне – клянусь вам – никогда больше я не наполню своих глаз вашим видом и видом вашей жены! (Идет к дверям.)
Рахимбай растерянно смотрит ему вслед, хватает пояс, камзол, золотую саблю, швыряет к дверям.
Рахимбай. Эй, ты! Саблю свою подбери!
Багдадский вор берет саблю, пояс, завертывает в камзол и уходит.
Арзи-биби(в слезах). Я не знаю его!.. Я не знаю его!..
Рахимбай. Лжешь, презренная! (Садится.) Я всегда так верил тебе!.. О подлая, неблагодарная!.. Не я ли тебе подарил драгоценности…
Арзи-биби. Возьмите обратно свои драгоценности! (Бросается к нише, открывает шкатулку. Шкатулка пуста. Издает тихий вопль.)
Рахимбай кидается к шкатулке. Супруги переглядываются.
Старый дурак! Старый толстый дурак! Что вы пристаете ко мне со своей дурацкой ревностью? Где драгоценности? Неужели вы еще не поняли, что это был вор! Вор, забравшийся в дом!
Позабыв обо всем, супруги дружно бросаются в погоню, крича: "Ловите вора!"
Комната опустела. Камильбек поднимает крышку сундука, вылезает, весь облепленный пухом. Крадется к окну и выскакивает в него.
Занавес
Действие второе
Сцена шестая
Озеро. Хибарка сторожа возле шлюза, в которой расположился Насреддин со своим ишаком.
Насреддин(ишаку). Что ж это получается, мой верный ишак? Гюльджан, уезжая с детьми в Бухару, поручила нам сторожить дом, а мы вместо этого сторожим чужое озеро. А я ведь обещал к ее возвращению починить забор. Нам с тобой надо очень спешить…
Входит Саид, сгибаясь под тяжестью трех корзин с хлебными лепешками и трех корзин с абрикосами.
Саид. В селении так удивились, когда я сказал, что покупаю для вас три корзины абрикосов и три корзины лепешек. Все говорят: "Не к добру это, ох не к добру!"
Насреддин. И ты думаешь – не к добру?
Саид. Простите меня, но… До полива осталось десять дней…
Насреддин. Я помню, Саид.
Саид. Зульфи уже выплакала все глаза и потеряла веру. Сегодня утром она надела на свою яблоньку черную ленту! (Голос его начинает дрожать.)
Насреддин. Потеряла веру? Это плохо.
Саид. Может быть, все-таки нам лучше бежать, пока не поздно?
Насреддин. Бежать? Тогда уж втроем – я тоже с вами. И не втроем – вчетвером: ведь не брошу я здесь моего ишака! И не вчетвером – впятером: я забыл еще одного. Это будет уже не бегство, а целое переселение. (Кладет руку на плечо Саида.) Скажи своей Зульфи, что все будет хорошо.
Саид. Она не поверит.
Насреддин. А ты сам мне веришь?
Саид(замялся). Теперь… Когда эта должность хранителя озера… Захотите ли вы думать о нас…
Насреддин. О неразумный юноша! Умей доверять другу – это величайшая из наук!
Саид. Простите меня.
Насреддин. Ты веришь мне?
Саид(тихо). Верю.
Насреддин. Тогда и Зульфи поверит. Твоя вера передастся ей. Иди! И помни: мы всегда вместе. Что бы ни случилось, мы вместе.
Саид уходит. Ишак сунул морду в корзину.
(Оттаскивая его за хвост.) Куда ты, куда? О длинноухое вместилище навоза! Если ты будешь совать свою морду куда не следует, я отправлю тебя на живодерню!.. Я… (Увидев кого-то, хватает корзину с абрикосами и ставит перед ишаком.) Да простит меня высокорожденный за эти абрикосы – лучших здесь не нашлось. Зато лепешки сегодня хороши…
Входит Агабек, с изумлением глядит на Насреддина.
На завтра, о блистательный и царственнорожденный, я заказал для вас черешню и ранний урюк. (Откладывает одну лепешку в сторону.) Эта лепешка недостаточно хороша для вас, в ней запекся уголек… Скушайте другую…
Агабек кашлянул. Ходжа Насреддин притворно вздрогнул, обернулся, изобразил на своем лице замешательство.
Агабек. Ты кормишь абрикосами своего ишака?
Насреддин. Тсс… Ради Аллаха, высокочтимый хозяин, не произносите этого грубого слова: оно неуместно.
Агабек. Как – неуместно? Здесь стоит ишак, я вижу ишака и говорю – ишак.
Насреддин. Три раза, как нарочно! Лучше отойдем, хозяин, и поговорим наедине.
Агабек. Мы здесь наедине – ведь не считаешь же ты нашим собеседником этого ишака?
Насреддин. В четвертый раз, милостивый Аллах! Отойдем, хозяин!.. Отойдем! (Снимает халат и, растянув его на жердях, отгораживает ишака как бы занавесом.)
Выходят из хибарки.
Агабек. Белыми лепешками и абрикосами…
Насреддин. Это великая тайна.
Агабек. Тайна? (Подставляет ухо.) Я слушаю.
Насреддин. Не допытывайтесь, хозяин. К этой тайне причастны многие сильные мира.
Агабек. Тогда наравне с другими сильными посвяти и меня в свою тайну.
Насреддин. Я глубоко чту вас, хозяин. Здесь, в селении, вы воистину сильный, но по сравнению с теми – козявка!
Агабек. Да завяжется в три узла твой язык на этом дерзком слове!
Насреддин. Простите меня, хозяин, но когда речь идет о царственных особах…
Агабек. О царственных особах? Ты – мой слуга, значит, не должен от меня скрывать ничего.
Насреддин. Что мне делать? С одной стороны, я действительно не должен иметь никаких тайн от своего благодетеля…
Агабек. Вот именно.
Насреддин. С другой стороны, гнев могучих, гнев, который может испепелить нас обоих…
Агабек. Я не скажу никому.
Насреддин. Не сочтите за дерзость, хозяин, если я потребую клятвы.
Агабек. Клянусь своим загробным спасением!
Насреддин. Хорошо, я открою вам эту тайну, высокочтимый хозяин. Но завтра утром.
Агабек. Только утром?
Насреддин. Раньше не могу, даже если бы из-за этого пришлось покинуть место хранителя озера.
Агабек. Покинуть место? Что ты, зачем? До утра я подожду (Уходит.)
Насреддин возвращается в хибарку, отдергивает халат.
Насреддин. Сожрал!.. Все сожрал!.. О бездонное брюхо! Скоро ли ты подохнешь? А где лепешка, которую я отложил для себя? (Не найдя лепешки.) Эге! Да ты, я вижу, успел заразиться той же болезнью, от которой лечится мой добродетельный спутник.
Последние слова слышит Багдадский вор, неслышно появившийся из-за хибарки.
Багдадский вор(протягивает Насреддину драгоценности). О Ходжа Насреддин! Я преисполнен теперь такого рвения, что могу украсть даже это озеро вместе со шлюзом. Приказывай!