Василий. Страаашно… Будки эти скрипят, раскачиваются. Но красиво. Внизу город, небо – вот оно, кажется, рукой дотянуться можно. Вы не плачьте, Элечка, если вам кто что сказал нехорошее, то это не со зла. Вот я вам расскажу историю, случилась она в семьдесят девятом году. Я тогда еще был относительно молодым учителем. Ну и был у меня в то время седьмой класс. Обычный класс, дети как дети. И училась у меня в этом классе девочка Катя. Мы знали, что девочка из неблагополучной семьи, мать у нее маляршей где-то, отца нет. Но вроде ничего такого ужасного, все, скажем так, в пределах нормы… И стали, значит, мы всем преподавательским составом по некоторым признакам замечать… кхм… что Катя беременная.
Эльза садится на стул, внимательно слушает Василия. Василий продолжает убирать кухню.
Василий. Ходим мы, значит, с завучем и директором в полнейшем замешательстве. Нет, мне бы тогда грозил максимум строгий выговор! Завуч, может быть, тоже как-то выкрутилась. Но директора бы однозначно уволили, такие были времена! А для школы какой позор! И вот пока мы обо всем этом думаем, живот у нашей Кати подрастает. Приходит к нам медсестричка, говорит, вы решайте что-то по поводу учащейся такой-то, она же беременная у вас. Мы понимаем, что ждать дальше некуда. Собираем, можно сказать, семейный совет. И в обстановке полной секретности решаем, что Катю надо, во-первых, выдать замуж за отца ребенка, во-вторых, перевести в вечернюю школу. Приходим к нашей девице домой, мать на нас чуть ли не с кулаками – мол, это вы во всем виноваты, вы – школа, вы должны, и все такое. Имя отца Катя разглашать категорически отказывается. Слезы, истерики, валерианка. В итоге директрисе нашей как-то удается с согласия матери сплавить девочку в вечерку, как-то замяли мы это дело. И вот тут начинается мой личный ад. Потому что все довольны, все про Катю уже забыли. А она же все-таки моя ученица. И ей четырнадцать лет. Мать ее то ли с горя, то ли на радостях уходит в загул. А ее надо ставить на учет, ей надо на что-то жить, покупать пеленки. В конце концов, элементарно объяснить какие-то правила, что дальше делать, где какие бумажки получить. И со всем этим Катя ко мне: "Василий Игнатьевич…" и рыдать. Элечка, я вам так скажу, чего там только не было! И пеленки мы с ней вместе шили, и коляску я ей от каких-то знакомых приволок, и в консультацию ее оформлял. А еще же сплетни, сплетни, это же школа, сами понимаете – а что это ты так о своей бывшей ученице заботишься? Тебе больше всех надо? А уж не ты ли, так сказать, принимал участие? И, главное, Валя моя, царствие небесное, в этот бред поверила, пришлось на коленях ей клясться. Забрал я, значит, девицу свою из роддома, первые дни все с ней – она же ничего не умеет. Ни перепеленать, ни помыть. Дочку она родила, Настю. Тут Валя мне ультиматум предъявляет – либо, она подает на развод, либо я к этой, умолчим, как она ее назвала, перестаю ходить. И вот я еще какое-то время разрывался, втайне бегал, сердце ведь тоже болит за нее. Мы же в ответе за тех, сами знаете. А потом мать ее из загула вышла, начала вроде как активное участие принимать в воспитании внучки. Ну и я в тот момент самоустранился… Потом слышал, что, Катя эта вышла замуж, и еще двоих мужу родила, и все у нее вроде бы хорошо. Но это еще не конец истории. Проходит лет двенадцать. И как-то раз меня просят в шестом классе заменить мою коллегу. Иду я, значит, в класс, уже подхожу, и тут мне завуч наша шепчет: "Там в правом ряду у окна за первой партой твоя внучка сидит". Какая такая внучка, думаю, нет у меня никакой внучки. Захожу. Точно. Сидит. Копия мать. Заглянул в журнал – учится хорошо, математику любит. Ну, я виду не подал, конечно, но приятно мне было. А сколько было разговоров, сколько пересудов, какие страсти бурлили! Ну вот, кухня готова к новым подвигам! Нет, Элечка, розы и пироги – это не наш с вами уровень жизни. Наш с вами – газон и "Рафаэлло". Будете чай?
Василий суетится, ставит чайник, расставляет чашки.
Эльза. У меня сумки нет к свадебному платью.
Василий. Вот беда так беда! Элечка, купим мы вам сумку.
Эльза. Розовую?
Василий. Если хотите, розовую.
Эльза. Когда?
Василий. Завтра пойдем и купим.
Эльза. Нет, пойдемте сейчас.
Василий. Почему именно сейчас?
Эльза. Там как раз у магазина все наши сплетницы собрались.
Василий. Хорошо. Я только переоденусь.
Эльза. Нет. Пусть так. Так тоже хорошо.
Василий. Ну раз вам хорошо, то и мне хорошо.
Василий и Эльза выходят из дома.
Эльза. Василий Игнатьевич, а расскажите мне, что такое инстаграмм? Мне внучка сказала, что я должна его обязательно завести…
4
Василий и Эльза заходят в магазин. У магазина стоят Зинаида и Таисия. За прилавком смотрит свой сериал Марина.
Эльза. Мариночка, у вас сумки не завезли?
Марина. Так у нас только хозяйственные, Эльза Александровна, вы же сами знаете.
Эльза. Спасибо, Мариночка.
Марина. Да не за что.
Эльза(выходя из магазина, односельчанкам). Забыли к свадебному платью сумку купить. А у нас же приличную не найдешь. Ну, ничего, Василий Игнатьевич, завтра поедем с вами в город и выберем что-нибудь подходящее. Свадьба, девчата, это очень утомительное занятие – одно, другое, третье… Хорошо хоть в медовый месяц уедем, отдохнем.
Зинаида. Куда собрались, Элечка?
Эльза. В Париж. На Южное море. Да, Василий Игнатьевич?
Эльза под ручку с Василием уходят.
5
Утро. Эльза и Василий выходят из дома Василия. Василий в костюме и в белой рубашке. Эльза на каблуках, в розовом платье, розовых перчатках и с розовой сумкой в руках. На голове светло-розовая шляпка с розочкой, глаза накрашены, губы подведены.
Эльза. Фотоаппарат не забыли?
Василий. Взял.
Эльза. Паспорта?
Василий. У меня.
Эльза. А шампанское-то…
Василий. Купим по дороге.
Эльза. Не опоздаем?
Василий. От автовокзала возьмем такси, скажем водителю остановиться у магазина.
Эльза. Потом пойдем гулять на фонтаны? Они поют.
Василий. Как договаривались – ЗАГС, ресторан, фонтаны, и домой.
Эльза. Очень хочу увидеть вашу квартиру.
Василий. Там, правда, немного не прибрано. Но зато у меня есть коллекция открыток.
Эльза. Вы собирали открытки?
Василий. Да. Географические. На которых всякое красивое… Никогда никому не показывал.
Эльза. Почему?
Василий. Потому что это глупо. Я же не шестнадцатилетняя девочка.
Эльза. Шестнадцатилетние девочки собирают открытки с актерами.
Василий. Сейчас это называется – постеры.
Эльза. Ну вот их. А собирать красивое – что в этом такого? Если бы вокруг меня было что-нибудь красивое, что можно было бы собрать, я бы тоже собирала.
Василий. А разве не было?
Эльза. Была красивая собака Журка, красивая река, красивые закаты, туман и сквозь него телята на тоненьких ножках, жуют траву в серенькой дымке, красивый, очень старый мост, потом он обрушился на фиг, у Оли были красивые ресницы, она их опалила, когда ходила в поход. Под полом нашей с мамой теплушки жили красивые жуки, они не мешали нам, и мы их не трогали, потому что они были красивые и красненькие. Красивое было, только его нельзя было потрогать. Но тогда я не думала, что это обидно. Хотелось не этого, хотелось других красивых вещей. Производственных. Из стекла или ситца.
Василий и Эльза подходят к остановке. На остановке стоит Ольга.
Эльза. Олечка, ты все-таки пришла нас проводить?
Ольга. Мама, нет!
Эльза. Что нет?
Ольга. Ничего! Ты никуда не поедешь!
Эльза. Оля, ну мы же все уже решили, все обговорили!
Ольга. А я сказала – нет! Никогда Кравчуки не будут Малашкиными!
Эльза. Оля, что ты такое говоришь? Мы все уже решили.
Ольга. Если надо, я прямо здесь перед тобой на землю лягу. Сумеешь через родную дочь переступить, ты мне больше не мать!
Василий. Олечка, погодите, ради Бога, но ведь это выбор вашей мамы. Ваша мама – взрослая женщина, да и вы уже не ребенок…
Ольга. А ты, старый козел, поговори мне тут еще!
Эльза. Оля!
Василий. Зачем же вы так грубо говорите? Все-таки я старше вас…
Ольга. А мне плевать! Запудрил ей мозги красивыми словами! На дом наш позарился, так и скажи! Развел тут любовь с голубями! Привык, наверное, в своей школе ученицам лапшу на уши вешать!
Василий. Ну, зачем вы так… Я же… Я же… Я же…
Василий хочет что-то сказать и не может, хватается за сердце.