- Что с тобой?
Любаша ловкими движениями ощупывает его голову.
- Что у тебя болит? - со слезами в голосе спрашивает она.
- Ничего не болит! - хриплым шёпотом отвечает Ваня и, с трудом приподнявшись, садится. Его мокрые волосы взлохмачены.
- Крышка! - говорит он, выжимая рубашку.
- Какая крышка? - недоумевает Любаша.
- Мне крышка. Погиб я… Потерять такого друга…
- Какого друга? Машину? - наивно спрашивает Любаша.
- При чём здесь машина! Захара Силыча, вот кого я навеки потерял, - со вздохом отвечает Ваня.
- Но с ним же ничего не случилось, - удивляется Любаша.
- Что ты в этом понимаешь? Попадёт ему за меня, - горестно машет рукой Ваня.
- А тебе, думаешь, не попадёт?
- Меня-то посадят - это факт! - безнадёжно заключает Ваня.
По дороге около камышей верхом на лошади едет человек средних лет в лёгком парусиновом костюме. Увидев в камышах Любашу и Ваню, он ласково улыбается.
Ваня, испугавшись, мгновенно наклоняет голову, чтобы его не было видно с дороги.
Любаша, которая не видит всадника, удивлённо спрашивает:
- Что случилось?
- Наш агроном… Кажется, заметил, - шепчет Ваня.
- Давай убежим! - предлагает Любаша.
- Куда бежать?
- Куда глаза глядят…
- А ну-ка, иди домой! - вдруг резким тоном приказывает Ваня.
Любаша поражена.
- Да-да, иди! А то ещё заодно и тебя заберут, - говорит Ваня и, тяжело поднимаясь, бредёт по берегу.
Любаша идёт за ним.
Коротеев, уже не владея собой, вопит:
- Что ты наделал, Захар Силыч? Погубил парня! - с этими словами он садится на мост и начинает лихорадочно снимать сапоги. - Это, по-твоему, называется хорошо водить машину? - Он сбрасывает правый сапог и продолжает: - "Шофёр что надо! Первый класс!..".
- Что поделаешь? Крылатая душа поэта, - разводя руками, отвечает ему Захар Силыч. Он сидит на крыше кабины грузовика, вокруг ныряют парни.
На мосту останавливается едущий на лошади агроном.
- Вы что, Тимофей Кондратьевич, машину моете? - с иронией спрашивает он.
- Не до шуток мне, Николай Петрович, Ваня утонул, - с огорчением говорит Коротеев.
- Какой Ваня? - удивляется агроном.
- Бровкин, - отвечает старый колхозник.
Агроном неожиданно разражается хохотом, который не может не смутить всех присутствующих.
- Ваня вон там, - агроном показывает рукой вдоль берега реки, - в камышах с твоей Любашей сидит, - и, хлестнув коня, продолжает свой путь.
Коротеев медленно поднимается. Держа в руках левый сапог, он начинает выжимать его сухое голенище, словно это мокрая тряпка, и безмолвно оглядывает присутствующих. К нему подходит Захар Силыч и мокрые, только вылезшие из воды парни и ребятишки.
К мосту подъезжает "Победа" Коротеева; на крыше её укреплены шесты и багры. Из машины выскакивают врач в белом халате, два санитара и милиционер.
- Где утопленник? - спрашивает врач.
- Вот утопленник! - тыча себя пальцем в грудь, отвечает Коротеев. - Спасите меня, доктор!
- Может, парень что-нибудь сломал или нутро повредил? - беспокоится о Ване старый колхозник.
- Шутка ли, с такой высоты лететь! - говорит Коротеев и громко, тоном приказа обращается к санитарам: - Ну, что же вы стоите? Бегите ищите его!
Ваня, услыхав голос Коротеева, обернулся к Любаше.
- Отец! - испуганно говорит Любаша.
- Разыщем, Тимофей Кондратьевич! Момент! - И милиционер, придерживая кобуру револьвера, бросается в заросли камыша. За ним бегут доктор, колхозники.
- Облава, факт! Хотят арестовать! Живым не дамся! - С этими словами Ваня резко сворачивает в сторону и, сильно хромая, бежит.
- Ваня! - в испуге зовёт его Любаша.
Ваня обернулся, с укоризной посмотрел на Любашу.
- Сюда! Он здесь! - кричит милиционер.
Услыхав незнакомые голоса, ещё быстрее бежит Ваня.
Мимо плачущей Любаши мчатся милиционер, санитары и доктор, за ними Коротеев. Увидев дочь, он останавливается.
- Хороша! Срам-то какой! - сердито говорит Коротеев. А ну марш! Я с тобой дома поговорю.
Не оглядываясь, петляя, как заяц, Ваня выбегает из ивняка. Перебегает поле и скрывается в овраге.
Выбежали из ивняка в поле милиционер, санитары, доктор.
Смотрят - пропал Ваня.
Мрачный Коротеев сидит у себя в кабинете. Здесь же Самохвалов.
- Для престижа, так сказать, такого отца, как вы, Тимофей Кондратьевич, конечно, Любаша некрасиво поступила…
Коротеев мрачно молчит.
Самохвалов после паузы продолжает вкрадчивым голосом:
- Непутёвый ей не пара. Ваш зять должен быть человек интеллигентный, так сказать, работник умственного труда.
Коротеев, как всегда, когда он злится или волнуется, жуёт мундштук папиросы. Оглядев с ног до головы Самохвалова, он спрашивает;
- Ты сказал, что мой зять должен быть интеллигентным человеком?
- Обязательно, Тимофей Кондратьевич. И вам, согласно должности, и Любовь Тимофеевне, согласно культурного развития, - захлёбываясь от волнения, отвечает Самохвалов.
- Значит, будет у меня интеллигентный зять! - решительно восклицает Коротеев.
- Спасибо! - задыхаясь от неожиданной радости, благодарит Коротеева Самохвалов.
- За что спасибо? - удивлённо спрашивает Коротеев.
- Значит… интеллигентный? - запинается Самохвалов и, не в силах совладать с радостным волнением, выпаливает: - Разрешите идти?
- Как хочешь, - отвечает удивлённый председатель и, провожая глазами подпрыгивающего от радости Самохвалова, недоумевающе пожимает плечами.
Поздний вечер. Недалеко от гаража, на скамейке, освещённые тусклым электрическим светом, молча сидят буфетчица Полина и Захар Силыч.
- Почему ты так рано буфет закрыла? У меня сегодня такое настроение… прямо на пол-литра, - с досадой говорит Захар.
- Не надо… не надо тебе пить, Захар Силыч, - умоляюще просит Полина.
- "Не надо", - передразнивает её Захар. - Ишь ты! Не надо… - и, глядя на румяное лицо Полины, тянется к ней.
Полина в ожидании поцелуя блаженно закрывает глаза. Но Захар, вдруг что-то вспомнив, хлопает себя ладонью по коленям с такой силой, что Полина от неожиданности вздрагивает и открывает глаза.
- Почему я за ним не погнался? - с досадой говорит Захар. - Может, он утопился? Нигде парня найти не могут.
- Такие не тонут, - обиженно говорит не получившая поцелуя Полина.
Вдруг Захар замечает тёмную фигуру Вани, подкрадывающегося к гаражу. Захар обрадовался.
- Иди-ка домой! - обращается он к Полине. - Что-то у меня сегодня любовь не получается… Настроение поганое. Я тебе ночью в окно постучу, тихонько постучу. Поцелую и пойду спать.
- Только не надо стучать. Отца боюсь, - отвечает Полина.
- Ты отцу скажи: пусть он меня боится. Зачем тебе его бояться? - сердится Захар.
Полина, прижав ладони к глазам, неожиданно расплакалась.
- Тьфу ты господи! Зачем плакать? И откуда у баб столько воды берётся? - говорит Захар. - Я солёную воду признаю только морскую, а слёз… не надо. Не терплю я этого, Говорю, перестань, не надо плакать. - И, обняв за плечи девушку, он ласково успокаивает её: - Иди домой… иди, моя пташка!
Полина вытирает глаза, встаёт, но, сделав несколько шагов, останавливается и спрашивает:
- Правда, придёшь?
- Приду, приду, моя крошка! Приду, дорогая, - отвечает Захар, продолжая сидеть на скамейке.
Полина пожимает пышными плечами, словно дразня Захара, и медленно идёт по дороге к деревне.
Ваня осторожно приближается к Захару. Захар, услышав за спиной шаги, исподлобья смотрит на остановившегося в покаянной позе Ваню.
- Хорош! Мо-ло-дец! - громко и иронически произносит Захар после небольшой паузы. - Всё моё доверие псу под хвост! - и он делает выразительный жест рукой.
- Ты уж извини меня, Захар Силыч. Виноват я перед тобой, - тихо, со слезами в голосе говорит Ваня и опускает голову.
- А перед колхозниками ты не виноват? - сердито спрашивает Захар.
- И перед колхозниками… тоже, - запинаясь, говорит Ваня и добавляет: - Председатель на меня облаву устроил.
- Какую такую облаву? - удивляется Захар.
- Факт, облаву, - отвечает Ваня. - Гнались за мной, еле вырвался. Решил я бежать из деревни, но вот пришёл с тобой проститься…