- Вот фокус! - рассказывали мне. - Думалось, тую луговину за день выкошу, а пробавился и все три дня…
Или какая-нибудь обремененная заботами мать сердито кричала поутру белоголовой семилетней помощнице дочке:
- Машка маленька! Живо бежи к тете Степе за спичками, да гляди, копа, ни минуты чтоб не бавиться: одна нога там, другая тут!
Было проще простого сообразить: "копа" - тот, кто копается, медлит; "бавиться" значит тоже "задерживаться", "медлить", а, пожалуй, еще и "проводить время в праздности", "отлынивать от работы".
А тогда легко определялось псковское значение и корня "бав-", и прилагательного "за-бав-ный". Оно тут значило: связанный с потерей времени, задержкой и промедлением.
На Псковщине начала века я привык к этому смыслу слов, связанных с корнем "бав-"; но вскоре мне стало ясно, что то же самое можно наблюдать и в других областях нашей страны. Знаменитый толковый словарь Владимира Даля содержит такие народные слова, как "бавить" - медлить, тянуть дело; как "бавленье", "бавка" - задержка, затяжка… С чего бы я стал дивиться болгарскому "бавно"? И мне и всем тем русским людям, для которых народные говоры, областные диалекты русского языка были родными, оно показалось и старым знакомым, и вполне ясным по смыслу словом. Без особых размышлений приняли наши солдаты и разные близкие к этому "бавно" болгарские слова: "бавеж" - "промедление", "бавя" - "медлить".
Без размышлений? А ведь поразмыслить было над чем.
И у нас и в Болгарии с корнем "бав-" связаны слова совсем несхожего значения: "бавиться" и "забавляться" в русском языке, "бавно" - "медленно" и "бавилка" - "игрушка" у болгар. Почему это гнездо слов так своеобразно раскололось надвое?
Ученый-языковед ответил бы на этот вопрос примерно так. В мире глаголов встречаются особые образования, так называемые каузативы: рядом со "слыть" мы встречаем каузатив "славить"; рядом с "плыть" - каузатив "плавить". Точно так же "бавить" - самый настоящий каузатив к глаголу "быть", то есть такая особая глагольная форма, действующее лицо которой как бы не действует само, а лишь понуждает действовать другого.
Древнейшим значением "бавить" было "растить", "помогать росту" или же "дать побыть", "оставить существовать". Если вдуматься, отсюда, от "дать побыть" до "позволить промедлить", "задержать", - не так уж далеко. А сделав этот первый шаг, язык мог спокойно сделать второй и третий и прийти к значению "развлечь", "позабавить"…
Это ученое, сложное объяснение. Попытаюсь то же изложить несколько проще.
Было время, когда "бавиться" значило у нас "медлить", "терять время"… Время люди теряют либо с досадой, либо не без удовольствия, если они тратят его не на дело, а на потеху. Если они "бавятся", развлекаясь этим "бавлением".
Так было и в прошлом. Ребята охотно "бавились", отлынивая от дела за играми; взрослые холопы при любой возможности стремились "позабавиться" где-нибудь в холодке, укрывшись от зоркого барского глаза и наянливой работы. Что ж удивляться, если мало-помалу "забавляться" и стало прежде всего значить: тратить время на развлечения, на забавы. Это значение глагола стало для него главным, основным; в литературном языке нашем произведенные от основы "забав-" слова никогда не имеют древнего, первоначального смысла.
А вот с другими приставками старое "бав-" входит во множество слов, не имеющих ничего общего с веселостями и потехами: "при-бав-ить", "раз-бав-ить", "у-бав-ить"… Тут значение его очень близко к древнему и начальному "дать побыть", "помочь росту". Не так ли?
Смотрите теперь, что мы сделали. Ознакомились с историей одного, самого рядового русского слова, ничем не отличающегося от десятков и сотен тысяч других. А для этого нам пришлось приглядеться к его происхождению, к его родственным связям с окружающими его словами. Вот это-то и называется заниматься этимологическими вопросами. Судите сами, представляют ли они интерес для вас.
А почему не иначе?
Человеку мало понимать, что значит то или другое слово. Человек, кроме того, желает знать, почему оно значит именно это, а не что-нибудь совсем другое. Ему вынь да положь - как получило каждое слово свое значение, откуда оно взялось.
Кошка по-русски "кошка", а собака - "собака". А как узнали, что их надо звать именно так, а не наоборот?
Почему подательницу молока мы, русские, придумали называть "корова"? Вон немцы измыслили для нее слово "ку", а французы - "ваш". Что же это значит? Чье слово правильней? Все правильны? Но тогда - как же так?
Есть люди, которым такие вопросы представляются ребячеством. Мне же они кажутся весьма любопытными вопросами, заслуживающими самого серьезного рассмотрения и надлежащих ответов. Надо только выяснить, можно ли эти ответы найти.
Очень давно, когда я был еще школьником, гимназистом, среди нас ходил не бог весь какой остроумный, но всем известный анекдот-каламбур.
У одного митрополита (т. е. священника высшего чина) был молодой служка - парень невежественный, но любознательный. Поминутно он досаждал старику разными нелепыми вопросами. Чаще всего - что с такого дубины возьмешь? - это сходило ему безнаказанно; но случилось и иначе.
Один раз он ни с того ни с сего ахнул:
- Ваше преосвященство! А почему это вас называют митра-палит, а не митра-стреляет?
Надо заметить, что "митрой" церковники зовут особый почетный головной убор, золотую шапку, украшенную драгоценными камнями, какую носили и митрополиты.
Подобной ерунды не выдержал даже благодушный "преосвященный".
- Потому же, почему тебя называют ду-рак, а не ду-рыба! - сердито огрызнулся он.
А напрасно! Конечно, служка опозорился: он не знал даже, как пишется титул того, кому он прислуживал, - через "о", а не через "а". Но ведь по сути дела необразованный послушник задал старцу чисто этимологический вопрос. И если старик уклонился от ответа, возникает подозрение, что и он не знал его.
А разъяснить, откуда взялись обе половинки слова митрополит, совсем не сложно.
Прежде всего, слово это греческих корней и происхождения. Первая половина его - "митро" - в византийско-греческом языке была производным от "мэтэр" - "мать"; "полит" в том же языке связано с "полис" - "город". Сложенные вместе, они составили слово "митрополис" (в другом произношении - "метрополией) - "город-мать", "столица", "главный город". Митрополитом стал называться тот из христианских церковных правителей - епископов, который жил в столице и управлял остальными, считался старшим среди них. Титул этот так и значил: столичный епископ. Тысячелетие назад титул этот вместе с христианской религией проник на Русь. Потеряв по пути греческое окончание "эс" ("митрополитэс"), он стал русским церковным словом "митрополит".
Несколько столетий оно было у нас почти одиноко (существовало еще одно производное от него слово: "митрополия" - округ, в котором управлял митрополит), а в XIX веке у него появились недальние родственники. Теперь мы называем "метрополией" (уже не "митро-") любую "Большую землю", саму страну, по отношению к ее заморским малым или второстепенным владениям. Стало совсем нашим и слово "метрополитен", а чаще - просто "метро". Оно было создано из тех же греческих материалов, но уже на французской почве и совсем недавно, в конце XIX века. "Метрополитен" - "Столичная" - была названа рекламы ради компания, строившая в Париже подземную железную дорогу.
Словом, на нелепый вопрос можно было бы дать вполне вразумительный и толковый ответ. Недалекий монашек-служка ознакомился бы с происхождением слова да попутно уяснил бы себе и его правописание. Сердитая "дурыба" оказалась бы ни при чем, а этимология восторжествовала бы.
Червячки на второе
Когда моему сыну было лет пять-шесть, он, как и большинство ребят этого возраста, житья не давал взрослым бесконечными языковедными вопросами.
Сначала его донимали грамматические сомнения:
- Вермишель - тетенька она или дяденька? А почему же тогда в "Вокруг Луны" Мишель Ардан - дяденька?
Потом он переключился на этимологию.
- А почему ее вермишелью назвали, когда она на лапшу гораздо похожее?
Могли бы вы быстро ответить на такое "почему"?
Ищите не ищите, в русском языке вы не обнаружите старших родственников "вермишели", разве только производные, от нее родившиеся, слова. Может быть, это слово - иностранец?
Немцы именуют этот полуфабрикат "фаденнудельн" - "нитчатая лапша"; немецкому языку свойственны такие тяжеловатые, но зато уж точные сложные слова; немцы не любят заимствовать слова из других языков. Ясно - немецкий язык тут ни при чем.
У французов "вермишель" - "вермисоль". Казалось бы, вот источник! Но беда в том, что и французские словари не объясняют, откуда же возникло такое слово. И тут у него не ясна этимология.
Наконец, итальянский словарь. Вот слово "вермичелли", которое тоже обозначает определенный вид лапши, как и наше "вермишель". Но рядом с ним стоит другое слово: "вермичелло" - "червячок". Если взять множественное число от "вермичелло", то и получится "вермичелли", то есть "червячки". Представьте себе блюдо вермишели, поданное на второе, и подумайте, основательно или нет поступили итальянцы, назвав это кушанье, состоящее из узеньких и длинных тестяных ленточек, "червячками".