Это мизерное, смешное функционирование, и если мы случайно его замечаем, то просто пожимаем плечами и не придаем ему никакого значения. Но мы ошибаемся. Мы смотрим на все с нашей ментальной колокольни, как если бы весь этот вздор не имел последствий. Но он имеет чудовищные последствия. Мы их не замечаем, потому что мы витаем в наших логических и симметричных облаках, но жизнь скрипит, это необъятный всеобщий скрип, источник которого в этих смешных маленьких песчинках. На уровне материи нет "мелочей", потому что все создано из мелочей. И какая-нибудь абсурдная реакция сомнения или страха абсолютно идентична по последствиям ментальным ошибкам и промахам, которые закрывают двери блистающей возможности. Мы постоянно закрываем двери перед гармонией, мы поворачиваемся спиной к чуду, запираем на замок возможности и в довершение всего становимся больными сами. Потому что на материальном уровне эта Гармония не струится необъятными симфониями по великим артериям духа; она пользуется тем, что имеет. Она просачивается через маленькие канальца, через хрупкие волоконца, вибрирующие в нашем материальном сознании; она входит маленькими каплями, струйками, мизерными дозами, которые кажутся ничем – исчезающее дуновение, отсвет улыбки, волна беспричинной радости – и которые меняют все.
Мы не замечаем изменения, потому что мы живем в нашем обычном хаосе, привычном удушье, но искатель, ставший чуть более проясненным, начинает видеть, ощущать эти незначительные изменения плотности, эти внезапные препятствия, маленькие расширения, воздушные ямы в своей материальной субстанции. Он видит почти мгновенный эффект этой маленькой эманации сомнения, абсурдного страха или напряжения без видимой причины, этого смешного болезненного воображения, пересекающего окружающую его атмосферу. Он обнаруживает тысячи подозрительных биений, фальшивого трепетания, смутных толчков в огромной материальной луже. Ощупью, кончиками пальцев, он прикасается к страху, огромному, прожорливому и сжимающемуся Страху, который покрывает мир подобно протоплазме внутри ее желатиновой мембраны – достаточно малейшего прикосновения, легкого дуновения, крохотного лучика Солнца, и он закрывается, захлопывает двери, сворачивается клубком в своей оболочке. Его непосредственной реакцией по любому поводу является мгновенное "НЕТ"; затем иногда вырывается "да", как если бы движимое тем же самым жадным страхом "не иметь". Обнаруживается фантастическое болезненное воображение и "пораженчество" материи, как если бы для нее, для материи, жизнь представляла собой ужасное вторжение, от которого она никогда не сможет оправиться, выпадение из первичного блаженства камня, вторжение смерти в ее спокойную рутину. Все является поводом для катастрофы – большой катастрофы жизни – боязнь худшего, предвидение худшего, почти желание и призыв худшего, дабы наконец остановить эту трагедию жизни, дабы все снова успокоилось в блаженной неподвижности пыли. Искатель обнаруживает, как рождаются болезни, разлагается материя, стареет субстанция – это великая мука жизни, втягивание в себя, внутреннее удушение, отвердение всех маленьких артерий, через которые могла бы проскользнуть капелька гармонии, излечивающая все. Он слушает до пресыщения жалкие стоны, мелочные горести, оскорбительное отрицание материи и особенно – особенно – ее отчаянный лейтмотив "это невозможно, это невозможно..." Все для нее "невозможно", потому что единственная надежная возможность – это нерушимая неподвижность камня. Потому что любое движение жизни и надежды – это еще одно проявление смерти. И она захлопывает дверь, отворачивается от света, отказывается от чуда – мы ВСЕ отказываемся от чуда, мы твердо уверовали в рак, мы не верим в великую бессмертную Гармонию, карлики Земли, уверовавшие только в страдание, в болезни, в боль, в смерть – "это невозможно, это невозможно..."
Так ищущий учится Гармонии. Он узнает ее шаг за шагом, путем проб и ошибок, крохотных ошибок, которые сеют болезнь и путаницу; на этой стадии опыт протекает уже не в разуме и сердце, он происходит в теле. Это еле заметная игра ощущений, столь же мимолетных, как первый трепет радиолярии под действием изменений температуры в Гольфстриме, и столь же нагруженный физическими последствиями, как буря над пшеничными полями ментала или тайфун над пенистым морем витала. Мы настолько плотны и слепы на наших так называемых "высших" уровнях, что нас нужно ударить по голове, чтобы мы поняли, что человек взбешен и убийство таится в его прозрачном взгляде; но материя более тонка; чем больше мы за ней наблюдаем, тем больше обнаруживаем ее невероятную чувствительность, но, увы, работающую в обоих направлениях. Сто, тысячу раз искатель обнаруживает эти микротайфуны, эти крохотные вихри, которые вдруг заставляют его существо терять равновесие, заволакивают все тучами, придают привкус пепла и хандры малейшему движению, разлагают воздух, которым мы дышим, разлагают все – это всеобщее мгновенное разложение на одну секунду, на десять. Затвердение всего. Искателем внезапно овладевает усталость, он видит приближение болезни – на самом деле мчащейся во весь опор. Какой болезни? – Вообще Болезни. И смерть поджидает сзади. В одну секунду, в десять секунд он подходит прямо к сути вопроса, он прикасается к вещи. Именно здесь, неопровержимо: весь демаскированный механизм, внезапный зов смерти. Тем не менее, снаружи все то же самое. Обстоятельства те же, действия те же, воздух такой же солнечный и тело ходит туда-сюда, как обычно. Но все изменилось. Это молниеносная смерть, внезапная холера. А потом все тает, растворяется как облако, неизвестно почему. Но если уступить, действительно заболеваешь, ломаешь ногу или происходит реальный несчастный случай. И искатель начинает изучать причины этих крошечных потерь равновесия. Он выслеживает крохотный ад, который, может быть, является первым посевом великого Зла, у которого миллионы лиц, первым затвердением великого, безмятежного, смертельного окаменения. Все содержится в ней, в этой черной искре. Но в тот день, когда мы поймаем эту крохотную отравленную вибрацию, мы откроем секрет бессмертия или, по меньшей мере, продления жизни по желанию. Умирают потому, что уступают, и уступают тысячи раз понемногу. В каждый миг надо утверждать свой выбор между смертью и бессмертием.
Но это все еще негативный и человеческий способ подходить к переживанию. На самом деле эта Гармония, чудесная Гармония, которая управляет миром, совсем не хочет обучать нас законам ада, будь это даже минутный ад. Она хочет солнечного закона. Она бросает нам свои тайфуны и болезни, увлекает нас в черную яму лишь настолько, насколько это необходимо, чтобы мы усвоили урок – ни минутой больше; и с того момента, когда мы снова вернули себе крупицу солнца, крохотную ноту, чудесный маленький поток тишины в сердце вещей – все меняется, излечивается, склоняется к свету – это мгновенное чудо. На самом деле, это не чудо. Чудо повсюду, ежеминутно – это сама природа Вселенной, ее воздух, солнце, дыхание гармонии; только мы перекрываем этот путь, мы воздвигаем наши стены, наши науки, наши миллионы устройств, которые "знают лучше", чем эта Гармония. Нам нужно научиться позволять ей течь свободно, действовать свободно – другого секрета нет. Она "сталкивает" нас не для того, чтобы раздавить или наказать, а для того, чтобы обучить нас искусству владения мастерством. Она хочет, чтобы мы действительно стали хозяевами нашего солнечного Секрета, она хочет, чтобы мы были тем, чем мы были всегда – свободными, царственными и радостными, и она будет толочь и трамбовать нас до тех пор, пока не вынудит нас постучать в ее солнечную дверь, раскрыть объятия и дать возможность ее сладости свободно литься в мир и в наши сердца.