Будучи близким свидетелем этой личной драмы, я разделял смущение и замешательство Ренаты. Пытаясь разрешить загадку, я воспользовался двумя различными подходами. С одной стороны, я потратил много времени, пытаясь проверить исторические данные, имевшие отношение к этому случаю, и был весьма впечатлен их точностью. С другой стороны, я старался придерживаться психоаналитического подхода к содержанию рассказов Ренаты в надежде, что смогу понять их в психодинамических терминах как символическую маску ее детских переживаний или элементов ее теперешней жизненной ситуации. Несмотря на мои старания, пережитые сцены не имели смысла с этой точки зрения, и я в конце концов сдался перед лицом этой проблемы, когда ЛСД-переживания Ренаты переместились в другую область. Занявшись более важными задачами, я перестал думать об этом.
Двумя годами позже, когда я уже был в Соединенных Штатах, я получил длинное письмо от Ренаты со следующим необычным вступлением: "Уважаемый доктор Гроф, вы, вероятно, подумаете, что я совсем сошла с ума, когда познакомитесь с результатами моего недавнего личного поиска". В следовавшем после этого тексте Рената описывала, как она случайно встретила своего отца, которого не видела со времени развода ее родителей, когда ей было три года. После короткого разговора отец пригласил ее на обед, где присутствовали его вторая жена и их дети. После обеда он сказал ей, что хочет познакомить ее со своим любимым хобби, которое ее, возможно, заинтересует. Во время второй мировой войны нацисты требовали, чтобы каждая семья представила германским властям генеалогическое дерево, показывающее отсутствие предков еврейского происхождения в последние пять поколений. Готовя родословную в силу острой необходимости, отец Ренаты очень увлекся этими изысканиями. После того как он закончил требуемую родословную пяти поколений для властей, он продолжил это занятие уже из личного интереса, прослеживая историю своей семьи по записям о рождении в церковных архивах нескольких европейских стран. После обеда отец с законной гордостью показал тщательно составленное разветвленное генеалогическое дерево своей семьи, указывавшее на то, что они были потомками некого аристократа, казненного после битвы у Белой Горы. Описав этот эпизод в письме, Рената выразила убежденность в том, что сильно заряженные воспоминания могут быть впечатаны в генетический код и передаваться потомкам из поколения в поколение. Информация, полученная ею от отца, лишь подтвердила ее подозрения, базировавшиеся на убедительном характере пережитых воспоминаний.
Справившись с изумлением по поводу этого самого необычного из всех совпадений, я обнаружил довольно серьезную логическую несостоятельность в отчете Ренаты. Одним из переживаний в ее "историческом" сеансе было оживление воспоминания о предсмертных муках во время казни ее предка. Физическая смерть, конечно же, прекращает биологическую линию наследственности: мертвый не может породить и "генетически" передать память о своей смерти будущим поколениям.
Прежде чем полностью отбросить информацию, содержащуюся в письме Ренаты и свидетельствующую о существовании наследственной памяти, серьезного рассмотрения заслуживают несколько фактов. Никто из остальных чешских пациентов, общее число сеансов у которых перевалило за две тысячи, никогда не упоминал об этом историческом периоде. В случае же Ренаты четыре следующих один за другом сеанса почти исключительно содержали исторические сцены из этого времени. Необычное совпадение этих переживаний с результатами независимых генеалогических изысканий ее отца создает довольно трудную проблему интерпретации этого клинического наблюдения в рамках традиционно принятых парадигм.
Коллективные и расовые переживания
Эта категория трансперсональных феноменов связана с теорией Карла Густава Юнга о расовом и коллективном бессознательном. Спонтанное возникновение таких переживаний у обычных людей, не подвергшихся воздействию юнговских идей, может рассматриваться как важное свидетельство и экспериментальное подтверждение одного из наиболее противоречивых аспектов аналитической психологии Юнга. Люди, настроенные на эти области бессознательного, могут переживать короткие эпизоды или длительные, насыщенные подробностями сцены, имевшие место в различных странах и в разные эпохи и описывать различные исторические или современные культуры. Эти сцены испытуемый может переживать в роли наблюдателя, но чаще он отождествляет себя с одним или несколькими представителями культуры. Это, как правило, связано с глобальным, а также детальным интуитивным вхождением в социальную структуру, религиозную космологию, формы поклонения, моральный кодекс, специфические характеристики искусства, технологическое развитие и многие другие аспекты этих культур.
Коллективные и расовые переживания могут относиться к любой стране, любому историческому периоду и любой культурной традиции, хотя очевидно, что предпочтение оказывается высокоразвитым цивилизациям. Удивительно часто встречаются сцены, имеющие отношение к Египту, Древней Греции, Индии, Тибету, Китаю, Японии, доколумбовой Мексике и Перу. Выбор культур и их специфических аспектов явно не зависит ни от этнической принадлежности испытуемого, ни от места рождения, ни от культурной традиции, ни даже от полученного воспитания, образования и интересов. Поэтому англосакс может переживать полное отождествление с различными периодами истории афроамериканцев или североамериканских индейцев и в результате обнаруживает в себе новое понимание и осознание расовых проблем. Лицо еврейского происхождения может настроиться на культурную сферу Дальнего Востока и вспомнить сцены из раннего Китая и Японии, усиливающие его понимание и способствующие более тонкому восприятию буддийской и даосской философии, японской музыки, военного искусства и других аспектов этих восточных традиций. Подобным же образом индивид славянского происхождения может участвовать в азиатских сражениях орд Чингисхана, отождествляться с африканскими бушменами или австралийскими аборигенами или стать участником-наблюдателем сакральных церемоний в тех доколумбовых культурах Центральной Америки, где религиозный культ включал кровавые жертвоприношения и жертвенные самоубийства.
Рисунки с продвинутого ЛСД-сеанса, в ходе которого открылся архетипический материал и элементы расового коллективного бессознательного. Их автор никогда не занимался древними культурами и не сумел бы отнести свои рисунки ни к одной из известных культурных традиций.