"Не курить!", – сказано было Вами, а им записано – ну прямо как в салоне пассажирского лайнера во время взлета и посадки.
– А я и не курю, – все так же спокойно продолжает аморально добивать Вас Ваше дитятко.
"Не вкалывать себе никакой мерзости!", – императивно приказали Вы своему чаду когда-то.
А оно – поди ж ты! – записало.
– А я и не вкалываю. Ни в каком из смыслов, – вбивает очередной гвоздь в крышку гроба уже покойной Вашей радужной безмятежности по поводу того, что вот у Вас-то все в полном порядке с Воспитанием Вашего ребенка.
Образцово-показательного.
Но на этом – не обольщайтесь – "гвозди" у него отнюдь не закончились.
Последний оказался самым несгибаемым:
– А теперь покажите мне, милостивые господа-Воспитатели, где в этом свидетельстве Вашего воспитующего рвения хоть что-то сказано о том, что мне запрещается нюхать клей?
Немая сцена.
Занавес.
Мир праху повергнутых в прах иллюзий.
"Он что, надо мной издевается?!", – с дрожью в голосе и со смешанным чувством возмущения, растерянности и оскорбленного благонравия вопрошаете Вы.
Разумеется.
А как Вы хотели?
Чтобы Вы устраивали своему ребенку пытки Воспитанием, а он покорно и благодарно их сносил?
Если так и бывает, то лишь до поры – до времени.
После чего происходит бунт.
Либо – "бессмысленный и беспощадный" (см.: Пушкин А.С. пропущенная глава к "Капитанской дочке"), либо – хорошо продуманный и тщательно выверенный – как в случае с Вашим ребенком.
Ведь он – в ответ на применяемые Вами к нему пытки Воспитанием – применил по отношению к Вам пытку испытанием Вашей психики на прочность.
Путем доведения Вашей системы Воспитания до ее логического завершения.
Каковым оказался абсурд.
Теперь же – мучайтесь.
Вы.
И – гадайте: нюхал ли Ваш ребенок этот злосчастный клей, или же только сделал вид, что нюхал, демонстрируя тем самым всю ущербность применяемого Вами к нему Воспитания.
Хорошего – по Вашему глубокому убеждению.
Однако, несмотря на все Ваши глубокие убеждения в обратном, Хорошее Воспитание, это все равно, что хорошая виселица или хорошая гильотина.
Она не представляет собой ничего, кроме бессмысленного и кощунственного сочетания не-сочетаемых между собой слов.
Ведь любое Воспитание, пусть даже самое-самое расхорошее, по сути своей есть аркан.
На котором воспитующий тянет воспитуемого.
Туда, куда он, субъект Воспитания, считает нужным.
Ни в малейшей степени не считаясь при этом с мнением на сей счет объекта Воспитания.
Однако то, что должно связывать людей друг с другом, а не врага с врагом, не может быть ни арканом, ни лассо, ни поводком с жестким ошейником, а только лишь репшнуром – альпинистской веревкой.
То есть, не средством насилия над личностью Другого, а инструментом вспоможествования.
Друг другу.
Животное, которое тянут на аркане – в стойло ли, из стойла ли, на бойню ли (из бойни его уже не тянут на аркане, а вывозят по частям на машине с надписью: "Свежее мясо и мясопродукты") – есть, прежде всего, существо, страдающее от насилия.
Человек же, идущий к труднодостижимой но достойной понимания, уважения и достижения цели в связке с Другим Человеком – единомышленник ему.
И – друг.
Только в связке с Другим – другом, доверяясь друг другу всецело, вверяя друг другу – ни много – ни мало – самоë свою жизнь, можно достичь недостижимого в одиночку, но вполне достижимого в связке с Другим – другом.
В системе Воспитания – любой, пусть даже самой разнаилучшейшей – нет места дружбе, поскольку ею – дружбой – предопределяется и предвосхищается обязательный паритет в отношениях.
Как возможен паритет в отношениях между воспитующим – субъектом процесса Воспитания – и воспитуемым как объектом сего процесса?
Точно так же, как между заарканившим и заарканенным.
То есть, никак.
В альпинистской связке – все по-другому.
Там тот, кто в данный момент сильнее, идет впереди.
Но настает момент, когда силы идущего впереди иссякают.
И тогда ведущим становится тот, кто шел вторым (см.: фото ниже).
Присмотритесь к журавлиному клину.
Летящий в нем первым принимает на себя всю силу встречного потока воздушной массы.
И в тот момент, когда лидирующему становится невмоготу выполнять свою лидерскую миссию, его сменяет другой.
Тот, чьи силы свежее.
Ни в одной системе Воспитания ничего подобного нет и в помине.
В ней – любой из них! – каждый воспитующий считает зазорным для себя и ниже своего достоинства признать, что в какой-то момент он оказывается слабее своего воспитуемого.
И тогда происходит нечто, несообразное с реально сложившейся ситуацией.
Воспитующий начинает ловчить, юлить и изворачиваться, изо всех сил стараясь хотя бы делать вид, что все у него "под контролем".
Воспитуемый же – хоть разумом, хоть чувством – улавливает ложь и фальшь в поведении воспитующего.
От чего возникает всерасширяющаяся трещина в их отношениях.
Трещина, порой достигающая глубины пропасти.
Глава V
"Aggressive and, moreover, a stubborn child" – "Агрессивный и притом упрямый ребенок"
– Так ты скажешь мне за что ты побил мальчика?!
– Нет, не скажу.
– Ладно, вот придет папа, ты ему все скажешь.
– И папе не скажу.
Из разговора матери агрессивного и притом упрямого ребенка с ним, агрессивным и упрямым.
Вообразим.
Сегодня – суббота.
Прекрасное солнечное утро.
Впереди – полных два дня заслуженного отдыха – целая вечность!
Для того, кто умеет ценить время.
Во всей неисчерпаемой полноте его замечательных наполнений.
Да и вообще – для того, кто способен воздавать должное всему действительно ценному.
Несколько слов о Вас как героине сего повествования.
Вы – мама.
У Вас замечательное – компактное и комфортное – друг для друга – семейство.
Живущее по принципу: "Папа, мама и я – очень дружная семья!".
Образцово-показательного Ваш ненаглядный сынуля уже успел выучить все заданные на понедельник уроки, и сейчас, с чувством добросовестно выполненного долга, играет на своей компьютерной приставке во что-то захватывающее.
С едва сдерживаемым нетерпением ожидая приготовляемых Вами горячо любимых им горячих оладушков.
С запеченными в них ломтиками яблок.
Вкуснотища!
И ее первая порция вот-вот будет готова к употреблению по назначению.
Красотища!
Ваш кот, наевшись свежесваренной специально для него куриной печенки, разлегся на свежеотглаженном белье и самозабвенно посапывает, безмятежно просматривая свои, кошачьи сны.
Папа, правда, на смене, но скоро придет с работы, и они с сыном – как и собирались – пойдут в… да какая, собственно, разница – в куда?
Главное, что это обязательно будет увлекательно и интересно.
Идиллия!
Просто не верится, что кто-то или что-то сможет ее нарушить.
И вдруг…
Звонок.
Во входную дверь.
Кот стремглав метнулся на шкаф, за книжные полки, откуда, с высоты своего положения, приготовился с недоумением наблюдать: "А кого это там принесло в такую рань?".
Вы, разрумянившаяся от готовки вкуснющих оладушков, выскакиваете в прихожую, и, даже не заглянув в "глазок", открываете дверь.
И тут, прямо с порога, на Вас обрушивается поток нечленораздельного.
Полуречи-полурыка.
Исторгаемого из черного ротового отверстия.
Хищно разверзнутого.
Развернутого в полной боевой готовности.
Прямо на Вас.
Лица, исторгающего извергаемое нечленораздельное, почти не видно: только рот.
И из него, как из жерла клокочущего кипящей лавой вулкана, исторгаются вопли.
В самом высоком из всех возможных звуковом регистре.
На фортиссимо и притом еще и крещендиссимо.
Сказать, что Вас охватила оторопь, значит не сказать почти ничего.
В Вашу безмятежную жизнь на Ваших глазах через входную дверь Вашей квартиры явно происходит вторжение.
Неведомого и необъяснимого.
"Так", – говорите Вы себе.
"Спокойно".
"Надо взять себя в руки".
"Хотя бы частично".
И лишь после этих слов, сказанных Вами самой себе, Вы замечаете, что возле клокочущей яростью, вторгающейся в Вашу обитель и в Вашу безмятежную жизнь Мегеры, находится несовершеннолетнее существо.
Чуть постарше Вашего сына.
Одним кулачком размазывающее по своему лицу истекающие из него потоки жидкости и коллоидов, а пальчиком, торчащим из другого кулачка, показывающее на Вашего сына, выбежавшего на учиненный незваными пришельцами шум.
Теперь ситуация начинает понемногу проясняться: судя по всему происходящему, Ваш сын, по-видимому, нанес какое-то членовредительство сыну Мегеры.
Отчего она и клокочет.