- Да почему они должны драться? - Аня наконец оторвалась от своей работы и попыталась вникнуть в смысл вопросов. Мысленным взором она видела картинку, ставшую уже привычной за последние недели, - две симпатичные девчушки играют, смотрят книжки, смеются, пьют чай. - А почему вы думаете, что они должны непременно драться?
- Ну все-таки Вера такой сложный ребенок…
Аня хотела было сказать, что если кто и начинал драки в их доме, так вовсе не старшая Верочка. Но побоялась. Решат еще, что детдомовского ребенка в семье "обижают", заберут раньше времени.
- Да что вы, у нас все просто чудесно, дети с няней, гуляют, играют, Верочка книжки читает…
- Ну-ну… Книжки читает…
Коллега отошла, недоверчиво покачивая головой. В самом деле, Верочка еще месяц назад с трудом выписывала корявые буквы и не всегда потом могла прочесть то, что сама же и написала. Предположить, что она вдруг заделалась "книгочеем", было сложно.
А с чтением книжек было все весьма интересно. Аня с некоторым изумлением наблюдала, как старшая Верочка вдруг потянулась к книгам. Семья у них была читающая, книги они с Кириллом любили с детства, и библиотека дома была большая. Некоторые стены в квартире сплошь были заняты книжными стеллажами. У младшей Верочки были свои полочки с детскими книжками, но она любила иногда брать и "взрослые" книги - энциклопедии с картинками, например. Или просто доставала какой-нибудь томик и с важным видом его листала - "как мама", "как папа".
Однажды Аня заметила, что старшая Верочка тоже потянулась к томику, не очень уверенно оглядываясь по сторонам - не заругают ли. Аня подошла к Верочке, ясно показав, что она видит ее манипуляции, но говорить ничего не стала. Ей хотелось дать понять ребенку - мол, это самая простая и обыденная вещь - брать книжку с полки. Каждый может взять книжку с полки. А спустя некоторое время как бы невзначай подсунула Верочке книжку, которую им недавно подарили, - с красивыми, большими, во весь лист, цветными рисунками старинных замков. "Это дома, в которых живут волшебные принцессы, - сказала она Верочке, - погляди эту книжку, выбери дом, в котором ты сама хотела бы жить".
Вот и получилось так, что время от времени можно было наблюдать картинку полной идиллии - две аккуратные девочки сидели в разных углах, и каждая листала свою книжку. Конечно, старшая Верочка пока не читала текст. Но Аня радовалась, что уже произошло что-то важное - книги стали для Верочки вещью нестрашной и не "учебной". "Сначала картинки смотрит. Потом ей захочется знать, что написано рядом с картинкой. Так и читать начала бы". Ане было мучительно думать, что столь успешно начатый "педагогический процесс" должен скоро оборваться.
Аня вернулась домой с работы. Девочки тихо играли в комнате. Няня одевалась и рассказывала Ане, как прошел день. Рассказывая что-то про старшую Верочку, няня несколько раз употребила выражение "такие дети". "Какие - такие?" - устало спросила Аня. Няня на секунду запнулась, но, не моргнув глазом, объяснила: "Ну, такие, с отклонениями". "Вы считаете, что Верочка - с отклонениями?"
Аня отдавала себе отчет в том, что она сама смотрит на Верочку любящим взором и видит в ней не только то, что есть на данный момент, но и то, что пока скрыто за нелепым порой поведением, за неадекватными реакциями. Аня как будто видела, как под той "коростой", которая "наросла" на ребенке за годы, проведенные в отвержении и несчастье, светится нежная тонкая "кожица" здоровья и красоты, сияет светлая детская душа, которой так хочется любви и признания. Только вот никто, кроме Ани, не видит почему-то этой красоты, этой нежности… Вот и няня - не видит.
Аня понимала, что разговор с няней - бесполезный. Бесполезно объяснять няне, как травмирует детскую душу пребывание в казенных стенах. Бесполезно втолковывать, что "отклонения" - это во многом следствия того, что ребенок был никому не нужен. Как передать няне свою боль и свою надежду? Все, что можно было объяснить и рассказать, Аня уже объясняла и рассказывала.
Няня честно старалась подстроиться. Няня терпела, сколько могла. Она была хорошая, опытная няня, давно работала в семьях и знала, что с родителями нужно ладить. Но старшая Верочка не была похожа ни на одного ребенка, с которым няне доводилось работать. Верочка не была "домашним" ребенком, пусть бы избалованным и капризным, но понятным, "своим". Верочка была чужаком, она была - "иная". Она пришла из чужого, непонятного и пугающего мира. Мира, в котором живут больные, запущенные, порой не по годам злые и не по годам же умудренные жизнью дети, и об этом совсем не хочется думать, пестуя своего ласкового, домашнего, смышленого и веселого "питомца". На няню все это обрушилось внезапно, и ей казалось это несправедливым. И она, конечно, не справлялась. Старшая Верочка мешала ей осуществлять "воспитательный процесс".
"Знаете, - в сердцах сказала няня, которая за день устала, - я вам вот что скажу. У меня такое чувство, что за эти дни разрушены результаты моей работы за последний год. Потому что старшая Вера дурно влияет на младшую". "Вот так вот, - подумала Аня, - у каждого свой критерий". "Потом все восстановится", - сказала она няне. "Наверно, - та не стала спорить, - но я вас честно хочу предупредить, что долго не выдержу". "Вот и няня уйдет, - думала Аня почти равнодушно, - неужели они все уйдут?" У нее было такое чувство, что весь мир против того, чтобы старшая Верочка осталась в их семье.
А старшая Верочка, между тем, довольно сильно изменилась за эти две-три недели. Исчезла гротескность движений. Она уже не размахивала руками так нелепо, не закидывала голову так далеко назад, когда смеялась, не загребала ногами так неловко. Только иногда, на каком-нибудь "вираже", вдруг мелькала эта нескладность, но все реже и реже. Речь Верочки стала понятнее и медленнее. Аня каждый раз мягко настаивала, чтобы Верочка повторяла все спокойно и разборчиво. Правда, парез лицевого нерва не исчезал, и нижняя губа все кривилась вниз. Но мускулы лица уже не напрягались так судорожно, и улыбка не превращалась в оскал. Голосок оставался гнусавым, из-за искривленной носовой перегородки. Аня водила Верочку к хирургу, и тот объяснил, что с возрастом это может пройти само, либо потом нужно будет сделать маленькую и совсем безопасную операцию.
И еще - у Верочки как будто прибавилось сил. Выходя на прогулку, она теперь бодро шагала до самой горки и с удовольствием съезжала на ледянке несколько раз подряд. Она по-прежнему порой плюхалась в снег и на дорогу и переставала реагировать на окружающее, но это случалось все реже и реже. "Успокоительные" таблетки Верочка не пила. Сначала Аня честно давала ей лекарство утром и вечером, потом стала забывать - и однажды спохватилась, что девочка несколько дней не пила таблеток. Спохватившись и испугавшись, Аня тут же обрадовалась - ведь ничего за эти дни не случилось. Напротив, Верочка стала как будто лучше соображать, быстрее реагировать, больше обращать внимания на разные мелочи, которые раньше просто выпадали из ее восприятия. Аня понимала, что она берет риск на себя, пристально следила, не появятся ли какие-нибудь настораживающие признаки, и готова была в любую минуту обратиться за консультацией к врачу. Но вроде все шло хорошо.
Было такое ощущение, как будто понемногу рассеивался тот "туман", что застилал прежде Верочке глаза и мозги. Глядя на окружающий мир незамутненным взором, Верочка находила много для себя интересного. А то, что интересно, не только привлекает, но и удерживает внимание. Верочка стала лучше концентрироваться на рисунках, на книгах, дольше могла разговаривать на одну и ту же тему. Она могла теперь какое-то время сидеть спокойно, просто разглядывая что-то и приговаривая себе что-то под нос, как обычный ребенок, который в любой безделушке черпает вдохновение для создания целого волшебного мира.
Особенно порадовало Аню, что старшая Верочка стала смотреть с ними диафильмы. Младшая давно уже поскуливала, уговаривая маму "посмотреть сказку". Аня сказала старшей Верочке:
- Верочка, мы с младшей хотим посмотреть диафильм. В прошлый раз он тебе не понравился. Поэтому давай договоримся так - мы пойдем посмотрим, а ты пока посидишь в другой комнате, поиграешь.
- А почему в другой комнате?
- Потому что в той мы выключим свет.
- Ну и что?
- Ну, во-первых, тебе будет нечем заняться в темной комнате. А во-вторых, ты можешь испугаться темноты. В прошлый раз тебе не понравилось.
- Я не испугаюсь. Можно, я посижу вместе с вами?
Поставили диапроектор, повесили экран. Старшая Верочка помогала. Аня все свои действия объясняла, рассказывала, что зачем нужно. Она сфокусировала луч проектора, отмотала первый кадр и только после этого выключила свет. На экране засияла цветная картинка, на которой три красавицы девицы сидели у окна. "Красиво, - подумала Аня, которая каждый раз как будто немножко возвращалась в свое детство, - и смотреть можно долго-долго". Внезапно раздался крик старшей Верочки:
- Смотрите, смотрите!
- Что, Верочка? - Аня немножко испугалась.
- Эти, вот! - Верочка тыкала пальцем в экран. - Вот, смотрите - принцессы сидят!
Верочка вскочила, подбежала к экрану и остановилась в недоумении. "Принцессы" исчезли - Верочкина тень загородила картинку. Аня взяла Верочку за руку, мягко усадила рядом с собой. Картинка снова появилась, и старшая Верочка смотрела на это чудо почти с благоговением. Как потом выяснилось, ее больше всего потрясло то, что это "волшебство" зависит от нее - есть картинка или нету картинки. Она испытала редкое и удивительное чувство всемогущества. А главное, она оценила преимущество диафильмов перед мультиками из телевизора - те никогда не исчезали, даже если подойти вплотную к экрану.