У Ани было странное чувство - она хвалит пятилетнюю девочку, как полуторагодовалого ребенка. "Не делаю ли я из нее идиотку?" - с беспокойством подумала Аня. Но взглянув на засиявшее Верочкино лицо, она успокоилась. Девочка уже тянулась к новым мозаинкам, и следующие четыре штуки выложила быстро и почти уверенно. Сама поднесла свое творение Ане: "Рамочка красивая?" "Очень красивая! Очень-очень! Ты молодец!" Девочка вприпрыжку побежала к столу и вдруг остановилась, замерла, взгляд заскользил вокруг. Аня забеспокоилась. Верочка обернулась: "А можно… а можно я вот здесь не желтенькими, а красненькими?" Аня ликовала. Еще бы, ведь это уже - творчество! Красненькими!
Потихоньку они стали рисовать. Человечков, цветочки. Человечки получались головоноги, и Аня понимала, что это не совсем хорошо для пятилетнего ребенка. Но она заставляла себя не расстраиваться. "Все придет, все получится", - говорила она себе. Главное, что Верочка с каждым разом чуть дольше могла делать что-то сама. Уже почти по десять минут. И она стала говорить: "Я нарисую маму, я нарисую Веру". Раньше она рисовала "что получится".
А еще они кричали. На улице. Первый раз это получилось случайно. Как-то, по дороге домой с прогулки, старшая Верочка заупрямилась. Теперь она упрямилась не так часто, и Аня начала понемножку расслабляться. Поэтому в сердцах повысила голос, когда Верочка вдруг остановилась и отказалась идти дальше. Верочка закричала. Так, как она иногда это делала, - открыв рот, тянула одну ноту. Аня затянула ей в тон. Маленькая Верочка, поглядев на них и что-то посоображав, открыла рот и тоже завопила. "Давайте громче", - воодушевилась Аня, которая вдруг почувствовала, как с криком уходит напряжение и рассасывается раздражение и как это вообще здорово - кричать посреди улицы, ловя возмущенные взгляды сердитых теток и одобрительные - понимающих дядек.
Теперь они каждый раз кричали специально. Останавливались в каком-нибудь месте, не очень людном, и вволю оттягивались. "Громче!" - требовала Аня. "Не хочу громче", - упрямилась старшая Верочка. "А ты через "не хочу"", - настаивала Аня. Верочка голосила все тише. Аня вдруг заметила, что дома крики практически прекратились.
Все же с гуляньем было тяжело справляться, в основном из-за мучительно долгих Верочкиных одеваний. Ане было жалко младшую, которая почти что лишилась всех связанных с зимними прогулками удовольствий. Санки были только одни, и тянуть сразу двух девочек у Ани не получалось. Как назло, мороз стоял сухой, и ни лепить снеговиков, ни играть в снежки было нельзя. Вообще-то в семье была няня. Маленькая Верочка в детский сад не ходила. Пока Аня работала, с ребенком сидела няня. Когда в доме поселилась старшая Верочка, няню временно отменили. Аня знала, что ей будет сложно объяснить постороннему человеку, почему ребенок так себя ведет. Ей не хотелось косых взглядов, вопросов о том, "все ли в порядке с девочкой?". Но теперь вроде бы старшая Верочка стала проявляться не так бурно. В любом случае, Аня решила попробовать.
К приходу няни Аня специально нарядила девочек в похожие платьица, повязала одинаковые банты. Они стояли рядом, похожие, как настоящие сестрички, и улыбались. Аня заранее поговорила с младшей, предупредила ее, чтобы та не кидалась к "любимой нянечке", не смущала старшую Верочку. Младшая сделала все как надо. Правда, все равно подбежала, но не полезла на руки, а взяла няню за руку, сказала: "Няня, познакомься, ее тоже зовут Верочка!" "Как же вас различать теперь?" - весело спросила няня, и день пошел своим чередом.
Младшая Верочка была счастлива. Еще бы, опять появился кто-то, кто занят целиком ею. Хотя няня и старалась исполнять свой долг, но все же было видно, что для нее старшая Верочка - ребенок номер два, своего рода "довесок" к "основной" воспитаннице. Старшая Верочка все чаще прибивалась к Ане, а той было совестно отсылать ребенка в детскую. Впрочем, придраться было не к чему, формально няня выполняла все свои обязанности по отношению к обеим девочкам. Но было что-то такое, во что "не ткнешь пальцем". Разный тон голоса, какие-то чуть заметные паузы. Почему-то так получалось, что в играх младшая Верочка постоянно оказывалась "в главной роли", а старшая - все больше "на побегушках". Аня шутливо спрашивала, что, мол, опять у нас младшая - прекрасная принцесса, а старшая - Баба-яга, но в ответ получала негодующий ответ - "она сама так захотела!"
"Ох, не нужно было няню звать", - думала Аня. Но теперь переиграть все назад было не так просто. Няня дала понять, что она хочет определенности, и пусть Аня решает, нужна она или нет, а то она будет искать другую работу. Получалось, что если няня уйдет, то на этот раз навсегда. А вдруг она все же понадобится? Найти хорошую няню нелегко. Да и младшая Верочка к ней привязана. Хотя последнее время эта привязанность стала какой-то почти демонстративной. Девочка как будто старалась наверстать недостаток внимания со стороны мамы и к няне проявляла самые пылкие чувства, постоянно подчеркивая, что "это моя няня". Старшая Верочка оставалась в стороне.
Ну и еще одной причиной сохранить няню было то, что Ане хотелось снова хотя бы иногда ходить куда-нибудь с Кириллом. Не столько для себя, сколько для него. Их образ жизни очень сильно изменился с тех пор, как в семье появилась старшая Верочка. Раньше они раз, а то и два раза в неделю выбирались куда-нибудь - то в кино, то в гости, то просто погулять вечерком. Дочку оставляли с няней, та ее укладывала спать и дожидалась возвращения родителей. С появлением старшей Верочки эти "выходы в свет" прекратились, Кирилл сидел у телевизора, и из их отношений стало исчезать что-то неуловимое, но очень важное. Ане очень не хотелось потерять это "что-то" навсегда. Поэтому няня была все-таки нужна.
Вот так и получалось теперь - младшая Верочка больше с няней, старшая Верочка больше с Аней. Это было удобно, ведь со старшей Верочкой заниматься должна была именно Аня. Но это было неправильно. У Ани было такое чувство, будто она предала своего ребенка, променяла свою Верочку на другую. Поэтому, когда младшая не шла на зов, или отворачивалась, или убегала от мамы, Аня не обижалась и не сердилась, а наоборот, испытывала чувство вины перед дочкой. "И поделом мне, - думала она, - ничего другого я и не заслужила". Да и с Кириллом они что-то все никак не могли никуда выбраться. Он стал гораздо позже приходить с работы и все жаловался на усталость. А у Ани не было сил его уговаривать, потому что она сама постоянно чувствовала себя усталой. Усталой, неправой и от этого несчастной.
Аня поехала на работу. Решилась оставить обеих девочек с няней на полдня. На работе ей сказали, что тренинг подготовки патронатных воспитателей заканчивается. И что в группе есть одна или две семьи, которые могли бы взять такую непростую девочку, как Верочка. Так что вот-вот, буквально через две недели, все должно решиться. Аня вышла из кабинета и заплакала.
"О чем ты плачешь?" - спросила ее коллега из Службы по устройству ребенка в семью. "Не знаю…" - Аня действительно не могла бы сказать, о чем она плачет. О том, что Верочка будет жить не с ними, а с другими людьми? Но если быть честной, то ведь, наверное, ей с этими другими людьми будет лучше… Они примут Верочку, и она станет для них подарком, долгожданным ребенком. А в Аниной семье к Верочке относились не так уж хорошо - младшая Верочка с ревностью и превосходством, Кирилл с отчуждением. У Ани все щемило сердце. Ей казалось, что никто не сможет понять Верочку так, как она.
Никто не сможет разглядеть в ней эту силу, нежность и тот потенциал, который видела в ней Аня.
Коллега из Службы по устройству присела рядом с Аней. "Понимаешь, - сказала она, - это ведь не твой ребенок". "Как это - не мой? - вскинулась Аня. - Почему ты так говоришь?" Ане было горько. Коллега говорила о том, что ребенок должен жить в семье, где все ему рады. Что никогда ничего хорошего не получалось, если муж не принимал ребенка, которого хотела жена. Они вспомнили случаи, когда в семьях случался конфликт - жена хотела растить приемного ребенка, а муж не хотел. Женщина делала выбор в пользу ребенка, с которым уже не могла расстаться, и от нее уходил муж. В практике детского дома было несколько таких случаев.
Готова ли была Аня расстаться с мужем из-за Верочки? Она попыталась себе представить - вот Кирилл уходит, и она остается с двумя девочками. Материально тяжело, и непонятно, как будет с работой. Но все это, в представлении Ани, были решаемые проблемы. Ей самой будет тяжело и плохо без Кирилла, ведь она его любила, и они прожили вместе много лет. Ане казалось, что она смогла бы это пережить. С трудом, но смогла бы. Но вот как разлучить младшую Верочку с папой?
Аня даже представить себе не могла, как она взяла бы на себя такую роль - разлучить ребенка с горячо любимым и любящим отцом… Самой Ане в детстве не очень повезло, родители развелись рано, и с отцом она практически не общалась. Возможно, поэтому она относилась к тому, что у ребенка есть любящий отец, как к огромному, драгоценному счастью, как к особому везению, которое не каждому достается. И как же можно взять и собственными руками разбить это счастье? Лишить собственного ребенка радости жить с родным любимым папой?
"В любом случае, - сказала коллега, - мы же не можем согласиться на постоянное помещение ребенка в семью, точно зная, что у вас с мужем разногласия. Это против всяких правил. И ты сама понимаешь, что это нехорошо для девочки". Аня понимала. Не понимала она другого - как же так получилось, что ее любимый муж, такой чуткий и заботливый, так и не смог полюбить маленькую девочку Верочку?
Аня какое-то время провела на работе. Пару раз к ней подходили коллеги, спрашивали, где Верочка.
- Дома, - машинально отвечала Аня.
- А с кем же она дома?
- С няней.
- А твоя где?
- И моя дома…
- И что они, не дерутся?