"Теперь особо остро ощущаю, что Гадкий утенок – это я. Я рассуждаю как врач. Например, больной, который страдал в детстве туберкулезом позвоночника и должен был три года ходить в гипсовом корсете, чувствуя себя таким же безобразным, как этот Гадкий утенок. И вот настает день, когда корсет снят и выброшен… появляется легкость и гибкость в теле. Человек чувствует себя таким же, как и все другие. Но он по-особому ценит счастье.
Как заикающийся я тоже пережил много всяких огорчений, унижений, обид. Чувствую себя Гадким утенком, но надеюсь избавиться от уродства и стать другим человеком, как этот Утенок превратиться в прекрасного лебедя" (П.В., 35 лет).
"Прочитал, будучи уже взрослым человеком, сказку великого сказочника Андерсена "Гадкий утенок". Мне показалось, что я, как и он, пережил столько горя и бедствий… Гадкого утенка за его уродство клевали, толкали, осыпали насмешками решительно все… Так было и со мной в детстве. Мне говорила воспитательница детского сада: "Ты пребезобразный заика". Маленькие дети пугались моей мучительной речи и посмеивались надо мной. Я страдал, как бедный Утенок, жестоко. Все хорошее во мне, как и в нем, топтали в грязь. И я, как бедный Утенок, не знал, что делать, как быть… Поэтому ощутить счастье мы можем одинаково правильно!" (А.А., 30 лет).
Таким образом, художественный текст "выдает" разным читателям разную информацию: каждому – в меру его понимания, чувствования. Художественный текст дает язык, на котором можно усвоить следующую порцию сведений при повторном чтении, то есть ведет себя как некий живой организм, находящийся в постоянной обратной связи с читателем и обучающий его.
Проиллюстрируем сказанное на примере анализа рассказа И.С. Тургенева "Живые мощи" тремя пациентами.
"После того, как она заболела, от нее пользы никакой не стало. Муж, видя, что дни ее сочтены, бросил ее. Она стала никому не нужна. Так она и умерла, никому не нужная" (К.В., 16 лет).
"Живые мощи поют! Они любуются природой, в ее звуках и запахах, они радуются встрече с людьми и видят в них добро. Немощный человек боится грешить даже в мыслях, – какая невозможная сила духа!" (И.Г., 22 года).
"Луша рассказывала о своих снах, старалась петь… страдая от боли, не думала о себе. Она просит, чтобы позаботились о тех, кто живет в деревне, а о ней не заботились" (С.Т., 15 лет).
Как видно, из текста каждый пациент "вычерпывает" "то" и "так", что характерно для его сложившейся личности. Пациенты выражают разное отношение к человеческому страданию через характеристику героини рассказа: в первом случае – потребительское (и имени-то героине не дал подросток); во втором – восторженно-светлое ("Живые мощи поют!"); в третьем, у подростка из детского дома, – теплое, почти родственное. Воспитанница детского дома называет Лукерью уменьшительно-ласкательно "Луша". Именно она, 15-летняя С.Т., единственная из всех наших пациентов, провела логическое сопоставление, обратив внимание на причину заикания:
"Может, и у заикающихся сходна причина болезни. Упав с крыльца, или еще откуда-нибудь, они теряют способность говорить".
Умение слышать чужое страдание и склонность к диагностированию (в данном случае определен диагноз травматического заикания) явно свидетельствовали о наличии у С.Т. потенциальной способности к врачеванию. И действительно, окончив школу, девочка успешно поступила в медицинский институт.
Анализы библиотерапии дают ценный проективный материал для будущей работы психотерапевта. Так, например, некоторые пациенты пишут:
"Хочется верить, что, заснув в гипнозе, мы проснемся здоровыми и незаикающимися" (из анализа романа Д. Дюморье "Трильби" – О.И., 27 лет).
"Если бы мне поставили, наладили саму функцию речи, я был бы счастлив" (из анализа пьесы Б. Шоу "Пигмалион" – К.Л., 30 лет).
"Я, как больной, надеюсь, что Ваше сострадание будет активным, принесет мне радость полноценной жизни" (из анализа повести С. Цвейга "Нетерпение сердца" – М.Р., 25 лет).
Приведенные высказывания особенно интересны потому, что они согласуются с данными, полученными по тесту Розенцвейга. Во всех случаях преобладают реакции пациентов типа "выход из трудной ситуации за счет другого". Так, наши исследования подтверждают, что, начиная чтение предложенных произведений, пациенты надеются в будущем лечении только на психотерапевта. Следующая "порция" книг и тестов представляет для них значительную трудность с психологической точки зрения, поскольку ставится задача найти в текстах путь выхода из ситуации самим больным. Иначе говоря, мы пытаемся заинтересовать их такими произведениями, которые стимулируют к действию. Одновременно предлагается потребностно-мотивационный тест, составленный нами на основе работ П.В. Симонова, диагностирующий готовность к работе в группе и опосредованно "подсказывающий" необходимость конкретного действия (Симонов, Ершов, 1984, с. 160). Однако нарастание психологической трудности остается незамеченным для пациента, который, согласно принципу интрагенности нашей методики, уже включен в сам процесс выполнения задания. Центральными произведениями этой порции книг являются роман "Я умею прыгать через лужи" А. Маршалла и повесть П. Вежинова "Барьер".
Настрой больных на преодоление трудностей существенно облегчает дальнейшую работу психотерапевта и подготавливает его к стратегии и тактике индивидуального подхода к пациентам:
"Так что, милый Алан, ты вселяешь надежду в больных, но не бесплодную… а через боль, через "не могу"" (Г.И., 22 года).
Как видно из приведенных слов, больной уже внутренне готов идти через "не могу". Но этого еще недостаточно.
"Дело даже не в силе воли, – продолжает Г.И., – а в моральном здоровье, потому что если имеешь сильные реальные препятствия и даже не думаешь о них – это и есть моральное здоровье".
Появилось слово, которого мы ждали и вызывали у пациента всей системой заданий нарастающей сложности. Сам не подозревая, больной дает путеводную нить предстоящей работы: вернуть ему моральное здоровье! Это мы и считаем началом лечебного перевоспитания.
"До чтения "Барьера" я ограничивал себе цели и задачи, однако теперь лед тронулся и "барьер" буду стараться перепрыгнуть" (С.А., 22 года).
Таким образом, анализ художественных произведений позволяет прогнозировать эффективность тех или иных лечебных мероприятий для конкретного пациента и формировать специфические и индивидуальные, соответствующие лишь данному человеку приемы воздействия.
Психотерапевтическая функция. Потребность в вербальном самовыражении, самореализации, как правило, недостаточно удовлетворена у заикающихся или абсолютно подавлена. Отсутствие средств к общению вызывает состояние фрустрации, эмоционального дискомфорта, чувства одиночества, неполноценности. Поэтому невозможно требовать от пациентов до начала лечения реального самораскрытия в обычной разговорной форме. Вот почему в течение пропедевтического этапа им дается возможность удовлетворить потребность высказаться письменно. Здесь срабатывает "эффект Ионы" (см. рассказ А.П. Чехова "Тоска") – возможность беспрепятственно раскрыться, выразить свое отношение к значимым проблемам, доказать незримому партнеру по общению (психотерапевту) ценность, неординарность своей личности. Необходимо отметить, что "эффект Ионы" по-разному выражен у пациентов и неоднозначно связан с их определенными личностными особенностями: склонностью к рефлексии, степенью эгоцентризма, фрустрацией ведущих потребностей (в нашем случае – общения), степенью демонстративности и т.д.
В ходе анализа произведений пациенты зачастую сами рассматривают причины своего заболевания и намечают пути выхода из него. Так, пациентка Р.И. (21 год), в анализе небольшого и незатейливого рассказа И. Хургиной "Рыжая" о рыжей и поэтому несчастной девочке дает картину сложного психического состояния героини:
"Рассказ, как мне кажется, – есть упрощенный вариант развития болезни, имеющей в своем названии слово "невроз". У девочки развивается комплекс неполноценности на почве рыжеволосой и рыжеглазой внешности; причина этого, точнее, первопричина – кем-то неосторожно брошенное слово плюс бесконечные "вздохи" родителей… Хочется остановиться на возвращении полноценной жизни девочки. Рыженький человечек взглянул на себя по-новому чужими большими серыми глазами, когда ей, безнадежно рыжей девочке, юноша сказал, что она "Золотая, золотая, золотистая". Этот взгляд оказался для нее счастливым: вдруг все показалось необыкновенно прекрасным и новым… и внезапно она ожила. Началом же "счастливого взгляда серых глаз" для меня стало знакомство с автором методики и ее группой, к которой я испытываю огромную благодарность и уважение за ее силу и мудрость. И, конечно же, спасибо врачующим книгам! Впереди Сеанс – кульминация "взгляда". А дальше… Дальше – большая работа".
Подобную картину "развивающегося невроза" дает пациентка В.Л. (25 лет), анализируя "Гадкого утенка" Андерсена:
"Так, неверие в свои силы часто сопровождается потерей контроля над своим поведением: утенок… попал в подойник с молоком, шарахнулся, заметался, влетел в кадку с молоком. Потеря контроля над своим поведением становится посмешищем для окружающих: …дети хихикали и визжали, женщины гонялись за ним с угольными щипцами".