И в строгом параллелепипеде есть своя красота. На его фоне курильщик в лоджии, с которого начинался рассказ, - зернышко в спичечной коробке. Но вот я мысленно переставляю нашего курильщика на балкон многоэтажного паровоза. Полусфера балкона, облако, и человек уже не грустный - пускает дым в небо, и паровозик, попыхивая, отправляется в путь.
Детские макеты - это модели, содержащие в себе идею нового строительства, нового мироустройства. Дети отталкиваются от того, что видят вокруг себя, но их мышление еще не нормативно. Может- так, может - иначе, но никогда: так - и только так. Догма - качество взрослого, окостеневшего сознания. Дети же наделены художественным, образным восприятием и именно потому так близки мне. Реальный мир способствует возникновению воображаемого, тот и другой образуют свой внутренний - индивидуальный - мир. Как соотносится внешний, видимый, с одна из тех задач, которые приходится решать постоянно.
Искусствотерапия
Искусство лечит. Это давно поняли те, кто всерьез думал о детях. Как и во взрослых, в детях есть и дурное, и доброе. Преодолевать дурное помогают родители, сказки, где постоянно присутствует мотив борьбы со злом, и собственное творчество. Творя, дети обдумывают мир, находят выход "темным страстям". Часто само содержание рисунков указывает на эти самые "темные страсти": войны, битвы, танки, бабы-яги с кощеями бессмертными, взрывы, пожары. Иногда агрессивное, озлобленное состояние выражается в композиции рисунка и скульптуры, в отношениях цветов в живописи.
Творчество - такая же врожденная потребность, как еда и сон. Рисуя, дети избавляются от того, что их мучает, пугает: навязчивых состояний, страха смерти и темноты, страха потерять любимую маму или любимого отца. Все эти страхи присутствуют в жизни самых нормальных детей. Когда мы говорим им, что темнота не страшна и смерть не страшна, мы их обманываем. Мы с головой окунаем их в одиночество, из которого они пытаются выбраться, поверяя листу бумаги свои тревоги.
Даже в лагерях истребления дети рисовали - они обращались к карандашу и бумаге как к своим спасителям. Цветы, стол с едой, гора, по которой когда-то съезжали на санках, калитка в сад - дети не рисовали почти ничего сказочного потому, что мир, откуда их изгнали, стал для них сказкой.
Сказки помогают неуверенным стать увереннее - вот мальчик с пальчик, такой крошка, а вышел на сражение с большим и страшным миром!
Жизнь - это трата времени. Существенно ли, на что мы его тратим?
Вот пришли на первое занятие самые маленькие, четырехлетки. На столе уже выстроены железная дорога, столовая, зал ожидания, в вагонах едут зайцы с морковками через плечо, а на скамейках в зале ожидания сидят пластилиновые пародии с чемоданами и коробками. Чего нам не хватает? Нам не хватает дома, где живет станционный смотритель. (Как звучит это словосочетание! Пушкинская музыка. Детям нравятся такие торжественные наименования.)
- Сейчас мы накатаем бревен, настругаем досок и построим двухэтажный дом. - Говорю, а сама приглядываюсь к новеньким. Вижу всех: робких и смелых, шустрых и флегматичных, тревожных и уравновешенных.
Маленькая девочка с косами лепит рывками, тычками: возможно, она заика - нарушение речи связано с нарушением "движения". Сажусь рядом с девочкой. Она смотрит на меня изучающе - глаза с длинными ресницами часто моргают. Ее зовут Лина - это я узнала из анкеты. На каждого ребенка есть анкета с фотографией. Чтобы подлизаться к Лине, украдкой от остальных, подсовываю ей красный фантик и две пуговички "на украшение". Девочка действительно заикается. Значит, моя задача - привести в порядок "движение". Убедившись, что она доверяет мне, я кладу ладонь на ее руку, и мы вместе лепим. Необходимо из урока в урок "перелепливать", "сглаживать" движения. Тем же самым мы займемся с ней и в рисунке - научимся рисовать линии, не отрывая карандаш от бумаги.
А вот тревожный ребенок - в рабочем халатике, с нарукавниками. Много прошло таких - в униформе, в рукодельных фартуках. Их специально готовили к походу в чужой дом, куда они не хотели. Формы, фартуки, рабочие халаты - часто вид приманки.
Крохотуля в халате до пят все время сползает со стула, похож на перепуганного хомячка. Втянул голову в плечи, тычет пальцем в пластилин, а сам все озирается, прислушивается к шагам за дверью - может, это мама и она заберет его отсюда. Руки так и просятся погладить ребенка, но я не даю рукам воли. С такими детьми надо быть настороже - чтобы не спугнуть. Попробую просто поболтать с ним:
- Павлик, ты, видно, много каши съел с утра, у тебя уж очень руки сильные (раз он в рабочем халате, то он и чувствует себя человеком взрослым, сильным, может быть, даже могучим). Ну-ка, можешь дырку проткнуть пальцем, с размаху?
Подставляю мишень - тонкую пластилиновую лепешку. Ясно, что проткнет!
Смерил меня взглядом: мол, стоит ли затеваться? Но протыкать дыры - дело заманчивое, эх, была не была! Павлик зажмуриваете и вонзает палец в "мишень".
- Я же говорила - силач! Тогда выручи нас - нет у нашей станции начальника. Поезда устали стоять на рельсах, в столовой все так объелись, что со стульев не могут подняться, в зал ожидания дети стали плакать - им хочется ехать, а поезд без разрешения начальника не пускают.
Павлик слушает заинтересованно. Оказывается, от него все зависит; значит, он не просто так пришел сюда в халате, а для дела.
- Слепи станционного смотрителя!
Озадачила человека. Пусть думает. Ему уже не тревожно, он расслабился, а дом меж тем не продвигается. Бросаю клич: "Бревна, доски - всё ко мне!"
Повскакали, несут "стройматериалы". Раз они не боятся встать, подойти ко мне, значит, обживаются в новой, непривычной среде. Это важно.
- Я слеплю жену начальника, - сообщает Вика-толстушка (ловко она переделала "станционного смотрителя" в прозаического начальника!). - Потом детей начальника слеплю.
На первый взгляд девочка благополучная. Но и дети из ветхих, непрочных семей часто лепят "всех" - брата, сестру, бабушку, папу. В порядке компенсации.
Строю дом, смотрю на Лину - та снова рвет пластилин. Приходится оставить дом и заняться Линой.
- Это будет большая дверь, - приговариваю ей на ухо, - мы сейчас ее покрасим, ровно-преровно…
Спокойное приговаривание помогает. Покрыли ровным слоем пластилина полдвери, теперь сама.
- Я слепил, - Паша завернул целый брикет в фантик.
- Что это?
- Начальник. Холодно, вот он в одеяло и закутался.
- Как же он будет командовать, из-под одеяла?
- Он спит. Проснется, и тогда.
Павлик ликует: соорудил целого начальника!
- Вот ему подушка, - Витя тянет через весь стол руку с пластилиновой подушкой.
Теперь наш начальник спит чин-чином, правда в недостроенном доме, зато на подушке, на простыне и еще одеялом укрыт - девочки позаботились.
- Какой лентяй, все спит и спит, никому ехать не дает! - бубнит под нос Павлик.
- А пусть жена начальника за него поезд отправит, - предлагает Витя, бледный, анемичный мальчик.
Он сидит, сложа руки, смотрит, как я строю дом. Ну и что? Есть дети, которым необходимо медленное, спокойное вживание в новую атмосферу. Возможно, дома Витя привык повелевать: "Пусть машинка поедет, пусть кукла глаза закроет, пусть жена начальника руководят железной дорогой".
- Прилепляю к стене лепешку - балкон, ставлю на него жену станционного смотрителя, то бишь начальницу.
- Пусть она с другой стороны стоит, ей паровоза не видно.
- Тогда нужен второй балкон.
Витя присмотрелся к моему балкону, понял - дело нетрудное - и соорудил второй балкон сам.
- Это ребенок станционного смотрителя, - показывает Вика новую работу.
Что это! Пластилиновый гроб из брусков, в нем - голова ребенка с пустышкой во рту, на туловище - два цветка.
- Подождите, я колеса приделаю! - Вика приделывает колеса.
Лепила коляску - вышел катафалк.
- Почему у него цветы на животе?
- А потому что я умею такие розочки делать, меня бабушка научила.
Понятно, Вика не вкладывала в работу "тайный" смысл - она решила продемонстрировать разом все, что умеет. А умеет - лепить розы, пустышку и ребенка!
Я не склонна к психоаналитическим трактовкам детских работ. Но что-то встревожило меня в этой скульптуре. Надо будет поглядеть на Викиных родителей. Пусть я не согласна с Фрейдом в объснении подсознательного как вытесненной сексуальности, в наличии подсознательного нет сомнения.
- Давай оставим коляску во дворе, а ребенка положим в кроватку, - предлагаю Вике.
Не соглашается:
- Ребенок начальника ждет свою маму на улице - она поедет ним гулять в парк.
Мысль о парке понравилась: в парке соорудим качели, карусели, детский городок. Размечталась и не заметила, что дети стали ерзать. Значит, устали и надо поиграть с ними - запустить наконец наш поезд. Сколько можно есть в столовой и ждать в зале жидания! Архитектура дома станционного смотрителя - типичное Ар-Нуво. Наверное, из-за натиска декора. Очень смешно смотрится дом станционного смотрителя на фоне безалаберной станции. Что ж, каков хозяин - лентяй и соня, - таково и его хозяйство. Для него махину отгрохали, а он спит и нет ему дела до железной дороги!
Но если вернуться к подсознательному, то последнее время я все чаще оказываюсь с детьми на железнодорожной станции. Наверное, потому, что мечтаю о путешествии - сесть бы в поезд, разложить на столике жареную курицу с помидорами, посыпать кушанье солью из спичечного коробка, помешивать ложкой жидкий чай в стакане и ехать-ехать, все равно куда.