Не то было на корабле ПВО: людям на борту "Позарики" и тем, кто находился на шедших рядом с ней корветах, казалось, что их ждет неминуемый конец. Они все еще находились в двухстах милях от пролива Маточкин Шар, где можно было укрыться от немцев, но увеличить ход не могли, так как и без того шли почти на пределе. Полученное от Адмиралтейства сообщение о том, что немцы атакуют суда конвоя ночью или рано утром, имело эффект разорвавшейся бомбы. Капитан Лоуфорд собрал у себя в кают-компании совещание. Все согласились с тем, что при сложившихся обстоятельствах идти в Архангельск напрямую, как они раньше намеревались, невозможно. Чтобы спастись, им следовало добраться до ближайшего берега, выброситься, если понадобится, на прибрежные скалы, а потом, прихватив с собой необходимые припасы, двигаться на юг пешком - прямо как "во времена экспедиции Амундсена". Лоуфорд вернулся на мостик и, подняв на мачте сигнальные флаги, подозвал к себе корветы. После этого капитан с помощью рупора сообщил морякам с корветов о курсе, которым он намеревается идти, и о том, что их скорость не должна быть меньше 14 узлов. Это был максимальный ход, который могла развить его маленькая эскадра. Кроме того, Лоуфорд передал на корветы, чтобы корабли эскорта шли развернутым строем: существовала ничтожная вероятность, что в тумане их расплывчатые силуэты враги могут принять за колонну куда более грозных и многочисленных кораблей.
"Позарика" просемафорила на "Ла Малоуин" следующее сообщение:
"Ожидается, что враг атакует рано утром б июля. Когда он подойдет к нам на дистанцию выстрела, мы должны развернуться, открыть огонь и стрелять до тех пор, пока будем в состоянии. В настоящее время предлагаю предоставить отдых всем свободным от вахт людям. Надеюсь, что с Божьей помощью нам все-таки удастся уцелеть".
Теперь все люди на кораблях эскорта ждали одного: когда перед ними появится грозный враг. Офицеры на "Ла Малоуине" знали, что их четырехдюймовая пушчонка мало на что годна - разве что способна издавать при выстреле громкий хлопок. О том, что ее снаряды могут хотя бы поцарапать бронированную шкуру немецких кораблей, речи не шло. Но, стреляя из нее в немцев, моряки, по крайней мере, были бы заняты хоть каким-то полезным делом. Они знали, что в открытом бою их наверняка уничтожат, но не трусили. Просто им было обидно отдавать свои жизни без всякого сопротивления.
После того как шифрограмма из Адмиралтейства была получена, лейтенант Карадус с "Ла Малоуина" написал в своем дневнике особенно проникновенные и пронзительные строки. ""Номер первый" (старший офицер) и я думаем, что разговор с "Позарикой" - последний обмен сигналами перед гибелью. Если нам не удастся добраться до пролива Маточкин Шар, мы - люди конченые. Нас потопят или в Баренцевом море, или на подходе к Новой Земле. Когда капитан "Позарики" разговаривал с командой, все хранили мрачное молчание. Сейчас у нас на корабле только один человек работает в поте лица - наш радист. Пытается, бедняга, найти в эфире какую-нибудь ободряющую новость. На корабле холодно, хотя включены все электрические обогреватели. Когда я пишу эти строки, меня ждут четыре часа сна - и полная неизвестность впереди". Прежде чем отправиться спать, лейтенант Карадус вышел на нижнюю палубу и увидел сидевшего в закутке кладовщика, который читал "Новый Завет". Его работа на корабле была самая неблагодарная - он выдавал патроны и снаряды, и, когда выдавал их мало, его ругали последними словами. "Я поговорил с ним. Он сказал мне, что готов умереть, если на то будет Божья воля. Потом я вернулся к себе в каюту и помолился о спасении своей души. Потом стал задремывать, втайне надеясь, что если случится самое худшее, то это случится во сне". Карадус, как и все члены команды, считал, что без серьезных на то оснований Адмиралтейство никогда бы подобной кошмарной радиограммы не отослало.
Солнце зависло над горизонтом в 4 утра; ночи как таковой, собственно, и не было. Утром Карадуса позвал на вахту боцман - усталый и очень напуганный. "Машины нашего корабля продолжали выжимать из себя все, на что они были способны. Я пошел на мостик, задаваясь вопросом, какие радиограммы пришли ночью в мое отсутствие. На палубе жались к дымовой трубе около дюжины наших морячков, обряженных в бушлаты, пробковые жилеты и стальные каски. Несмотря на то что все они находились в полной экипировке, вид у них был довольно жалкий. Это было патетическое зрелище, которое тронуло меня до слез". По последним данным, в это время немецкие эсминцы находились от кораблей эскорта в 160 милях, а до пролива Маточкин Шар эскортам оставалось еще миль 180 - или 12 часов хода. Конечно, при условии, что они будут выдерживать прежнюю скорость.
Сильно отстав от своих, двигался в восточном направлении корвет "Лотус", на борту которого нашли прибежище оставшиеся в живых моряки с потопленного "Пэнкрафта". Впередсмотрящий доложил о видневшихся на горизонте клубах дыма; по мнению Холла, это полыхало подожженное немцами какое-то торговое судно. Дым виднелся почти по курсу маленького корвета, и Холл решил немного изменить направление, чтобы выяснить, что происходит. Но чем ближе они подходили к дымному следу, тем меньше он становился, а в скором времени почти и вовсе исчез. Это был дым от дымовых шашек, которые коммодор Даудинг время от времени запаливал в надежде, что дым увидят и его с его людьми подберут. Если бы не особый оптический эффект, каким обладает прозрачная, почти хрустальная атмосфера Арктики, никто бы его крохотного дымка не разглядел и спасавшиеся на шлюпке и плотиках люди с "Ривер Афтон" умерли бы от жажды, холода и голода. Не имевшие весел, съежившиеся от холода в своей единственной шлюпке и на маленьких спасательных плотиках люди представляли собой удручающее зрелище. Пока корвет шел к ним по покрытой радужными пятнами от вылившегося в моря мазута воде, моряки видели немало мертвых тел, колыхавшихся на волнах в своих оранжевых спасательных жилетах.
С корвета сбросили крупноячеистые спасательные сети, но люди, находившиеся на подошедшей к борту военного корабля маленькой шлюпке, были настолько измучены, что мало кто из них смог без посторонней помощи подняться по ним на палубу. Один из тех, кто находился на носу шлюпки, и вовсе не двигался - это был второй инженер с "Ривер Афтона", которому при взрыве торпеды обломками обрушившихся конструкций перебило ноги. Когда несчастные с помощью моряков "Лотуса" стали подниматься на борт корвета, офицер, находившийся на носу шлюпки рядом с совершенно заледеневшим человеком, стал собирать находившиеся при нем вещи и раскладывать их по карманам своего бушлата. Когда с "Лотуса" крикнули, какого черта они там копаются, офицер, сняв у неподвижного человека с пальца обручальное кольцо, мрачным голосом осведомился, можно ли поднять на борт покойника, чтобы потом похоронить его со всеми морскими почестями. Лейтенант Холл велел оставить покойника в шлюпке и продолжать движение. Он опасался, что потопившая транспорт субмарина затаилась в засаде где-то поблизости, чтобы торпедировать судно, которое попытается оказать морякам с "Ривер Афтон" помощь. Из пятидесяти девяти человек экипажа "Ривер Афтон" двадцать три, включая почти всех артиллеристов из военной команды, погибли. Погибли также два офицера связи, состоявшие при штабе коммодора Даудинга.
Для PQ-17 5 июля стал днем разгрома и почти тотального уничтожения. Около полуночи U-703 радировала адмиралу Шмундту в Нарвик: "Пункт АС.3568. Потоплен "Ривер-Афтон" водоизмещением 5479 тонн. Груз: самолеты и танки. Истрачено три торпеды". Командир лодки также добавил, что у него осталось 75 кубических метров дизельного топлива и он в состоянии находиться в море еще по крайней мере двое суток. Примерно в это же время из Нарвика вышла U-408; ее только что заправили, и экипаж стремился побыстрее включиться в дело. Уничтожение субмариной капитан-лейтенанта Бельфельда "Ривер Афтона" довело число транспортов, потопленных в течение этого дня "Стаей ледяных дьяволов", до шести единиц. Шмундт чрезвычайно высоко ценил окрепшее сотрудничество между его субмаринами и военно-воздушными силами; в данном случае атака Ю-88 на подводную лодку U-334 рассматривалась как исключение.
К утру 6 июля донесения, которые получал Шмундт от командиров подводных лодок, навели его на мысль, что оставшиеся исправными транспорты находятся в основном восточнее 40-го меридиана. Вскоре после полуночи воздушная разведка доложила, что обнаружила два транспорта и два военных корабля, "по виду эсминцы", которые двигались на восток в сторону Новой Земли - вероятно, пролива Маточкин Шар. Вполне возможно, немец заметил корабль ПВО "Паломарес" и шедшие за ним следом корабли конвоя - те, которые были в состоянии за ним угнаться. Полученные Шмундтом данные о продвижении кораблей конвоя далеко на восток подтверждались показаниями капитана "Карлтона" относительно изменения маршрута каравана в сторону Архангельска. Все это, по мнению Шмундта, говорило о том, что "у подводников есть все возможности для проведения успешных операций".