Я предлагаю полюбоваться им.
Сара кивнула, хотя отчетливо понимала, что ее согласия не требуется.
Джеймс поклонился присутствующим и быстро увлек ее из комнаты.
– Простите за всю эту путаницу, – сказал он, когда они достаточно удалились от гостиницы. – Получилась настоящая комедия ошибок, не так ли?
– Вот только я не знаю, стоит ли все это считать комедией или трагедией, мистер Элворд.
– Называйте меня просто Джеймс.
– Но я едва вас знаю. Вряд ли мне прилично называть вас по имени.
– Разумеется, прилично. Лично я намерен называть вас Сарой.
Она недовольно взглянула на него, но герцог только усмехнулся в ответ.
– Во всяком случае, обращаться ко мне «мистер Элворд» неправильно. Моя фамилия Раньон. Элворд – это мой титул.
– Ваш титул?
– Я был уверен, Сара, что ваш республиканский дух этого не одобряет, поэтому не торопился сообщить вам, что мое полное имя звучит следующим образом: Джеймс Рэндольф Раньон, герцог Элворд, маркиз Уолтингем, граф Саутгейт, виконт Балмер, барон Лекстер.
– Не может быть! – Сара отпрянула от него, и ее глаза округлились от удивления.
Джеймс сокрушенно покачал головой:
– Увы, это действительно так.
Сара попыталась припомнить всю цепочку титулов и остановилась на первом.
– Итак, вы герцог?
– Да, герцог Элворд.
– То есть я должна называть вас «милорд»?
– Правильнее было бы обращаться ко мне «ваша светлость».
– Моя светлость?
Джеймс усмехнулся.
– Я бы вовсе не возражал стать вашей светлостью. Сара немного подумала и решительно качнула головой:
– Я не могу этого сделать.
– Вот и отлично. Я предпочитаю, чтобы вы обращались ко мне просто по имени – Джеймс.
– Гм... А можно вместо этого мистер Раньон?
– Боюсь, это прозвучит слишком революционно. Не так давно мадам Гильотина отделила тела наших французских собратьев от их голов. Лишите нас, британских пэров, титулов, и плечи у нас содрогнутся от дурных предчувствий.
Сара посмотрела на Джеймса уголком глаза:
– А вы не из тех лордов, которые разорились?
– Нет, мое состояние цело и невредимо, но... Почему вы подумали, что я испытываю лишения?
– Вы не можете себе позволить ночную рубашку.
– Ночную рубашку? – небрежно фыркнул. – Да у меня их целая куча. Просто я их не ношу.
– Но почему? Мой отец всегда надевал ночную рубашку. Разве англичане их не носят?
– Понятия не имею. Я просто не слежу за тем, что касается всей нации. Кстати – только не подумайте, что я этим недоволен! – на вас тоже не было ночной рубашки, когда мы с вами познакомились.
Сара покраснела:
– Это потому, что с моим сундучком в Ливерпуле произошел несчастный случай – матросы уронили его в воду, когда разгружали пароход. То, что вы видите на мне, единственная одежда, которой я располагаю.
Тем временем они добрели до извилистого ручейка, который струился под тенистыми деревьями, и Джеймс подвел свою спутницу к поваленному дереву. Сара уселась на него, а он встал рядом, опершись на ствол ногой.
– Расскажите мне, что с вами произошло вчера ночью, – попросил он. – Как вы оказались в моей комнате?
– Я же не знала, что эта комната – ваша!
Джеймс улыбнулся. I
– Ну хорошо, тогда расскажите, как вы очутились в той комнате.
– На самом деле тут нет ничего таинственного, но, уверяю вас, этого не должно было случиться. Вчера я приехала сюда в почтовой карете поздно вечером, и со мной не было ни горничной, ни багажа; возможно, поэтому хозяин гостиницы наотрез отказался предоставить мне комнату и даже стал гнать меня... когда, к счастью, появился ваш друг и мой кузен. – Она посмотрела вниз, на землю. – Я видела, что Робби пьян, но до такой степени устала... Вот почему я не стала задавать ему вопросов и только думала о том, чтобы получить комнату с кроватью.