ЧЕТЫРЕ ГУСАРА
Четыре гусара. Весёлых гусара. Четыре друга отправились в русский поход. Смеялись гусары, шутили гусары:
- Подумаешь, русский поход!
Прошли они Неман, в Витебске бились, блуждали в смоленском огне.
Смеются гусары:
- Война есть война!
На Багратионовы лазили флеши.
Шутят гусары:
- Флеши есть флеши!
Однако время не знало шуток. Грозный приблизился час. Побежали французы домой.
Не унывают гусары. Четыре гусара. Весёлых гусара. Старинных четыре друга.
- Домой так домой!
Голод пошёл по войску. Крошки съестного нет.
- Что нам голод! - смеются гусары. Принялись есть лошадей.
Съели первую.
Трое едут - четвёртый идёт пешком.
Съели вторую.
Двое едут - двое идут пешком.
Съели третью.
Один едет - трое идут пешком.
Съеден последний конь. Остались они безлошадными.
Идут, не унывают гусары. Четыре гусара. Весёлых гусара. Четыре надёжных друга.
Однако чем дальше, тем хуже и хуже. Голод есть голод. Истомились мои гусары - хоть кости свои глодай.
Переглянулись гусары. Прошла минута. Прошла вторая. Может быть, больше. Кто их тогда считал?
И вдруг исчезли, пропали, как сон, гусары. Словно и вовсе их свет не видал.
Что за чудо?! Где же гусары? Четыре гусара. Весёлых гусара. Верных четыре друга.
Съели друг друга гусары.
ИЗЫСКАННЫЕ МАНЕРЫ
Отступает французская армия. Снегом весенним тает. Редеют полки, исчезают роты. В батальонах - по двадцать душ.
После Красного без оглядки бежит неприятель.
Река на пути французов. Белорусских полей красавица - знаменитая Березина.
Берега низкие, ровные. Далёкий открытый вид. Снегом поля занесены. Правда, река ещё не замёрзла. Льдины, как стаи, плывут.
Подошли, остановились французы. Надо строить мосты.
К Березине вместе с другими прибыл и Поль Шайно. Вот как сложилась судьба француза.
В России в те годы среди богатых дворян было модным приглашать для воспитания своих детей иностранцев. Чаще всего французов. У них манеры изысканны. Язык французский певучий. "Мсье и пардон, бонжур и плезир" вот какие слова приятные. Потянулся в Россию разный жадный на деньги люд. Брали всех без разбора - лишь бы француз. Явился и Поль Шайно. Был каретником он в Париже. В России стал гувернёром. Неплохо Шайно устроился. Сыт, обут, деньги хорошие платят. Живёт под Смоленском в имении князя Нарышкина.
И вдруг война. Наступают французы. Победа идёт за победой. Подумал Шайно: "Э, в такую минуту лучше быть в армии. Так скорее богатым станешь".
Вступил он во французскую армию. А так как солдатскому делу Шайно был не очень обучен, определили его в обоз. "Это ничего, - рассуждает француз. - Тут даже оно спокойнее. Будет к тому же богатства на чём везти". В общем, стал он опять каретником.
Приехал Шайно в Москву. А что случилось дальше, вам уже хорошо известно. Покатились французы вспять.
"Э, - соображает обозник, - дело недобрым пахнет". Взял и сбежал он из армии. Снова вернулся к себе под Смоленск. "Ну что ж, опять гувернёром буду".
Да только ошибся Шайно. Встретили барские крестьяне его немило. Чуть не убили. Пришлось французу брать ноги в руки, иными словами - бежать. У Березины и догнал он ушедшую армию. Строят французы мосты. Сидит Шайно, дожидается. Скорей бы на правый берег.
Сгрудились у Березины остатки французской армии: недобитая гвардия, уцелевшие обозы, тысячи раненых, тысячи пообмороженных. Столпились солдаты, ждут. И вот началась переправа. Мосты построены наспех. На чём только держатся! Доски шатаются. Перил - тех и вовсе нет.
Все жмутся к мостам. Все хотели бы в первую очередь. Да нет, пропускают вначале гвардию. Затем отбирают наиболее годных для боя солдат. Остальные - пока дожидайтесь. Идут по мостам солдаты, торопятся. Срываются крайние в воду. Моржами средь льдин ныряют.
Лезет на мост Шайно. Отгоняют его солдаты:
- Куда!
В наряде Шайно гражданском.
- Куда!!
- Я же француз! - голосит Шайно. - Я же ваш подданный. Я же солдат.
Не признают, не пропускают его солдаты.
В это время французов настигла русская армия. Наполеон отдал приказ немедля же сжечь мосты. Бросить остатки армии. Полыхнули мосты пожарищем. Остался Шайно и другие ни с чем.
Заметался Шайно, подлетает к русским:
- Я же ваш! Я гражданский… Я гувернёр у князя Нарышкина.
Усмехнулись солдаты:
- Раз гувернёр, так зачем же ты здесь?
Подняли ружья. Рванулся Шайно - и в воду с разбегу прыг. Где он погиб, никому не известно. Ближе к тому, ближе ли к этому берегу. Только не выплыл к своим француз. Много французов тогда погибло. И здесь, на земле, и там, в реке. В знаменитой Березине, белорусских полей красавице.
…На следующий день ударили страшной силы морозы.
ДВА ГРЕНАДЕРА
Лютует, лютует, лютует мороз. Страхи кругом летают. Сугробы белым-бело - небо с землёй ровняют. Ветер бьёт шомполами по полю. Нелёгкая выдалась доля: отбились от армии два гренадера. Сидят под сосной, замерзают.
Одеты солдаты во что попало. Давно обтрепались мундиры.
Продувает метель солдат. Мороз как штыком пыряет.
Замерзают, кончают свой век солдаты. Замерзая, вздыхают солдаты:
- Когда бы не эти метели…
- Когда бы не эти морозы…
И вдруг утихли метели. Пропали морозы. Зажурчали ручьи и реки. Солнце огнём взошло. Расправили плечи солдаты. Лица - под солнечный жар. Опалило солдатскую кожу. До боли в костях обожгло. Открыли глаза солдаты. Да это же ветер лютует и снег.
Снова вздыхают солдаты:
- Когда бы не лютый голод…
- Когда бы краюха хлеба…
И вдруг словно скатерть пришла самобранка. Под сосной у солдат еда. Хлеб, что в печке, румян набрался. Из котла вылезает каша. Сала огромный кус.
Рванулись к еде солдаты. Замёрзшие тянут пальцы. Ледяная крупа в руках.
Снова вздыхают солдаты:
- Когда бы не русская сила…
- Когда бы не этот поход…
- Будь проклят! - кричат императору.
И вдруг из бури, из ночи-тумана бесшумно является Наполеон. Шляпа горбом - треуголка. Серый знакомый сюртук. Он глазами сурово поводит. Брови плывут к облакам.
Вскочили солдаты. Застыли солдаты.
Приблизился к ним император. По лицам наотмашь бьёт.
Встрепенулись солдаты. Исчезла привычная шляпа. Не виден знакомый сюртук. То ветер гуляет по полю. Лица солдатские бьёт.
Упали на снег солдаты. Буря кругом лютует.
Всё реже и реже солдатские вздохи. Слова на губах замирают. Отбились от армии два гренадера. Лежат под сосной, замерзают.
СВАДЬБА
В каком-то селе под Сморгонью Кутузов попал на крестьянскую свадьбу.
Пригласили - не отказался.
Изба-пятистенок. Столы и лавки в длиннющий ряд. Место для плясок. Вёдра с рассолом - для тех, кто начнёт хмелеть. В ярких одеждах гости. Жених в рубахе небесного цвета. В розовых лентах невестин наряд.
Сидят молодые. Рядом Кутузов.
Вот так невидаль в русской деревне! Свадьба не то чтобы с каким генералом, а прямо с самим фельдмаршалом!
Вкруг избы всё село собралось. Буйно идёт веселье. Пьют за невесту.
- За жениховье здоровье!
- Горько, горько! - кричат крестьяне.
Целуются молодые.
Идут полноверхие чары:
- За то, чтобы полная чаша в доме!
- За здоровье отца невесты!
- За женихова родителя!
- За матерей! (И разом, и по отдельности.)
И вдруг:
- За его светлость фельдмаршала князя Кутузова!
Поднялся Кутузов с почётного места:
- Увольте, увольте! Я не жених, - и сам подымает чару. - За матушку нашу - Россию. За богатырский народ!
- За Россию! - кричат крестьяне.
Вернулся Кутузов в штаб свой с веселья. Окружили его генералы.
- Ваша светлость, вам ли по свадьбам мужицким ездить, здоровье своё не беречь. - И в адрес крестьян с укоризной: - Война кругом полыхает, а им хоть бы что, свадьбы себе играют. Как-то оно не совсем прилично.
- Прилично, прилично, - ответил Кутузов. - К мирной жизни народ стремится. Чует конец войны. Мир, а не бой, жизнь, а не смерть исконно в душе россиянина.
В ЛЕСУ НА ПОЛЯНЕ
В лесу на поляне, меж сосен и елей, присмотрели солдаты отличное место. К ночлегу готовятся русские.
Мороз. Без малого тридцать. Утоптали солдаты сугробы, отбросали от центра снег. Навалили огромных брёвен. Пожаром дыхнул костёр. Пламя мороз съедает.
Греют солдаты спины, греют солдаты руки, шинели, развесив, сушат.
Сварили солдаты щи, приготовили кашу. Достали ложки, уселись есть.
А в это время в той же округе блуждали по лесу, сбившись с дороги, остатки какой-то французской промёрзшей голодной роты.
Огонь приманил французов. Вышли они к поляне. Застыли при виде костра и каши. Желудки готовы прыгнуть наружу.
Не удержался какой-то солдат. Бросился к русским. Миску схватил у крайнего и кинулся снова в лес. Однако увяз в сугробе. Схватили его солдаты, притащили к огню.
Француз тощий. Кожа да кости. Лишь глаза, как у зверя, огнём горят.
- Тьфу, басурман, лишь кашу мою испортил! - ругнулся тот, что лишился миски.
- Ладно, Куняев, в Париже отдаст, - шуткой ответил кто-то.
То ли больно жалкий вид у голодного, то ли от огня размякли сердца солдатские, то ли чуют - конец войне, - только не тронули наши француза.
Усадили его к костру, дали миску и ложку.
- На, наедайся.
- Откуда ты взялся?
- Как леший тебя не съел?