А.В. Пыльцын: Надо сказать, что в военное время законы очень строги. И если в мирное время офицер мог получить гауптвахту на несколько суток, выговор, замечание, то в военное время все каралось строго. Поэтому попадали в штрафбат многие: одни по приговору, другие по приказу командира, потому что командирам дивизии и выше было предоставлено такое право направлять в штрафбат офицера без суда (рядовых и сержантов - правами командира полка и выше) за трусость, предательство, за какие-то другие нарушения воинской дисциплины во время войны. А были и совершившие какое-либо преступление. Например, один офицер, будучи раненым, оказался в госпитале и обнаружил, что находится недалеко от своего места жительства. Он написал письмо жене: "Я в госпитале, тяжело ранен, ты, пожалуйста, хоть на денёк приезжай меня навестить". И вдруг получает от нее ответ: "Я не могу, у меня здесь такие обстоятельства складываются, что не могу приехать". Мужик заподозрил что-то неладное, сбежал из госпиталя через какое-то время, приехал домой неожиданно и застал жену со своим "обстоятельством" и обоих убил. За убийство ему присудили срок десять лет, а десять лет заменялись по приговору тремя месяцами штрафного батальона. Если до восьми лет, то, соответственно, два месяца давали, пять лет и меньше - один месяц "штрафа". Вот за это время в штрафном батальоне он должен проявить себя так, чтобы искупить свою вину перед Родиной и получить вновь свое офицерское звание. Второй пример: был такой офицер с Северного Флота, начальник мастерской по ремонту корабельных радиостанций, хорошо знал немецкий язык, за что и попал. Оказывается, когда отремонтировали радиостанцию, проверяя частотные диапазоны, наткнулся на речь Геббельса на немецком языке и говорит остальным: "Ой, ребята, Геббельс треплется!" - те спросили: "А что он там треплет?" Он начал переводить, потому что хорошо понимал немецкий. А назавтра за то, что он "способствовал" вражеской пропаганде, получил свои 2 месяца штрафного батальона.
Ведущий: Да, это, конечно, преступление, уже с идеологической окраской. Хотя я не думаю, что ни в сорок первом, ни в сорок втором году доктор Йозеф Геббельс не смог своими речами воздействовать негативно на сознание советских людей.
А.В. Пыльцын: Это было, скорее, уже в сорок третьем, сорок четвертом году, а тогда тем более не мог.
Ведущий: Да, тогда доктор Йозеф Геббельс мог призывать только к тотальной войне. И немцы в здании дворца спорта кричали: "Да! Хотим тотальной войны!" И эта пропагандистская акция была ориентирована, в первую очередь, на немцев, во вторую очередь - на англичан, потому что Геббельс периодически возглашал: "Англичане утверждают…" И народ в этом спортивном комплексе должен был опровергать измышления англичан и своим ревом, неистовством подтверждать верность Адольфу Гитлеру. Но давайте возьмем еще какой-нибудь пример, связанный с теми нарушениями, которые допустили Ваши подчиненные.
А.В. Пыльцын: Я говорил о приговорах. Нередкими были случаи, когда командир дивизии, командир корпуса, тем более - командующий Армией, могли собственным решением направить в штрафной батальон офицеров без суда Военного Трибунала. Ко мне в роту однажды прибыл бывший майор Родин. Он до этого был в должности командира разведроты дивизии. Вы знаете, что разведрота - это самый отборный народ, смелые, храбрые. Он уже имел перед этим орден Боевого Красного Знамени - самый высокий боевой орден, и другие награды. И вот его направили в штрафбат за трусость. Как майор, командир разведроты с боевыми орденами за добычу "языков", мог проявить трусость? Видимо, какое-то было непослушание, кого-то он нехорошим словом обругал, а какой-то ретивый начальник возмутился: "Ах, ты не слушаешься? Тогда тебя за это в штрафбат". Жаль, очень жаль, я хорошо его помню, он погиб в Польше. Очень многие заканчивали свою штрафную деятельность с орденами, медалями. Многие искупали свою вину не кровью, а подвигом. Например, когда мы по приказу командарма Горбатова брали Рогачев в Белоруссии, командиром нашего батальона был подполковник Осипов, не как в 11-серийном фильме Володарского-Досталя, командир - сам штрафник. Это сегодня кое-кто рассуждает, что штрафники собой командовали сами, даже командиры рот у них назначались из "воров в законе".
В феврале 1944 года батальон наш получил задачу прорваться через линию фронта и действовать в тылу врага с тем, чтобы нарушить коммуникации, управление войсками противника, чтобы наши войска с фронта могли пойти в наступление и овладеть Рогачевом, что и случилось. Мы трое суток воевали в тылу врага, хорошо воевали, прямо скажем. Когда генерал Горбатов перед батальоном при постановке боевой задачи выступал, он сказал: "Если будете хорошо воевать, независимо от того, будете вы ранены или нет, мы вас всех освободим". И действительно, когда мы вышли из боя, выполнив отлично боевую задачу, командарм Горбатов по приказам, утвержденным командующим фронтом Рокоссовским, 600 человек офицеров восстановил во всех правах, без ранений и без того, чтобы они воевали один, два или три месяца. Всего трое суток они провоевали так, что многим из них вернули офицерское звание и, таким образом, освободили от пребывания в штрафных батальонах.
Ведущий: Александр Васильевич, еще один вопрос, связанный с теми наказаниями, которым были подвергнуты Ваши подчиненные. Вы упомянули о человеке, который получил ордена Боевого Красного Знамени. Эти ордена у него изымались, если он попадал в штрафной батальон?
А.В. Пыльцын: Все награды, все знаки различия снимались, погоны или, тогда еще до их введения, петлицы со шпалами, все это снималось. Он был рядовой. Но, как в одном из фильмов - он назывался "Подвиг по приговору" - показывалось, что будто бы даже звездочки с пилоток или фуражек снимали - это неправда. Звездочка - принадлежность к Красной Армии, а мы все - её подразделения, как же можно снимать еще и звездочку? Партийные билеты отбирали, соответственно, а потом возвращали по решению партийного собрания. Как правило, в партии восстанавливали, и такой человек был полноценным командиром, который приобрел опыт в боевых действиях как рядовой. И поэтому он теперь совсем по-другому, может быть, сам командовал рядовыми. У нас был командиром роты капитан Сыроватский, восстановленный в офицерах после того, как побыл штрафником. Отличный офицер, в штрафбате получил орден Суворова 3 степени.
Ведущий: Александр Васильевич, а вот Вы, командуя взводом и потом ротой, были партийным или комсомольским командиром?
А.В. Пыльцын: Я комсомольцем был еще в восьмом классе, а потом, когда окончил военное училище и стал лейтенантом, меня приняли кандидатом в члены партии. Это было в 1943 году, перед отправкой на фронт. Рекомендацию мне дали командир роты и начальник штаба батальона. Я считал это огромным доверием и большой наградой, потому что стать членом партии на фронте - это значит стать еще лучше, примернее, чем был.
Ведущий: Это вместе с тем и страшная угроза для жизни, потому что немцы с обладателями партийных билетов не церемонились.
А.В. Пыльцын: Во-первых, у нас было твердое понятие: альтернатива плену - только смерть. Мы никак не представляли, что могли попасть в плен. У меня был случай, когда я был тяжело ранен и боялся, как пять метров переползу: это было на Одере, лодку прибило к острову, и я не знал, чей он - наш или в немецких руках. И я полз по этому острову в надежде на то, что если это будет наш остров, значит, я уже спасен, а если покажется немец, то я сразу же застрелюсь, потому что попасть в плен для меня было немыслимо.
Ведущий: Теперь хотелось бы узнать о том, как прошло Ваше первое сражение, когда Вы командовали взводом штрафников?
А.В. Пыльцын: Первого сражения у меня не было, так как я прибыл под Жлобин, в оборону, после того, как штрафной батальон понес большие потери в боях, и нас, 18 человек, отобрали, так как 18 офицеров, командиров подразделений, выбыли из строя: ранены или убиты. Нас взяли туда, а уже потом мы получили первое задание от генерала Горбатова пробиться через линию фронта и действовать в тылу врага. Дни и ночи в немецком войсковом тылу - это была первая моя боевая операция, там я и получил первый опыт командования уже в настоящих боевых условиях.
Ведущий: Находящиеся в вашем подчинении бывшие капитаны, майоры и подполковники повиновались Вашей командирской воле?
А.В. Пыльцын: Безусловно. Они все прекрасно понимали, что раз уж попали в штрафной батальон рядовыми, то должны выполнять все команды старших начальников, своих командиров. Поэтому я не чувствовал каких-то особенных трудностей в управлении своим взводом. Сначала я был командиром взвода разведки, потом во время действий по немецким тылам меня поставили в арьергард, который прикрывал тыл нашего батальона в случае, если противник вдруг нападет сзади. Получалось всё вроде бы хорошо, меньше чем через год я стал командиром роты.
Ведущий: Александр Васильевич, вот у меня на столике, помимо двух изданий Вашей книги "Страницы истории восьмого штрафного батальона 1-го Белорусского фронта", лежит еще и коробочка, в которую сегодня упаковывают DVD-диски. И я для наших радиослушателей читаю: режиссер фильма Александр Голубкин, "Штрафбатя". Это фильм, снятый про Вас? Это Ваше военное прозвище? Как получилось так, что Вы, молодой лейтенант, оказались для людей, которые были старше Вас и во многом опытнее, все-таки именно "Штрафбатей"?