В конечном итоге точную дату нападения советская разведка узнала лишь на рассвете 22 июня 1941 года. Разумеется, на все вышесказанное существует одно, но сокрушительное возражение: "Еще не настало время, когда можно рассказать ВСЕ". Возразить тут нечего. У разведки свои законы и правила, и если даже сейчас (эти строки пишутся в начале 2008 года), после ухода из жизни всех агентов, резидентов и "источников", после распада Варшавского договора и Советского Союза, после объединения Германии и вступления бывшей советской Прибалтики в НАТО все еще нельзя назвать поименно все "источники" советской разведки в военно-политическом руководстве гитлеровской Германии, нельзя достать из сейфа и опубликовать самые содержательные и достоверные разведывательные донесения - значит, так тому и быть. Но почему же в таком случае для бездоказательных измышлений о "роковом самообмане Сталина, который поверил Гитлеру, но не верил собственной разведке" время уже давно наступило и все еще никак не заканчивается?
Ну а судьба главных героев этой истории была трагической. Вокруг Шульце-Бойзена и Харнака сформировалась подпольная антифашистская организация, вошедшая в историю под названием "Красная капелла". Уже после разгрома организации гитлеровская контрразведка вынуждена была констатировать, что усилиями "Красной капеллы" в Москву была передана подробная информация о численном составе и вооружении люфтваффе, авиационном производстве Германии, дислокации штабов, производстве и запасах жидкого топлива. Вероятно, самым большим достижением "Красной капеллы" была информация о планах немецкого наступления на Сталинград летом 1942 г.
Непосредственной причиной провала стала вопиющая некомпетентность московского Центра. 10 октября 1941 года в одной из радиограмм, отправленных из Москвы в Берлин, были "прямым текстом" названы адреса трех конспиративных квартир. Разумеется, передача велась шифром, но в результате многомесячной работы группы лучших немецких математиков шифры были "взломаны". Шульце-Бойзена арестовали 30 августа, Харнака - 3 сентября 1942 г. После зверских пыток они были казнены в Берлине 22 декабря 1942 г. В общей сложности было арестовано более 80 человек, из них 49 - казнены, 25 человек приговорены к каторжным работам. 7 октября 1969 г. X. Шульце-Бойзен, А. Харнак, И. Штёбе, А. Кукхоф были посмертно награждены орденами Красного Знамени.
Глава 4
"СТАЛИН ГНАЛ ПРОЧЬ ЛЮБУЮ МЫСЛЬ О ВОЙНЕ"
Документальными данными об оперативных планах немецкого командования Генеральный штаб Красной Армии не располагал. Это есть факт. Но из этого факта отнюдь не следует вывод о том, что советская разведка бездействовала. Подвиг разведчика (и не одного, а многих сотен разведчиков) нашел свое конкретное воплощение в огромном объеме вполне достоверной информации. Информации о чем? О концентрации немецких войск у западных границ СССР, о перевозках вооружения, боеприпасов и горючего, о местах расположения штабов, аэродромов, узлов связи, складов и госпиталей. Из этих разрозненных фрагментов "мозаики" аналитические службы советской разведки смогли выстроить достаточно подробную картину развертывания вермахта. И если зимой - весной 1941 г. достоверность этой "картины" еще оставляла желать лучшего (данные о численности немецких войск значительно завышались - не занижались, как было модно писать в эпоху документальных сказок про "разведсводку № 8", а именно завышались), то к началу войны фактическая и выявленная советской разведкой численность группировки вермахта почти совпали.
Совпасть точно они не могли. И не только потому, что даже у самой лучшей разведки есть предел возможного. Немецкое командование маскировало свои намерения всеми доступными способами. В частности, главная ударная сила войск вторжения - танковые и моторизованные дивизии - начали передислокацию в приграничные с СССР районы лишь в самые последние дни перед началом наступления.
Так, например, пять танковых дивизий 1-й танковой группы были загружены в эшелоны в период с 6 по 16 июня и прибыли на станции разгрузки в южной Польше (Люблин - Сандомир - Жешув) лишь к 14-20 июня. Непосредственно в районы сосредоточения и развертывания три дивизии (13-я,14-я и 11-я) вышли буквально в последние часы перед вторжением, а две другие дивизии (16 тд и 9 тд) вечером 21 июня еще находились на марше за 100-150 км от границы. Соответственно, советская войсковая разведка не могла выявить эти дивизии - просто потому,*что еще за неделю до начала войны их в приграничной полосе не было.
С другой стороны, постоянное завышение данных о численности немецких войск у границ СССР по странной иронии судьбы как бы "компенсировало" все хитрости противника. В результате 31 мая 1941 г. Разведуправление Генштаба Красной Армии оценивало состав группировки вермахта в 94 пехотные, 1 кавалерийскую, 14 танковых и 13 моторизованных дивизий (кроме того, были "обнаружены" и несуществующие в реальности отдельные кавалерийские полки в количестве 25 штук). Фактически этих танковых и моторизованных дивизий 1 июня у границы еще не было, но к началу войны они появились, причем с некоторым "избытком" (реально в составе четырех танковых групп противник развернул 17 танковых и 13 моторизованных дивизий). Считается, что, узнав об этом, Сталин должен был потерять сон и аппетит, вырвать свои пышные усы и метаться, как загнанный зверь, по кремлевскому кабинету. Но ничего подобного Сталин не сделал. В ночь на 22 июня 1941 г. он спокойно спал.
Это у нас называется "Великая Тайна 22 июня". "Почему Сталин, которому разведка доложила о концентрации такой огромной вражеской армии у границ СССР, не...". Дальше, после этого "не", шли разные слова. Слова эти зависели и от текущей политической моды, и от уровня некомпетентности писателя-говорителя. Обычно звучало что-нибудь вроде: "не послушался Жукова", "не разрешил привести войска в боевую готовность", "не двинул войска к границе"... На предельном уровне некомпетентности, достигнутом израильским товарищем Г. Городецким, Сталин, оказывается, "гнал прочь любую мысль о войне".
Правильный ответ начинается с правильно сформулированного вопроса. Этому меня научили в славном Куйбышевском авиационном институте - за что, пользуясь моментом, я хочу еще раз поблагодарить наших преподавателей. Выражаться столь же афористично я пока не научился, поэтому сформулирую свою мысль довольно длинной фразой: нежелание задавать правильный вопрос часто свидетельствует о нежелании (или боязни) услышать правильный ответ.
Нам с вами, уважаемый читатель, бояться нечего, поэтому попытаемся начать с главного - с возможно более точных вопросов. Так чего же все-таки не сделал Сталин? Чему (или кому) он не поверил? Что такое "боевая готовность"? Куда и какие войска надо было "двинуть"? И почему Сталин не должен был спокойно спать в ночь с 21 на 22 июня?
Начнем с последнего вопроса. Он самый простой, потому что оперирует категориями, известными (если и не из собственного опыта, то из рассказов друзей) каждому из нас. В ночь перед экзаменом не спит и лихорадочно листает учебники двоечник. Который весь семестр бездельничал и не ходил на лекции. Именно в качестве такого "двоечника" советская пропаганда - как это ни странно - пыталась изобразить Сталина, т.е. высшее военно-политическое руководство СССР.
Здесь мы опять встречаемся с примером того, как однажды совравшему приходится врать дальше и больше. Разумеется, если исходить из того, что Советский Союз был занят' "мирным созидательным трудом", что промышленность "не была заблаговременно переведена на военные рельсы" (интересно, а по каким "рельсам" эта промышленность катилась раньше? что выпускали эти круглосуточно грохочущие заводы? велосипеды и швейные машинки, патефоны и холодильники для коммунальных кухонь?), что Германия создала за шесть лет (с 1935 по 1941 гг.) огромную, вооруженную до зубов армию, если поверить в то, что "на Гитлера работала вся Европа", а "второй фронт" был открыт только в 1944 году, - тогда да. Тогда невозмутимое спокойствие Сталина представляется чем-то совершенно невероятным. Но Сталин не был двоечником. И уже со второй половины 30-х годов он "гнал прочь любую мысль", если она не была связана с тем или иным аспектом подготовки к Большой Войне, к войне, в результате которой не жалкие клочки восточной Польши или Карельского перешейка, а вся Европа должна была упасть в его руки. Долгие годы он работал до поздней ночи (точнее говоря - до раннего утра), лично решая тысячи вопросов, связанных с созданием, оснащением, вооружением, обучением крупнейшей армии мира. Результат великих трудов был - весомый, грубый, зримый.
В его армии были сформированы 61 танковая и 31 моторизованная дивизии. Причем по своей структуре (один танковый и два мотострелковых полка) моторизованная дивизия Красной Армии соответствовала танковой дивизии вермахта, а по штатному числу танков - превосходила ее. Так что фактически в составе Красной Армии было 92 "танковые" (танковые по сути, а не по названию) дивизии.
В полосе от западной границы до Ленинграда и Москвы уже находились (не считая "сырые" дивизии формирующихся 17-го и 20-го мехкорпусов) 40 танковых и 20 моторизованных дивизий, на вооружении которых было 12 400 настоящих танков (не считая многих тысяч пулеметных танкеток), в том числе - более 1500 новейших, лучших в мире танков KB и Т-34 с длинноствольными 76-мм пушками, полноценным противоснарядным бронированием и мощными дизельными моторами. Так кто же, Сталин или Гитлер, должен был не спать и метаться в истерике по кабинету? Кто из этих двух диктаторов должен был "ожидать в случае войны скорого поражения, а для себя лично - гибели"?