* * *
Когда читаешь афроцентристскую литературу, возникает ощущение, что все это уже было. Только выражалось другими словами, без постмодернистской усложненности и неопределенности. Из своих предшественников Асанте отдает дань "великим пророкам Гарви, Дюбуа, Фанону, Нкруме, Мухаммеду, Малькольму и Каренге" и сенегальцу Шейху Анта Диопу, который, как считает Асанте, "показал, что Европа и Азия дали лишь поздние вариации первоначальной африканской темы в философии и науке". Но вместе с тем он считает свою теорию несомненным шагом вперед. "Африканскость – это не афроцентризм. То, что ты черный, еще не делает тебя афроцентристом". Более того, он полагает, что даже такие "великие пророки", как Уильям Дюбуа, Картер Вудсон и другие, не могут считаться афрологами, поскольку они не владели методом афрологии.
Но в действительности идеи "африканской исключительности", особой "африканской личности", мистической сущности африканской души, особого духовного богатства "африканской личности" возникли еще во второй половине XIX в. с появлением черной интеллектуальной элиты и распространением идей панафриканизма. Впервые они были сформулированы в трудах Эдуарда Блайдена (1832–1912), западноафриканского просветителя, священника и государственного деятеля (в 1864–1871 гг. он был министром иностранных дел Либерии). Выступая с требованием "духовной деколонизации" Африки, он утверждал, что для европейцев характерны материализм, индивидуализм, воинственность, соревновательность и культ науки, а африканцев отличает духовность, связь с природой, естественность и доброжелательность.
Идеи Блайдена, провозглашенные в XIX в., не получили широкой известности, но теория негритюда, возникшая в начале 1930-х годов, привлекла к себе внимание и в Африке, и еще больше за ее пределами. Особой популярностью она пользовалась в 1950– 1960-х годах. В основе ее – та же идея исключительности, особого психического склада "негритянской души", которую нельзя понять и объяснить с позиций логики, рационализма. Белый человек, согласно негритюду, подчинил себя материализму, стал рабом техники, машин, а черный человек сохранил связь с природой, эмоциональное, чувственное восприятие действительности. Один из основателей негритюда, первый президент Сенегала, поэт Леопольд Седар Сенгор, считал, что миссия негроидной расы – в возрождении единства человека и природы, во всестороннем духовном развитии человечества, но все же утверждал, что "гордость за свою расу – это первое требование негритюда".
А афроамериканец Маркус Гарви, основавший в Соединенных Штатах движение "Назад в Африку", в 1923 г. сказал, что африканцы прекрасно владели искусствами, наукой и литературой еще тогда, когда Европу населяли лишь каннибалы, дикари, варвары и язычники.
Родоначальником широко распространенной среди афроцентристов идеи о том, что Черная Африка оказала огромное влияние на Древний Египет и Рим, был афроамериканский историк Уильям Дюбуа. Одну из глав своей наиболее известной книги, написанной полвека назад, он назвал "Крушение Западной Европы". Еще тогда он считал крушение Европы свершившимся фактом. Теперь эта идея – один из главных постулатов афроцентризма.
Но и Дюбуа был не первым, кто предрекал закат Европы. Освальд Шпенглер сделал это задолго до него. Да и у него были предшественники. Только Шпенглер писал о ее закате с отчаянием, афроцентристы же – с удовлетворением, видя в этом расплату за колониализм, работорговлю и почти пятисотлетнее угнетение.
В 1961 г. появилась книга "Проклятьем заклейменные", к которой написал предисловие Жан-Поль Сартр. Ее автор Франц Фанон, уроженец Мартиники, поселившийся в Алжире и ставший, наряду с Сенгором, одним из основателей негритюда, писал об угнетенных колониализмом. Книга эта стала настольной как среди европейски образованной интеллигенции многих стран Африки и Арабского Востока, так и среди афроамериканцев, особенно среди сторонников организации "Черная власть". За десять лет в США было издано три четверти миллиона экземпляров. Мартин Лютер Кинг говорил: "Сторонники "Черной власти" обращаются не к Ганди и не к Толстому. Их Библия – "Проклятьем заклейменные"". Почему – ясно из самого текста Фанона.
"Жизнь для колонизованного может возникнуть только из разлагающегося трупа колонизатора", – писал он. Для колонизованного колонизатор – "человек, которого необходимо уничтожать". В Алжире колонизатор – каждый француз. "Француз в Алжире не может быть нейтральным или невинным. Всякий француз в Алжире угнетает, презирает, господствует". Более того, весь французский народ – "колониалистский" и "вся французская нация вовлечена в преступления против народа, является соучастницей убийств и пыток в Алжирской войне".
Противостояние Франции и Алжира для Фанона – лишь один из примеров взаимоотношений колонизатора и колонизованного. Он делит мир на "Мы" и "Они". Мы – это "четыре пятых человечества", "люди желтой расы, арабы и негры", которые "хотят теперь вырабатывать свои проекты, утверждать свои ценности, определять свои отношения с миром".
Задолго до афроцентристов Фанон отвергал "европейские модели", "европейский дух", европейскую этику, европейскую культуру – полностью и безоговорочно. "На ложь колониализма колонизованный отвечает ложью", – писал он. "Откровенность возможна лишь с соплеменниками, а в отношениях с колонизаторами – замкнутость и непроницаемость… Правда – это то, что помогает туземцам и губит чужеземцев… Хорошо все, что плохо для них". "Язык угнетателей вдруг начинает жечь губы". Нужен "глобальный отказ от ценностей захватчика". И даже когда речь идет о современной науке и технике, "слова специалиста всегда воспринимаются с предубеждением".
Фанон полагал, что для колонизованных вполне правомерен "самый элементарный, самый грубый, самый всесторонний национализм". И что "антирасистский расизм как стремление защитить свою кожу и как ответ колонизованного на колониальное угнетение – это и есть основание для борьбы", во всяком случае на начальном, стихийном ее этапе.
В принципе, Фанон уже сказал все, что говорят афроцентристы, и даже резче, грубее. Но он говорил это тогда, когда антиколониальная борьба была еще в разгаре, а в Алжире шла кровавая и долгая война за независимость, исход которой был далеко не ясен. Сейчас колониализма нет, имперские идеологии, связанные с ним, – в прошлом, мир, который прежде казался белым, чернеет на глазах и предоставляет своим черным гражданам особые привилегии при поступлении в университеты и приеме на работу. Но идеи Фанона живут, эволюционируют и распространяются все шире. Их муссируют даже те, кто теперь стоит у власти в африканских странах. За что же теперь идет борьба?