Равным образом и метод Конституанты был очень неудовлетворителен; факты, опыт – таковы были его элементы. Напротив того, Конвент смело применяет априорный метод. Якобинцы прежде всего устанавливают идею Божества, провозглашая, таким образом, "истину, которая должна дать им возможность понять все остальные". И в самом деле, раз идея Божества установлена как "социальная база", общество перестает быть – Бюше говорит в данном случае очень дурным языком – "орудием, находящимся между индивидуальными потребностями и удовлетворением этих потребностей" или, как он выражается также, "простым механизмом, устроенным для осуществления естественных прав". Только тогда мы обладаем "истинной доктриной", из которой можно вывести "цель деятельности народов и индивидуумов".
Заметьте это выражение: общая цель деятельности. Оно играет большую роль уже в Предисловиях, еще большую роль оно играет во Введении к исторической науке и в Трактате о политике. Это поистине излюбленная формула школы. Все из нее вытекает, все к ней сводится. Человечество, народы, индивидуумы должны выполнять определенную функцию. Индивидуумы выводят свою из функции народа, народ – из функции человечества, человечество – из идеи прогресса. Вот узкий круг идей, в котором замыкается мысль Бюше. Но действительно ли это круг? Действительно ли Бюше идет от одной идеи к другой, а не выставляет скорее лишь ряд тождественных положений? Можно подумать последнее, читая такую формулу: "Цель деятельности, долг и прогресс, по существу, тождественны; это – одна и та же идея, выраженная тремя различными словами".
Рассмотрим, однако, каждое из этих слов, чтобы определить более точно их значение. Прогресс – это полное и окончательное всеобщее освобождение человеческого рода путем морального закона. Идея долга – это "вывод из такой концепции прогресса". Сущность долга состоит в "самоотречении, жертве, самоотдании". Индивидуум отдает себя народу, народ – человечеству. "Общая цель" человечества и народа, их "функция", выводится на основании изучения истории. История показывает, чем определялось "сохранение социального состояния между людьми". Человек поддерживает четыре рода отношений: отношения к Богу, к своим ближним, к самому себе, к остальной Вселенной. Если существует формула, которая "не только содержит правила его деятельности, но, кроме того, обязывает его совершенствоваться в названных четырех родах отношений, то, несомненно, эта формула составляет всю цель общей деятельности". Эта формула – сам нравственный закон, данный нам откровением.
Как мы уже сказали, теория общей цели является руководящей во всей системе. Так как индивидуум имеет значение лишь в силу отправляемой им своей функции, то правильно понятый суверенитет не может принадлежать большинству индивидуумов, а "той цели, которая создала народ". Теперь ясно, почему Бюше рассматривал как героев добра всех тех, кто, даже делая зло, ставил своей задачей настоящую или будущую пользу нации, к которой принадлежал.
По отношению к этому суверену отдельные лица имеют прежде всего обязанности и только затем уже права. Бюше настаивал на соотношении права и обязанности. Обязанность "вытекает непосредственно из принятия цели". Право не что иное, как "средство для выполнения обязанности". Так как обязанность господствует над правом, то сущность власти должна заключаться уже не в господстве над другими, а быть, по существу, готовой на самоотречение и пожертвование. Здесь снова проявляется идея Сен-Симона. Возвыситься в социальной иерархии можно только путем самоотречения. "Первым по социальному достоинству будет тот, кто захочет быть последним в пользовании материальными благами". Французская революция закончится в тот день, когда "добровольная бедность будет превозвышена, а богатство – принижено".
Какая же доля свободы возможна в том образцовом обществе, которое возвещает и изображает нам Бюше? С первого взгляда может показаться, что эта доля незначительна. Мы до сих пор не касались, однако, еще одной стороны в учении Бюше – стороны экономической.
Являясь противником философского и политического индивидуализма, Бюше с такой же энергией критикует и принцип конкуренции. Введение в историческую науку открывается рассуждением о тенденциях той эпохи, рассуждением, в котором звучит жалоба, общая всем только что изученным нами школам. Нет никакой гармонии, повсюду "завистливый эгоизм в отношениях друг к другу". Нет настоящего равенства: право наследования господствует во всех областях. Необузданная конкуренция влечет за собой понижение заработной платы и нищету рабочих. Организация труда обнаруживает "глубокие и отвратительные язвы".
Бюше, однако, не только предает проклятию индивидуализм экономистов: он опровергает его. Он обращает против самой системы сильнейший из выставленных ею аргументов – интересы цивилизации. Цивилизация погибла бы, говорили первые экономисты и повторяли за ними их последователи, если бы индивидуализм не извлек ее из ничтожества и не заставил прогрессировать. На это Бюше возражает: если бы где-нибудь царствовал абсолютный индивидуализм, общество "осталось бы неподвижным", ибо принцип, на который бы оно опиралось, т. е. эгоизм, "ни на одну йоту не изменился с начала мира". Мы не должны забывать, что прогресс осуществляется "массами, человечеством, нацией, а не отдельными людьми".
Мыслитель, который подобным образом представляет себе мир, созданный индивидуализмом, разумеется, должен был превозносить право государства. Бюше так именно и поступает, освящая это право в следующих двух формах: права общества вообще и права правительства в частности на вмешательство в дела граждан.
С момента возникновения общей цели кто-нибудь должен "предвидеть, каким путем следует идти, чтобы добиться результата", а также располагать, классифицировать "различные движения в порядке, требуемом достижением самой цели". Такова задача правительства.