Пока еще он сомневался, не демонстрирует ли она свое волнение нарочно, но его реакция была бурной — в голову приходили совершенно непристойные мысли насчет невинной Татьяны в его палатке на лоне природы.
— Эта жизнь не для женщины, — пробормотал он, внезапно поднялся и подошел к ближайшему столу. — Не желаете ли вина? — Не дожидаясь ответа, он поднял графин с серебряного подноса, налил себе в стакан и быстро выпил.
Пьянство было обычным при дворе и за его пределами, так что Татьяна не удивилась. Но она воспитывалась в другой семье.
— Нет, спасибо. Я дождусь чая.
Она действительно была целомудренна. Обычно невинность его не интересовала, но сейчас он вдруг почувствовал себя заинтригованным. Ее редкостная красота и нежная чистота поколебали его стереотип свободного поведения. Возможно, тот факт, что она явно не любила мужа, делал ее привлекательной пешкой во враждебной игре, издавна существовавшей между родами Шуйских и Биронов? Но он сам был не чужд разврату, как и ее порочный муж, который просто так, без особых причин, завладел столь незапятнанной невинностью.
Мгновение спустя он отмел столь непривычные мысли, пообещав себе дождаться чая, а затем быстро отправить ее домой. Несомненно, он слишком долго был на войне. А она ничем не напоминала женщин, которых встречаешь в походе или при дворе. Она была наивна, как монашка.
Налив себе еще бокал вина, он вернулся к своему креслу, с трудом сдерживая фривольные мысли.
— Вы встречались с царем? — спросил он, полагая, что разговор о безумном правителе поможет ему отвлечься от других, совсем уж непозволительных мыслей.
— Однажды, очень недолго. На моей свадьбе.
— И как он вам?
— Мне бы не хотелось говорить об этом.
— Вы всегда столь сдержанны? — улыбнулся он.
— Лишь в отношении некоторых вещей, — сказала она, внезапно взглянув ему прямо в глаза, словно им обоим слово «сдержанна» показалось неточным. А может, она просто никогда еще не видела столь чудесной теплой улыбки? Или такого красавца, небрежно сидящего в кресле, изысканно мужественного, золотоволосого, притягательного, совсем не похожего на ее мужа, грубого и невоспитанного, порочного до мозга костей.
Он отвел взгляд, заметив печаль в ее глазах.
— Когда говоришь о царе, сдержанность всегда разумна и оправданна. У меня то преимущество, что в Ливонии я был вне его досягаемости, — сказал он спокойно.
— Вам повезло. — Она перевела дух и попыталась взять себя в руки. Если то, что она чувствовала, было влечением к обаятельному хозяину, то ей не следовало этому поддаваться.
Он не мог вспомнить, когда в последний раз ему приходилось сдерживать свои сексуальные порывы. В комнату вошел слуга.
— А вот наконец и чай, — сказал он с облегчением. Кухарка превзошла самое себя. Многочисленные слуги входили один за другим с подносами, полными сладостей и печенья. Внесли огромный серебряный самовар и несколько сортов чая (результат активной торговли с Китаем, процветавшей уже много лет). Княгиня выбрала свой любимый чай, слуга тут же заварил его для них и подал дымящийся напиток в фарфоровых чашках, столь хрупких и тонких, что они были почти прозрачными.
— У вас большие руки, — заметила Татьяна с улыбкой при виде чашки, казавшейся игрушечной в его пальцах.
«А у вас они совсем маленькие», — хотел он сказать, если бы мог себе позволить интимное замечание.
— В больших руках легче удержать меч, — произнес он вместо этого.
— Вы сражаетесь за Россию?
— Иногда. Чаще за Литву или Польшу. — Боярские семьи традиционно искали службу, на которой они предлагали свои мечи и конную дружину, сохраняя привилегии или укрепляя положение своего рода.