Макрокосм, вовлеченный в мистерию обновления, переживает, таким образом, те же состояния, что и малый мир, он так же "дышит" и "трепещет", так же "разрывается", "стонет" и "воет", рождаясь заново. Одухотворяющая природу сила (дух) в своем движении безжалостно ломает, или как пишет Бёме, "взрывает" материю – этим и определяются метаморфозы материального мира. Процесс обновления природы он называет "Qual" – "мукой" материи, а саму природу "огнедышащим вулканом", "Великой роженицей". [89] Поэтому и материя, из которой она состоит, находится в процессе вечного преображения. Макро– и микрокосм для Боброва – это миры постоянных "прерождений", где "бессмертно бытие крутится" [I, 28]. В понятия земной жизни и вообще живого он вкладывает представление о циклическом кругообразном движении (жизнь – состояние вечного "коловращения"). Ближайшую аналогию Бобров естественным образом усматривает в модели кровообращения, которая кажется ему особенно применимой к его поэтическим представлениям о пространственно-временной организации мировой жизни: с одной стороны, протяженный во времени и необратимый ее ход отмечается пульсирующим ритмом – "боем Сатурновой крови", это и есть "трепет" вечности, ее "пульс": [90]
Со трепетом проходит мимо
Последних солнцев мир живой (II, 55)
Столетье каждое пред ним
Как атом трепетный мелькает (I, 98);
с другой стороны, сам макрокосм, как все живое, тоже подчинен закону кровообращения. Его "кровеносная система" состоит из множества "жил", по которым движутся и атомы времени, и небесные тела. Все они суть частные проявления объединяющего мир закона жизни:
Как шарики в крови (мы зрим то в малом мире)
Чрез жилы утлые, не падая бегут;
Так круги светлые в обширном сем эфире
По жилам некиим не падая текут. [91]
Художественный метод, предложенный Бобровым, предполагал постижение сути и был направлен не на формы слога (насколько изощренными они ни казались бы), а на содержание поэтической мысли. Язык в этой системе был не целью, а средством. Целью оставался мир, истинное постижение которого оказывалось под силу одной поэзии, поскольку сам мир представал как высокоорганизованный поэтический текст. Назначение поэта для Боброва состояло лишь в умении "раскрыть всю сродность чрез перо", иными словами, воссоздать мир в системе пронизывающих его родственных связей. Это и есть "текст" Творения, поэту же остается лишь снять с него "кальку".
При всем многообразии питавших Боброва литературных и культурных традиций – от неоплатонизма до масонской эзотерики и метафизики XVIII в. – нельзя не отметить его стихийной внутренней близости к поэзии и философии сеиченто. Об этом в 1822 г. писал А.А. Крылов, критик журнала "Благонамеренный", сравнивавший стиль Боброва с "испорченным кончеттами <…> принужденным слогом Мирини и его подражателей" [Крылов, 461-463]. Думается, однако, Бобров не столько усваивал уроки Марино и Тезауро, с произведениями которых был хорошо знаком [см.: Зайонц 1995-1996, 71-73], сколько находил в них близкую своей творческую органику. "В философии Тезауро, – пишет об этой эпохе И.Н. Голенищев-Кутузов, – качествами бога нередко наделяется природа, вообще его представления гораздо ближе к античному пантеизму и неоплатонизму, чем к средневековому христианству. Нельзя не отметить удивительной идеологической близости Тезауро и Марино. Бог для них – искусный ритор, дирижер, художник, рядом с которым становятся наделенные острым умом мастера искусств. Человек – природа – бог становятся как бы в один ряд, все они божественны, все способны к творчеству и наделены гениальностью" [Голенищев-Кутузов, 143-144]. В 1764-1765 гг. вышел русский перевод знаменитой книги Тезауро "Моральная философия", вторая часть которой была посвящена искусству барочного Остроумия. В не менее знаменитом и также известном в России трактате "Подзорная труба Аристотеля" Тезауро развивает свою теорию Метафоры. Именно Метафора, как полагал автор, с ее Прозорливостью и Многосторонностью, помогает проникать "в субстанцию, материю, форму, случайность, качество, причину, эффект, цель, симпатию, подобное, противоположное" [Тезауро, 625]. Высшей ее разновидностью Тезауро называет Метафору Пропорции, где форма выражения неразрывно связана с содержанием, и, если меняется одно, неизбежно меняется и другое [Там же, 628-630; Философия, II, 342].
В преамбуле к первому русскому изданию "Моральной философии" его переводчики Стефан Писарев и Георгий Дандол поместят слова Петра I, сказанные им в 1714 г. при спуске на воду очередного судна, которые были восприняты переводчиками как завет: "Историки <…> доказывают, что первый и начальный Наук Престол был в Греции, откуда, по несчастию, принуждены были оне убежать и скрыться в Италии, а по малом времени рассеялись по всей Европе; но нерадение наших предков им воспрепятствовало, и далее Польши пройти их не допустило…". Упрек в адрес предков, по вине которых европейские достижения не проникли в Россию, Петр заканчивает словами: "Я не хочу и изобразить другим каким либо лучшим образом сего наук прехождения, как такмо циркуляциею, или обращением крови в человеческом теле: да и кажется я чувствую некоторое в сердце моем предуведение, что оныя Науки убегут когда ни будь из Англии, Франции и Германии и перейдут для обитания между нами на многие веки…" [Философия, 2]. Издание эстетического трактата Тезауро должно было в представлении его русских адептов (к числу которых, судя по знаковой оговорке в "Тавриде", принадлежал и ее автор) послужить к разрушению "вековых препон" и вдохнуть в отечественные науки и искусства дух Возрождения -
Тогда исполнился бы тот
Период славный просвещенья,
О коем беспримерный ПЕТР
Подобя току крови в теле,
Пророчески провозвещал… (IV, 191)
Но у истории своя логика. Взлелеянный Ренессансом тип интеллектуальной культуры, так глубоко захвативший в конце XVIII столетия рядового русского литератора, оказался маловостребованным в России рубежа веков: она бредила французским Просвещением и готовилась к Романтизму. Вторая волна поэтического увлечения философией природы, которую русские романтики переживут спустя всего несколько десятилетий, будет воспринята ими как культурное откровение.
Литература
Аверинцев С.С. Заметки к будущей классификации типов символов // Проблемы изучения культурного наследия. М., 1985: 297-303.
Александровский И.Т. "Разбор поэмы: Таврида" // "Северный Вестник". СПб., 1805. Ч. V. № 3: 301-311.
Альтшуллер М.Г. С.С. Бобров и русская поэзия конца XVIII – начала XIX в. // Русская литература XVIII века. Эпоха классицизма. М.; Л., 1964: 224-246.
Беме 1815 – Беме Я. Christisophia, или путь ко Христу, в девяти книгах, творения Якоба Бема… СПб., 1815.
Беме 1858 – Русские переводы Якоба Бема, статья С. П–ва // Библиографические записки. СПб., 1858. Т. I. № 5: 129-137.
Бенеш Отто. Искусство Северного возрождения. (Его связь с современными духовными и интеллектуальными движениями). М., 1973.
БГ – Беседующий гражданин. СПб., 1785. Ч. IV.
Бобров С.С. Рассвет полнощи. Ч. I-IV. Спб., 1804.
Бруно Дж. 1934 – О причине, начале и едином. М., 1934.
Бруно Дж. 1936 – О бесконечности, вселенной и мирах. М., 1936.
Габлиц К.И. – Физическое описание Таврической области, по ея местоположению, и по всем трем царствам природы. СПб., 1785.
Голенищев–Кутузов И.Н. Барокко и его теоретики // XVII век в мировом литературном развитии. М., 1969: 102-153.
Зайонц Л.О. 1985 – Э. Юнг в поэтическом мире С. Боброва // Учен. зап. ТГУ. Вып. 645. Тарту, 1985: 71-85.
Зайонц Л.О. 1995-1996 – От эмблемы к метафоре: феномен Семена Боброва // Новые безделки. Сборник статей к 60-летию В.Э. Вацуро. М., 1995-1996: 50-76.
Зайонц Л.О. 2004 – Пространственная вертикаль тело – душа – дух в ландшафтных моделях Семена Боброва // WSA. 54. 2004: 79-92.
Зайонц Л.О. 2007 – У истоков "кинопоэтики": Опыт Семена Боброва // Дело Авангарда. Amsterdam, 2007 (в печати).
Кантемир А. Сочинения, письма и избранные переводы. СПб., 1868. Т. II.
Кондратович К. Дикционер или Регениар, по алфавиту российских слов: о разных произращениях, то есть древах, травах, цветах, семенах, огородных и полевых кореньях и пр. былиях и минералах. СПб., 1780.
Кругообращение – Anon. Кругообращение крови // Размышление о делах Божьих. 1778. Ч. IV: 74-77.
Крылов – <Крылов А.А.> Разбор "Херсониды", поэмы Боброва // Благонамеренный. 1822. XI: 409-429; XII: 453-465.
Левен В.Г. Якоб Беме и его учение // Вестник истории мировой культуры. 1958. № 5: 67-79.
Лихачев Д.С. XVII век в русской литературе // XVII век в мировом литературном развитии. М., 1969: 299-328.
Максимович-Амбодик Н. Анатомико-физиологический словарь. СПб., 1785.
Мильтон Джон. Потерянный Рай и Возвращенный Рай. СПб., 1895.
Морозов А.А. 1962 – Проблема барокко в русской литературе XVII – начала XVIII века // Русская литература. М., 1962. № 3: 3–38.
Морозов А.А. 1974 – Эмблематика барокко в литературе и искусстве петровского времени // Проблемы литературного развития в России первой трети XVIII века. 9. Л., 1974: 184-226.
О крови – Anon. Некоторые примечания о крови // Экономический магазин. 1789. № 63: 174.
О жилах – Anon. Нечто о пульсовых и прочих жилах // Экономический магазин. 1789. № 87: 144.
О пульсе – Anon. О биении пульса // Экономический магазин. 1783. № 52: 408-409.