- Из тебя выйдет большой человек, - сказал он однажды Грабину.
- Шутите. Мне бы сдать экзамены на звание чиновника.
- Сдадите. И эти экзамены сдадите, и все другие, которых будет много в жизни. Ваша рабочая честность на большом таланте замешана.
Предсказания Григория Ивановича начали сбываться. Грабин успешно выдержал экзамены и получил звание чиновника шестого разряда. Привилегий это почти не давало, но месячное жалованье увеличилось. Ободренный успехом, Василий решил поступить на общеобразовательные курсы, чтобы получить документ, который приравнивался к аттестату об окончании гимназии. Кер-Оглы, услышав об этом, обрадовался:
- Молодец! Я дождусь, когда ты получишь звание инженера.
Вот ведь как получилось. Василий никогда не говорил об этом с учителем, а он будто прочитал его тайные мысли.
В ноябре 1917 года еще одно событие всколыхнуло жизнь Екатеринодара. Пришло известие о том, что произошла новая революция. Большевики взяли власть в свои руки. Временное правительство арестовано. Заводы и фабрики передаются рабочим. Крестьяне забирают землю у помещиков. С немцами решено заключить мир.
Но в городе почти ничего не изменилось. Почта работала, как и прежде. Правда, споров и разговоров было много, но никто не мог толково объяснить обстановку. Говорили, что красногвардейцы идут из Ростова на Новороссийск. Екатеринодар был набит офицерами, казаками и юнкерами. Появились французы и англичане.
В конце 1917 года на почту устроился новый сотрудник Николай Бардин. С виду простой, он отличался независимым характером. Держался со всеми уверенно, перед начальством не лебезил, по многим вопросам высказывался довольно смело. Чем-то он напоминал пропавшего без вести большевика Карасева. Грабина потянуло к новичку. Он стал помогать ему в работе, рассказывал о порядках в конторе, о сотрудниках.
Вскоре Бардин пригласил Василия к себе домой, познакомил его с семьей. Потом Грабин пригласил Бардина на квартиру к бабушке. Постепенно они все больше сближались. Бардин всегда знал, что происходит в мире. Знал то, о чем не писали в газетах. Он мог ответить на любой вопрос, стараясь при этом доходчиво объяснять суть дела.
- Вот ты рассказываешь, что работал на мельнице и почти ничего не получал за это, - говорил он. - Значит, хозяин присваивал не просто гарнц, как считаешь ты, он присваивал твой труд, эксплуатировал тебя.
- Еще как, - оживился Василий, - я подсчитал, сколько ему в карман за месяц набегало.
И Грабин подробно изложил Бардину свои расчеты.
- Ты кому-нибудь говорил об этом на почте? - поинтересовался тот.
- Нет, конечно.
- И зря. Надо рассказать.
Выбрав момент, когда сотрудники конторы вышли на лестницу покурить, Грабин завел разговор о станичных делах. Слушали его внимательно, переспрашивали. Чувствовалось, что многие очень плохо знают о положении крестьян. Ведь и сам Василий считал раньше, что в станицах нет деления на господ и слуг, на богатых и бедных.
Партийное поручение
Регулировщик, стоявший у дороги, выкинул в сторону руку с жезлом, и машина свернула с асфальта. До полигона надо было ехать по разбитой дороге, петлявшей в мелколесье. Все чаще не обочине попадались щиты с предупредительными надписями: "Опасная зона. Проезд запрещен".
- Дождь нас подвел, опоздали, - с досадой кивнул на часы шофер.
И словно в подтверждение его слов до слуха Грабина донесся резкий звук выстрела. "Сотка", - определил Василий Гаврилович, досадуя, что не успел к началу испытаний. Но тут же попытался успокоить себя: "Чего волнуешься? Пушка не твоя, у нее есть конструктор, а ты приглашен посмотреть со стороны…"
Грабина даже передернуло от одной этой мысли. Посмотреть со стороны? Да разве сможет он со своим опытом и характером оставаться равнодушным, хотя и не его КБ сделало эту артиллерийскую систему? Нет, он будет волноваться, оценивать, станет спорить, если это потребуется. Ведь с тех пор, как он увидел пушку впервые, как только речь заходила об артиллерии, сердце его начинало биться чаще.
А когда это было? Где? И какую пушку он увидел во время стрельбы? Память опять перенесла Грабина в далекие годы гражданской войны…
О приближении красногвардейских частей к Екатеринодару белогвардейские газеты не сообщали. Но скрыть это было нельзя. В городе становилось все больше проезжих. Одетые богато, они торопились к Новороссийску. Все чаще можно было увидеть высших офицеров с семьями и с множеством чемоданов. Они тоже держали путь к морю. И чуть ли не каждый день на станцию прибывали вагоны с ранеными. Перемотанные бинтами, они глядели хмуро и обреченно.
- Бегут господа, - сказал Бардин и добавил доверительно: - Красные взяли Ростов.
- Откуда знаете? - спросил Василий.
- Сорока на хвосте новость принесла, - улыбнулся Николай Яковлевич.
Исчез из почтовой конторы меньшевик Кинг. Вместе с семьей и домашним скарбом его видели на вокзале. Куда девались его боевой дух и готовность "сражаться до полной победы"…
- И эти выметаются, - отметил Бардин, когда Василий рассказал ему, что и эсеры не вышли на работу.
Вскоре на подступах к городу послышалась орудийная стрельба, затем стали различаться пулеметные очереди. И вдруг все стихло.
Теплым мартовским утром 1918 года красные части вошли в Екатеринодар. Над городом стоял колокольный звон, на улицах звучала музыка, народ высыпал из домов.
Встретившись с Бардиным, Грабин поздравил его с победой и спросил, нет ли известий о судьбе большевика Карасева?
- Есть, - вздохнул Николай Яковлевич. - Белые увезли его с собой в качестве заложника.
Василию стало ясно, что Бардин - большевик, откуда бы ему знать о Карасеве?
- Скажите, - решился спросить Грабин, - а в партии большевиков есть простые крестьяне или рабочие?
- Не просто есть, а их большинство. Это партия рабочих и крестьян.
- И казаки есть?
- И казаки тоже.
- А что надо сделать, чтобы вступить в большевистскую партию?
- Надо изучить ее Программу и Устав. Это во-первых. Надо быть полностью согласным со всем, что в них написано. А уж после этого написать заявление.
- Куда, Николай Яковлевич?
- В партийную организацию. Заявление будет рассмотрено, и вопрос о приеме решится большинством голосов.
Разговор на том и закончился, но через несколько дней Бардин протянул Грабину небольшую книжечку.
- Что это? - спросил Василий.
- Программа партии. С трудом раздобыл.
Вернувшись домой с работы, Грабин раскрыл книжечку. Но с первых же строк понял, что ему не хватает грамоты, чтобы полностью вникнуть в смысл написанного. В брошюре было не так уж много иностранных или ученых слов, но речь шла о таких понятиях, для усвоения которых у Василия не было нужного политического кругозора. Да и жизненный опыт был не так уж велик - станица, мельница, почта. А речь шла о переустройстве не только целого государства, а всего мира.
- Ну как, усваивается программа? - поинтересовался Бардин через некоторое время.
- Усваивается, но тяжело, - признался Грабин и добавил: - К тому, чтобы отнять у Федоренко мельницу, я подготовлен, а строить новое общество нужно людям грамотным.
- Это мне нравится, правильно мыслишь. Программа - не стихотворение, ее мало изучить, ее надо сердцем понять.
Общеобразовательные курсы продолжали работать, и Василий поступил сразу в четвертый класс. Кер-Оглы по-прежнему оказывал ему помощь. Заниматься приходилось не только вечерами, но и по выходным дням.
Продвигалась вперед работа по изучению Устава и Программы партии. Чтобы облегчить эту задачу, Грабин в блокноте небольшого формата написал конспект, кратко изложив основные вопросы и положения этих документов. Постепенно многое из того, что раньше вызывало затруднения, становилось понятным. Даже обидно было, почему не разобрался сразу, ведь все так просто, все взято из жизни.
Легче было с программой-минимум. Свержение царя. Это уже выполнено. Установление восьмичасового рабочего дня. Тут все ясно. Зато над программой-максимум пришлось поработать. Уже само слово "максимум", не встречавшееся Грабину ранее, требовало разъяснений. Помогал Бардин. Он мог каждый вопрос изложить своими словами, доходчиво и просто.
- Со временем поймешь и максимум, и минимум. Сердцем поймешь и разумом, - говорил Николай Яковлевич. - Человек ты наш, сознание у тебя пролетарское. Я бы тебя сегодня в партию рекомендовал. Но есть одно обстоятельство. - Бардин понизил голос до шепота: - Постарайся, Василий, пока не говорить о вступлении в партию. И в конторе должны меньше знать, что ты заодно с большевиками. Со мной тоже на людях встречайся реже.
- Почему? - удивленно и испуганно воскликнул Грабин.
- Дело серьезное. Положение на фронте, к сожалению, тревожное. Не исключено, что Екатеринодар придется оставить. И тогда нам нужен будет свой человек в почтовой конторе.
- Но разве я смогу?
- Сможешь, если не испугаешься. А главное - ты вне всяких подозрений. В партии не состоишь, занят учебой, стремишься к повышению.
- Я не стремлюсь.
- Знаю и верю, но многие считают, что рвешься в высшие круги. Пусть думают так, меньше подозрений.
- Но у меня брат Дмитрий в красногвардейском отряде.
- Об этом молчи. Может, не докопаются.
- А разве вас, Николай Яковлевич, не будет в городе?
- Буду, и на почте буду, но один человек в поле не воин.
Прошло немного времени, и предсказания Бардина начали сбываться. Красногвардейские части отступали, войска белых подошли к городу. В эти дни у Грабина состоялась еще одна встреча с Бардиным.