— И вы сразу же оставите меня в покое, и не будете вмешиваться в мои дела?
— Постараюсь, — ответил Уэбб, недоверчиво глядя на Лили — слишком уж легко она согласилась. — Мы должны немедленно начать подготовку, чтобы вы смогли убедительно сыграть роль Аделаиды.
Поджав губы, Лили кивнула:
— Хорошо, я отправлюсь с вами в Париж. Но после этого я больше никогда не желаю видеть вас.
— Охотно верю, миссис Коупленд. Начнем завтра. Лили быстро направилась к дому. Чувствовалось, что теперь она действительно уверена в себе. Уэбб шел за ней следом и думал: «Почему она внезапно уступила? Ведь до этого было столько возражений…»
Когда же она дошла до двери и, обернувшись, мило улыбнулась ему, Уэбб понял: Лили вовсе не собирается уступать, ее согласие — всего лишь очередная уловка.
Лили закрыла за собой дверь спальни, и некоторое время стояла в темноте, пытаясь успокоиться.
В камине тлели угольки, излучавшие приятное тепло. Лили пошла на свет угольков, протягивая к теплу руки.
— Чем вы занимались там так поздно? Неожиданный вопрос служанки заставил Лили вздрогнуть.
— Селеста… — позвала она.
Погруженная в свои мысли, Лили не заметила высокую мулатку; та, сидя у камина, куталась в стеганое одеяло.
— Селеста, почему ты до сих пор не спишь? Вместе с землями Коуплендов Лили унаследовала и рабов, работавших на плантации. Селеста, одна из рабынь, родилась на Мартинике. Ее привезли на плантацию в семилетием возрасте, и девочку воспитывала ее бабушка, предсказательница будущего, хорошо известная на всех островах, принадлежащих Франции. Селесту приобрели для сестры Томаса в качестве компаньонки — девочка выросла в доме, получив образование вместе с единственной дочерью Коуплендов. Со временем Селеста стала красивой и очень неглупой женщиной.
Когда же сестра Томаса умерла от лихорадки, Селесте поручили вести домашнее хозяйство, что она и делала, пока Томас не женился на Лили. Однако молодая хозяйка не отправила своенравную и красивую служанку обратно на кухню или, что еще хуже, на плантацию. Лили, оценив опыт Селесты, оставила ее при себе, и мулатка стала ее единственной подругой.
— Почему ты до сих пор не спишь? — снова спросила Лили. — Я думала, ты давно уже в постели.
— Я вся продрогла и беспокоилась за вас. — Селеста встала и пододвинула второе кресло поближе к огню. Благодаря кофейного цвета коже, золотистым глазам и ярким юбкам она выгодно отличалась от слуг Байрнвуда, облаченных в строгие темные одежды. — Сегодня по листикам чая я определила: что-то неладно, — продолжала Селеста, унаследовавшая от бабушки дар прорицательницы.
Лили уселась в кресло и, протянув руки к огню, молча улыбнулась. Она не очень-то верила предсказаниям Селесты, однако считала ее чрезвычайно умной женщиной и, самое главное, своей лучшей подругой.
Прежде Лили часто делилась с разговорчивой служанкой своими мыслями и заботами, но сейчас вдруг почувствовала, что ей стыдно рассказывать о том, что произошло в саду.
— Так в чем же дело? — неожиданно спросила Селеста, — Мне кажется — в мужчине.
Лили кивнула и потрогала свои пылающие щеки.
«Я не могу отправиться с ним в Париж. Ни сейчас, ни потом».
— Полагаю, это не масса Сен-Жан. В комнате для прислуги мне рассказали о помолвке. Зачем нужна эта ложь?
— Я была вынуждена сказать своим родственникам, что помолвлена с Адамом, иначе они отправили бы меня в Париж.
Селеста насторожилась.
— В Париж? Но ты не можешь отправиться в Париж.
— Я знаю, — кивнула Лили. — Но помолвка — это единственное, что я смогла придумать в данной ситуации.
— Ну, если это не масса Сен-Жан, значит, тот красавец… Тот, что из прошлого. Я так и знала. Все, как я предсказывала.
— Ты же знаешь, что я не верю в эти глупости, — нахмурилась Лили.