Правда, в лексике этих текстов есть ещё одно довольно загадочное слово, о котором нельзя не упомянуть в связи со старославянским "". Это слово появляется в одном месте паримийных чтений и выглядит как 
или "
".
Создание славянского Паримийника современные учёные относят к первоначальной переводческой деятельности Кирилла и Мефодия. Некоторые лингвистические данные, правда, говорят о том, что этот перевод был выполнен скорее после переводов Евангелия и Псалтыри. Однако, в любом случае, создание Паримийника должно было быть непосредственно связано с переводом ветхозаветных книг Мефодием (о чём говорит его житие в гл. XV) – оно либо предшествовало ему (что значительно более вероятно, так как Паримийник – книга необходимая для богослужения), либо очень скоро последовало за ним.
Упоминание этого странного слова содержится в чтениях из Исхода, гл. XIV, стихи 5 и 8. В разных рукописях написание его варьируется. Согласно реконструкции древнейшей редакции Паримийника, предложенной А. А. Пичхадзе, соответствующие фразы выглядят так: "и преврати ся с(е)рдце фараоново и дроуговъ его на люди" (Исх. XIV, 5) "и ожести г(оспод)ь с(е)рдце фараонови ц(е)с(а)ря егупьтьска и дроуговъ его" (Исх. XIV, 8). В греческом оригинале словам "и дроуговъ его" соответствует 
(то есть: "и слуг"). Пичхадзе опиралась на русский список XIII в., но другие списки в качестве вариантов к "дроуговъ" дают "дьрговъ" (а также соответствующую пару в другом падеже: "другомъ"/"дьргомъ"), а в ряде списков мы имеем вообще другие слова, например, "болѣрь", как в Лобковском паримийнике (одном из древнейших).
На первый взгляд можно как будто предполагать в этом случае за словом ""("друговъ" в тексте) некое социальное значение– то есть "слуга правителя (царя)" или собственно "дружинник". И тогда можно видеть здесь подтверждение такого значения в разобранном примере из Жития Мефодия.
Однако, такое предположение было бы неверно. Как указала недавно Э. Благова, чтение "дроуговъ" здесь вторично и ошибочно. Во-первых, это чтение, по её замечанию, "аномально" в качестве родительного падежа множественного числа от "". Правильный gen. pi. в старославянском языке должен был бы быть "
", которого, однако, не даёт ни один из списков. Во-вторых, Благова обратила внимание на варианты "дьрговъ" и "дьргомъ", которые присутствуют в нескольких списках и представляют собой lectio difficilior. Она пришла к выводу, что именно они-то (скорее "дьрговъ", то есть в родительном падеже, как в греческом оригинале) и были более ранними по сравнению с "друговъ" и "другомъ", которые явились результатом более позднего осмысления уже неясного слова как общепонятного "". По мнению Благовой, в данном случае мы имеем дело с лексемой "", которая известна по нескольким примерам в древних памятниках южнославянского происхождения. Она либо была в первоначальном ("мефодиевском") тексте, либо попала в Паримийник на каком-то этапе правки и обновления "мефодиевского" перевода (и тогда оригинальным является чтение Лобковского паримийника 
).
Происхождение и точный смысл этой лексемы остаются, между тем, не разъяснёнными. Ещё Ф. Миклошич, выделяя в словаре отдельную статью "
", от определения смысла слова уклонился, отметив лишь: "vox obscura".
Фактически открытым вопрос оставила и Благова. Недавно болгарская исследовательница Т. Славова обобщила упоминания слова в древних памятниках (таких упоминаний ещё несколько помимо паримийных чтений) и предположила, что речь идёт о заимствовании от протобулгар – от тюркского dar(i)ga/daruga, обозначавшего знатных и сановных людей. Хотя ясно, что слово, действительно, означало людей повышенного социального статуса и связанных с военной деятельностью, этимология, предложенная Славовой, не кажется вполне убедительной. Но я не буду вступать в дискуссию по этому вопросу. Для целей данного исследования в общем не так важно происхождение загадочного слова . Главное для меня зафиксировать, что оно никак не было связано со словом и что эти лексемы смешивались только в более позднее время, когда слово было уже никому непонятно. При этом, если следовать соображениям Благовой, в паримийнике нельзя возводить к переводу Мефодия и его учеников.
Таким образом, текстам кирилло-мефодиевского круга хорошо известно слово дружина. Оно имеет значение "спутники, товарищи", а значения "военное объединение" или "люди на службе правителя" за ним не фиксируются.