Благая Весть о Любви
Меня всегда что-то тянуло к Святым Писаниям.
Может быть, потому, что они были запретными плодами моего детства? Может быть, потому, что я помнил, как тайком крестили меня, семилетнего, в Цинандальской Церквушке? Молитвы бабушки, наверное, тоже давали знать о себе.
Будучи школьником, я знал, что есть такая Книга - Библия. И хотя о Боге и о Слове Бога никто мне доброе слово не говорил, кроме бабушки, я чувствовал, что в этой Книге должны быть записаны какие-то очень важные тайны.
Тяга была, но такая: "И хочется, и колется".
И вот в то время, когда мы искали нечто очень важное и не знали, что это такое, в лабораторию вошла второклассница - настоящий ангелочек, и небесным голоском пропела:
- Шалва-учитель, я вам подарок принесла…
Ой, какая улыбка на её лице сияла!
Она протянула мне старинную книгу, потрёпанную.
Это был Новый Завет!
- Кто тебе велел это передать? - спросил я с удивлением.
- Никто. Папа всё время читает её, и я подумала, что она вам тоже будет интересна…
- А папа знает, что ты взяла из дома эту книгу?
- Да, я попросила дать мне, чтобы вам подарить!
- А он что?
- Он сказал - хорошо… И я вам дарю её…
И она побежала - счастливая, что преподнесла мне Радостную Весть.
В старинной книге были закладки, и я начал читать эти страницы.
Неужели для меня отец ангелочка закладывал страницы?
Впервые я читал величайший из всех гимнов Гимн о Любви. Читал, впитывал и начинал понимать, что есть Любовь, которая дарована человеку Господом Богом: Бог есть Любовь, сам Бог есть Любовь! Она творящая всемогущая сила, энергия творческая, - неисчерпаемая.
В Гимне этом я познал и источник смысла жизни, и основу педагогики. Я выучил его наизусть и даже нашёл свой способ записать на бумаге так, чтобы подчеркнуть значимость каждого слова и каждой фразы.
Вот и пишу его здесь с помощью моего способа.
Если я говорю языками
человеческими и ангельскими,
а Любви
не имею,
то я-
медь звенящая и кимвал звучащий.
Если имею
дар пророчества,
и знаю
все тайны,
и имею
всякое познание
и всю веру,
так что могу и горы переставлять,
а не имею
Любви, -
то я
ничто.
И если я раздам
Всё имение моё
и отдам
тело моё на сожжение,
а Любови
не имею, -
нет мне в этом
никакой пользы.
Любовь долготерпит,
милосердствует,
Любовь
не завидует,
Любовь
не превозносится,
не гордится,
не бесчинствует,
не ищет своего,
не раздражается,
не мыслит зла,
не радуется неправде,
а сорадуется истине;
всё покрывает,
всему верит,
на все надеется,
всё переносит.
Любовь
никогда не перестаёт,
хотя
и пророчества прекратятся,
и языки умолкнут,
и знание упразднится;
ибо мы отчасти знаем и отчасти пророчествуем.
Когда же наступит
совершенное,
тогда то, что отчасти,
прекратится…
А теперь пребывают сии три:
Вера, Надежда, Любовь;
но Любовь
из них-
больше…
Достигайте
Любви;
ревнуйте
о дарах
высших.
Это от Святого Апостола Павла.
А другая закладка открыла мне страницу от Святого Апостола Иоанна и я прочёл следующее:
Бог есть
Любовь,
И пребывающий
в Любви
пребывает
в Боге,
и Бог в нём.
В Любви
нет страха,
но совершенная
Любовь
изгоняет страх,
потому что в страхе есть мучение;
боящийся
не совершенен
в Любви.
Дети мои!
Станем
Любить
не словами и языком,
но делами
и истиною.
Бог есть Любовь.
А человек сотворён по образу и подобию Бога.
И заложил в него дар Любви.
Значит, надо помочь человеку открыть в себе этот дар, и тогда человек тоже станет Любовью.
И что же человек, как Любовь, сотворит на Земле и на Небесах?
Фантастика!
Так маленький ангелочек дал импульс расширению моего педагогического сознания.
Там, где не царствует Любовь
Гуманная педагогика, как она сложилась в моём сознании и практике, есть вариация на тему классической педагогики. Она отличается от традиционной авторитарной педагогики не тем, что призывает образовательный мир к ненасилию, а тем, что выводит из обихода педагогического сознания и образовательной действительности насилие как понятие и как деяние.
Если в образовательном процессе есть насилие, значит, есть и причина, его порождающая. Причина эта лежит в самом образе мышления тех, которые теоретизируют педагогику (то есть, учёных) и тех, которые строят практику (то есть, учителей и воспитателей).
Причина не мелочная, не такая, чтобы было бы достаточно умоляюще попросить учителей и воспитателей не пользоваться насилием применительно к своим ученикам и воспитанникам. Попросить, конечно, можно, можно и пристыдить их, даже пригрозить законом, но они, - учителя и воспитанники, - если даже сто раз пообещают, что так больше не будут, всё равно то и дело будут применять насильственные меры. И это потому, что причина, провоцирующая их на силовой подход к детям, есть опора, точка отсчёта педагогического сознания: материалистический взгляд на мир образования, на самих детей.
Материалистическое педагогическое сознание ведёт учителя к такому роду образовательной практики, когда знание превращается в товар и в предмет купли-продажи, когда святое служение становится услугой и тоже подвергается продаже, когда ненаблюдаемые и неизмеряемые материалистическими мерками следствия воспитания и духовного роста (скажем, великодушие, благородство, совесть, справедливость, вера, любовь…) отклоняются как не имеющие товарного вида, когда личность школьника воображается как ходячая цифра в виде отметок и баллов, когда…
Материалистическое педагогическое сознание может иметь только одно детище - авторитарную педагогическую практику. В нём не приживётся принцип Песталоцци - "мысля любить и любя мыслить", у него свой принцип - "мысля требовать и требуя мыслить". Детей можно любить, если они не будут мешать педагогическому процессу; их можно любить, если они хорошие, а нехороших лучше вывести из сферы преподавания.
Но неужели нужна будет глубокая наука, чтобы понять:
Там, где не царствует Любовь, троном обязательно завладеет злоба.
Там, где не почитается Дух, будут обязательно почитать выгоду.
Там, где нет веры, обязательно восторжествуют неверие и недоверие.
Там, где нет Света, обязательно наступит тьма.
И, вообще, там, где не нуждаются в Боге, обязательно возрадуется безбожие.
Авторитарная педагогика, конечно, осознаёт свою неприглядность. Потому сама же призывает себя к ненасилию, прикрывается возвышенными понятиями, в том числе понятием гуманности.
Гуманность - понятие высшего порядка: оно означает "богопознание"; гуманный - тот, кто познаёт в себе Творца, познаёт Свет в себе.
Но в материалистическом сознании смысл гуманности не выходит за грани человеческих взаимоотношений. Для педагогики ненасилия, что есть старание облагораживать силовой педагогический процесс, слово "гуманный" в его материалистическом смысле становится способом прикрытия.
Гуманная педагогика есть суть всей классической педагогики, основанием которой являются такие высшие смыслы, как: ДОБРОТА, ВЕРА. ДУХОВНОСТЬ, ЛЮБОВЬ, БОГ. Педагогика в этом отношении, как выразился Климент Александрийский (один из отцов раннего Христианства - 150-215-е годы жизни) в своей классической книге "Педагог" - есть "путь по прямому направлению к Богу". Действительно, в основе классических педагогических учений нетрудно обнаруживать христианские начала, что и делает их учениями из Будущего.