Однако процесс редко останавливался на этой стадии. Повсюду мы видим борьбу (политического или иерократического) правителя с владельцами или узурпаторами сословно апроприированных прав господства. Он пытается экспроприировать их, а они - его. В той мере, в какой ему удавалось обзавестись собственным штабом зависящих только от него чиновников, привязанных к его интересам, и - что тесно связано с этим - удержать в своих руках средства управления (собственные финансы у политических, а на Западе, начиная с Иннокентия III и достигая пика при Иоанне XXII, и у иерократических правителей, а также собственные склады и арсеналы для снабжения войска и чиновников у светских правителей), эта борьба против владельцев постепенно экспроприировавшихся сословных привилегий решалась в его пользу. Исторически сильно различался характер того слоя чиновников, на который опирался правитель в борьбе за экспроприацию власти сословий: клирики (типично для Азии и раннесредневекового Запада), рабы и клиенты (типично для Передней Азии), вольноотпущенники (в ограниченной мере типично для римского принципата), гуманистически образованные книжники (типично для Китая) и, наконец, юристы (типично для Запада Нового времени как в церкви, так и в политических союзах). Победа власти государя и экспроприация партикулярных прав господства повсюду означала возможность, а часто и фактическую рационализацию управления. Однако, как мы увидим, в различной мере и различном смысле. Прежде всего следует различать материальную рационализацию управления и правосудия патримониальным властителем, стремившимся утилитарно и социально-этически осчастливить своих подданных, как глава крупного семейства - своих домашних, и формальную рационализацию, осуществляемую профессиональными юристами посредством установления общеобязательных правовых норм для всех "граждан государства". Каким бы размытым ни было это различие (например, в Вавилоне, Византии, Сицилии при Гогенштауфенах, Англии при Стюартах, Франции при Бурбонах), оно все же было. Возникновение современного западного "государства" и западных "церквей" в значительной мере являлось результатом деятельности юристов.
Здесь мы не будем затрагивать вопрос о том, откуда они черпали необходимые для этого силы, идейное содержание и технические средства.
С победой формалистического юридического рационализма на Западе, наряду с прежними типами господства, появляется легальный тип господства, далеко не единственным, но самым чистым вариантом которого было и остается бюрократическое господство. Положение современных государственных и коммунальных чиновников, современных католических священников и капелланов, чиновников и служащих современных банков и крупных капиталистических предприятий, как уже говорилось, представляет собой важнейший тип этой структуры господства. С точки зрения нашей терминологии определяющим признаком является подчинение не в силу веры и преданности харизматически одаренным личностям - пророкам и героям, не в силу священной традиции и пиетета перед определяемым традицией личным господином или обладателями должностных ленов и доходов, получившими вместе с привилегиями и пожалованиями легитимное право на них, а безличная привязка к предметно характеризуемому "служебному долгу", который, как и связанное с ним право на господство, "компетенция", точно определен рационально сформулированными нормами (законами, предписаниями, регламентами) таким образом, что легитимность господства превращается в легальность общих, целесообразно продуманных, корректно сформулированных и обнародованных правил.
Различия данных типов проявляются во всех деталях их социальной структуры и экономической сферы.
Целесообразность избранного здесь способа различений и терминологии можно продемонстрировать лишь в систематическом изложении. Подчеркнем лишь, что они нисколько не претендуют на то, чтобы быть единственно возможными, и на то, что все эмпирические формы господства должны "полностью" соответствовать одному из этих типов. Как раз наоборот: подавляющее большинство из них представляет собой комбинацию из многих типов или промежуточное состояние между ними. Нам постоянно придется использовать такие словосочетания, как, например, "патримониальная бюрократия", для выражения того, что соответствующее явление частью своих характерных признаков относится к рациональной, а частью - к традиционалистской форме господства (в данном случае - сословной). К этому добавляются крайне важные формы, которые - как феодальная структура господства - получили исторически универсальное распространение, но по ряду важных черт не могут быть полностью отнесены ни к одной из трех выделенных выше форм; они становятся понятны лишь в комбинации с другими понятиями (в данном случае - с понятиями "сословие" и "сословная честь"). Или такие формы, как функционеры чистой демократии (временные почетные должности и схожие формы, с одной стороны, и плебисцитарное господство - с другой) или некоторые виды почетного господства (особая форма традиционалистского господства), которые следует понимать, отчасти исходя из отличных от "господства" принципов, а отчасти - из своеобразных модификаций понятия харизмы, хотя именно они выступали исторически важнейшими ферментами при возникновении политического рационализма. Таким образом, предложенная здесь терминология не пытается насильно загнать в схему бесконечное историческое многообразие, а лишь намечает точки понятийной ориентации для определенных целей.
То же касается и последнего терминологического различения. Под сословным положением в первую очередь мы понимаем шансы на получение положительного или отрицательного социального престижа, обусловленные различиями в способах ведения жизни у определенных групп людей (в основном - их воспитанием). Во-вторых, - и в этом привязка к предложенной выше терминологии форм господства - подобное положение часто зависит от юридически гарантированной соответствующему слою монополии на господство или на шансы получать доход и заниматься деятельностью определенного рода. Таким образом, в случае (конечно, не всегда наличествующего) соответствия всем этим признакам, "сословие" - это (не всегда организованная в виде союза, но всегда образующая сообщество) группа людей, объединенная способом ведения жизни, специфическими конвенциональными понятиями чести и экономическими шансами, монополизированными посредством права. Commercium (в смысле "общественных" отношений) и connubium между группами являются типичными признаками их сословной равнозначности; а их отсутствие свидетельствует о сословном различии. Под "классовым положением", напротив, понимаются шансы обеспечивать себя и заниматься определенной деятельностью, обусловленные в первую очередь экономически т. е. наличием собственности или пользующейся спросом квалификацией, и вытекающие отсюда общие типичные условия жизни (например, необходимость подчиняться дисциплине на предприятии капиталиста). "Сословное положение" может быть как причиной, так и следствием "классового положения", но ни то, ни другое не обязательно. Классовое положение, со своей стороны, может быть в первую очередь обусловлено рынком (как труда, так и товаров). Сегодня это типичный случай, но вовсе не обязательный. Землевладельцы и мелкие крестьяне при слабой связи с рынком почти не зависят от него, а различные категории "рантье" (получающие доход с земли, зависимых людей, ценных бумаг или пенсию от государства) - в очень различном смысле и в различной мере. Таким образом, следует различать "имущие классы" и (зависящие в первую очередь от рынка) "зарабатывающие классы". Сегодняшнее общество разделено в основном на "зарабатывающие классы". Однако в нем присутствует очень заметный сословный элемент в виде специфически сословного престижа "образованных" слоев (внешне отчетливее всего выражающегося в экономической монополии и предпочтительных общественных шансах обладателей дипломов). В прошлом сословное деление был гораздо более значимым, прежде всего - для экономической структуры общества. Оно чрезвычайно сильно воздействовало на нее, с одной стороны, посредством ограничения или регламентации потребления и сословных монополий, иррациональных с точки зрения экономической рациональности, а с другой - посредством распространения сословных конвенций господствующих слоев, выступавших в качестве образца. Эти конвенции могли, в свою очередь, носить характер ритуальной стереотипизации, что в значительной мере произошло с азиатским сословным делением, к которому мы сейчас и обратимся.