Но сейчас эти каракули раздвигаются как двери, и он вместе со всей группой детей входит в спальную комнату.
Воспитательница мужеподобным голосом властно произносит: "Ложитесь немедленно! Ни звука… У меня в руках ножницы. Могу кому-то отрезать что-то".
Она действительно держит устрашающего размера ножницы и крутит ими.
Дети прячут головы под одеяла.
А Алексей (его воспитательница никогда не звала ласково – "Лёша", "Лёшенька", а обзывала "дурак дураком" или что-то в этом роде) тоже уходит с головой под одеяло и закрывает глаза.
В спальной комнате воцаряется гробовая тишина; она превращается в кладбище живых детей.
На этом кладбище из-под какого-то одеяла вдруг раздаётся выстрел. Он не очень пугающий, не сотрясает пространство, но для кладбища звучный.
"Кто это?" – гремит мужеподобный голос.
Из-под одеяла вырывается рыдание обречённого: "Не я… не я… больше не буду-у-у…"
На этот раз воспитательница проявляет жалость и не режет ребёнку ничего. Она велит всем заснуть немедленно.
Алексей заснул бы, он усталый, напуганный, истерзанный. Но не осмеливается заснуть: а вдруг опять произойдёт с ним то же самое, что на днях.
Воспитательница тогда накричала на него и схватила ножницы. Он заорал и залез под кровать, чтобы укрыться от ее гнева.
Она строго и на полном серьёзе сказала ему: "Вылезай… На этот раз ничего не сделаю. Но повторишь то же самое, отрежу писульку… Понял?"
И в руках её зловеще зацокали ножницы.
Алексей после того дня не осмеливается заснуть, покрывает одеялом голову, берёт в руки писульку и держит крепко, чтобы она не свалила вновь беду на его голову. Даже сам подумывал отрезать её себе и таким образом обрести спокойствие.
Сейчас он лежит под одеялом таким же образом и ждёт, когда кончится этот мёртвый час.
В мыслях он угрожает своей писульке: "Если пустишь, отрежу".
Но мысли устают, и он засыпает.
Рука, которая крепко держит виновницу, слабеет, и страшный грех свершается. Он просыпается и с ужасом осознаёт, что лежит в мокроте.
Его охватывает злоба.
"Убью, убью", – кричит он обречённо.
Хватает писульку обеими руками и старается вырвать с корнями.
Больно, очень больно!
Но его злоба не стихает.
Вдруг одеяло, которое покрывает его, взлетает вверх, и он видит только ножницы, большие, крупные, и слышит их зловещий скрежет.
"Отрежьте… отрежьте…"
С рыданием умоляет он ту, которая стоит над ним, как зверь, и тянет руками свою плоть.
"Заткнись!" – гремит воспитательница.
Он сразу умолкает.
"Слезь с кровати!"
Он слезает с кровати.
"Раздевайся!"
Он снимает майку.
"Сними трусы!"
Он дрожащими руками снимает мокрые трусы.
"Подними руку с трусами!"
Он поднимает трусы над головой.
"А теперь шагай по комнате!"
Он делает робкие шаги.
"Быстрее!"
Он ускоряет шаг.
"Кричи, чтобы услышали все: "Я писуля!" Кричи!"
Дети – девочки и мальчики высовываются из-под одеял и со страхом глядят, как голый мальчик, держа над головой мокрые трусы, ходит по комнате, подходит к каждому и тупо произносит:
"Я писуля… Я писуля…"
"Громче!" – кричит воспитательница.
И наступает святое мгновение. Это тогда, когда он подходит к кровати Машеньки.
И вдруг сознаёт весь ужас своего унижения.
Он осознаёт не детским, а взрослым умом, что эта женщина плюёт ему в лицо, плюёт на его честь и достоинство.
Но как пятилетний, он не выдерживает этот ужас и падает у кровати Машеньки, потеряв сознание.
Потом он приходит в себя в кабинете медсестры.
Оттуда его забирает грозная воспитательница, которая не расстаётся с ножницами. Отводит в угол и строго внушает: "Никому об этом ни слова, понял?" – скрежещут ножницы.
Он кивает головой, но не знает, о чём она, ибо всё произошедшее вспоминается смутно…
Алексей Александрович весь в поту. Тело его будто вот-вот взорвётся, как бомба. Со второго этажа белоснежного здания вдруг раздаётся гром мужеподобного голоса:
– Кому я сказала! Закрой глаза немедленно! Всем спать!
Алексей Александрович видит, как мальчик прячется под одеялом, но спать не может.
"Надо спасти его, пока не поздно!" – приказывает он самому себе.
Он выскакивает из своего укрытия, где спрятался от сторожа.
Бежит к белоснежному зданию.
Там совсем тихо.
Стих мужеподобный голос воспитательницы.
Там сейчас мёртвый час.
Он подбегает к открытому окошку и кричит во весь голос:
– Лёша! Лёшенька! Я здесь, прыгай из окна! Я здесь, не бойся!
Мёртвый час разбивается, как хрустальная ваза, в которую выстрелили из пушки.
– Лёша… Лёшенька… Прыгай…
Он зовёт мальчика, зовёт себя, зовёт отчаянно.
– Лёшенька…
Открытое окошко отозвалось зловещим шипением:
– Стой… стой, тебе говорю… куда ты… стой, мерзавец… я тебя… я тебя…
И слышен скрежет ножниц.
В окошке появляется мальчик.
Алексей Александрович чувствует, как сам прыгает из окна второго этажа и сам же ловит себя в воздухе.
Руки его прижимают мальчика к груди.
Он бежит к забору и вместе с мальчиком перелезает через него.
***
Мальчик больше не вернулся в детский сад. Он убедил маму, что для него там нет ничего интересного. Мужчины сохранили тайну, а молодая красивая женщина о произошедшем ничего не узнала.
Но мама тревожилась о другом.
– Тебе же надо подготовиться к школе! – сказала она.
– Верно, мне скоро будет шесть лет, – охотно согласился мальчик.
– Вот видишь… В детском саду тебя бы научили… – это была последняя попытка уговорить мальчика вернуться в детский сад.
– Постой, мама, я лучшее предложу. Давай пригласим Алексея Александровича и посоветуемся с ним. Как-никак, он бывший учитель.
Алексея Александровича они пригласили вечером на чай.
Устроились на кухне.
Сначала молодая красивая женщина рассказала ему о новой книге, которую она закончила редактировать.
– Знаете ли вы, что означает "расширенное сознание"? – спросила она.
Алексей Александрович задумался.
– По моему представлению, это такое сознание, которое интересуется всем, что его окружает. Я угадал?
– Не совсем, – сказала она мягко, – расширенное сознание вмещает в себя как в единое целое понимание мира земного и мира надземного, мира материального и мира духовного.
И молодая красивая женщина начала излагать принципы космической философии. Мальчик сначала внимательно слушал мамин рассказ, а потом прервал её:
– Мама, посмотри на Алексея Александровича – ему же трудно понять, о чём ты говоришь, он мучается.
– Нет-нет, я слушаю, я… – сконфузился Алексей Александрович, ибо мальчик говорил правду.
– Ой, простите, если так… – покраснела красивая молодая женщина.
– Мама, вот что я тебе скажу: расскажи Алексею Александровичу об этой философии тогда, когда она станет твоей.
– Это как? – не поняла мама.
– Так, как будто ты сама её выдумала. А сейчас ты пересказываешь её как забавную небылицу.
Молодой красивой женщине и Алексею Александровичу стало неловко.
– Но мне об этом надо знать, – попытался смягчить ситуацию Алексей Александрович. – Об этой философии мне ещё никто ничего не говорил, профессора философии в университете о ней ни единым словом не упоминали.
– Верно, и тебе надо знать об этом, и маме надо знать. Думаю, надо, чтобы всё человечество знало о ней.
– Вот Мария и объясняет мне…
Мальчик остановил Алексея Александровича:
– Хотите, посоветую, как вам лучше изучать космическую философию?
Оба вопросительно взглянули на мальчика.
– Вот что я вам посоветую. Берите саму книгу, прочитайте её внимательно, с карандашом в руке. Попытайтесь разобраться в ней, насколько сможете. А потом соберитесь вдвоём, и меня позовите как слушателя, и помогите друг другу понять книгу ещё глубже. Хорошо будет?
– Да, я согласен, – сказал Алексей Александрович.
– Я тоже, – сказала молодая красивая женщина.
Мальчик продолжил:
– Ещё лучше будет, если космическую философию вы объясните мне, шестилетнему мальчику.
– Тебе ещё нет шести, – уточнила мама.
– Ну хорошо, пятилетнему… Объяснили бы мне на доступном языке и с примерами космическую философию, которая есть, как я знаю, новое мышление.
– Откуда ты знаешь?! – с удивлением спросила мама.
– Я ничего не знаю, мама. Я просто говорю то, что на ум приходит. И если я вас пойму, то считайте, что эта философия уже ваша, как бы вы сами её сочинили.
Мальчик говорил вовсе не как маленький и вовсе не как несмышлёный. Мама ещё не знала своего сына таким. Ещё больше был поражён Алексей Александрович. Перед мальчиком он то и дело чувствовал себя беспомощным.
Что они могли возразить ему?
– Действительно, почему бы нам не последовать этому совету? – сказал Алексей Александрович.
– Да, так будет лучше, – сказала молодая красивая женщина.