Трус, испугался женщины и попа!
Хаггарт кладет пистолет и говорит насмешливо:
– Женщина и поп!
– А разве есть что-нибудь еще страшнее?
– Извините моего матроса, господин аббат, он пьян, а пьяный он очень неосторожен и может зарезать вас. Хорре, не верти ножом.
– Он пришел за тобою, Нони.
Аббат . Я пришел, чтобы предупредить вас: башня может упасть. Уходите отсюда!
Хаггарт . Ты что прячешься, девушка? Я помню как тебя зовут: тебя зовут Мариетт.
Мариетт . Я не прячусь, и я помню как вас зовут: вас зовут Хаггарт.
– Это ты привела его сюда?
– Я.
Хорре . Я говорил тебе, Нони, что они все предатели.
Хаггарт . Молчать.
Мариетт . У вас очень холодно, я подброшу сучьев в камин. Можно мне сделать это?
Хаггарт . Сделай.
Аббат . Башня вот-вот упадет. Часть стены уже обрушилась, под вами пустота. Послушай.
Стучит ногой по звонкому каменному полу.
– Куда же она упадет?
– В море, я думаю! Замок распадается на камни.
Хаггарт смеется:
– Слышишь, Хорре? Эта штука не так неподвижна, как тебе казалось: ходить она не умеет, но умеет падать. Сколько еще людей пришло с тобою, поп, и где ты их спрятал?
Мариетт . Мы пришли только двое, отец и я.
Аббат . А ты груб с попом, я этого не люблю!
Хаггарт . А ты пришел незваный, я этого тоже не люблю!
Аббат . Зачем ты привела меня сюда, Мариетт? Идем.
Хаггарт говорит насмешливо:
– А нас вы оставляете для гибели? Это не по-христиански, христианин.
– Я хоть и поп, но плохой христианин и Господу Богу известно об этом, –гневно говорит аббат. – И спасать такого грубого негодяя у меня нет охоты. Идем же, Мариетт.
Хорре . Капитан?
Хаггарт . Молчи, Хорре. Ты вот как говоришь, аббат… так ты не лжец?
– Пойдем со мною и увидишь.
– Куда же я пойду с тобою?
– Ко мне.
– К тебе? Ты слыхал, Хорре – к попу. А ты знаешь, кого ты зовешь к себе?
– Нет, не знаю. Но я вижу, что ты молод и силен, я вижу, что лицо твое хоть и мрачно, но красиво, и я думаю, что ты можешь быть работником не хуже, чем другие.
– Работником? Хорре, ты слыхал, что сказал поп?
Оба хохочут. Аббат говорит гневно:
– Вы оба пьяны.
Хаггарт . Да, немного! Но трезвый я смеялся бы еще больше.
Мариетт . Не смейся, Хаггарт.
Хаггарт гневно:
– Я не люблю лживых поповских языков, Мариетт, смазанных сверху правдой, как приманка для мух. Уводи его и уходи сама, девушка: я забыл как тебя зовут!
Садится и угрюмо смотрит перед собою. Брови сдвинуты и тяжко давит руку опущенная голова крутой и крепкий подбородок.
– Он тебя не знает, отец! Скажи ему о себе. Ты так хорошо говоришь, если захочешь – он поверит, отец. Хаггарт!
Молчит Хаггарт.
– Нони! Капитан!
Тоже молчание. Хорре шепчет таинственно:
– У него тоска. Скажи попу, девица, у него тоска.
Снова грохот обвала. Точно руками всплескивают волны, встречая упавший камень и смеются визгливо и плеско. Все, кроме Хаггарта, вздрагивают и смотрят в окно. Аббат густо откашливается.
– Вот так и вышло дело – послушай-ка ты, голова, как вышло дело! Она говорит, что ты меня еще не знаешь. Я и говорю ему: это моя дочь! А он и говорить: как! ты поп, у тебя не может быть дочери.
Мариетт . Это папа из Рима так сказал.
Аббат . Да, папа. Как же не может, когда есть? Раз!
– Раз! –поддерживает Хорре, глядя на Хаггарта.
– Ты, рожа, молчи, это я не для тебя говорю. Думаешь, он опомнился – нет. Вдруг присылает опять: молись по-латыни. А они не понимают. Два! Ну, Христос с тобой – это он так сказал, папа – молись хоть по-китайски, только своих молитв не сочиняй, нельзя. А какие же? А те, которые ты учил. А я их забыл. Выучи опять! Это он говорит…
Мариетт . Папа…
Аббат . Да, папа. А я говорю: не хочу выученных молитв, там не мои слова. Тут мы и начали проклинаться: он меня, а я его, он меня, а я его. Распроклялись совсем. Только как я его проклинал? О, ты еще не знаешь, какой я хитрый! Он меня по-латыни, да и я его – по-латыни. А то скажет: не слышу!
Хохочет, потом откашливается густо:
– Поповское дело трудное, сынок. Это и она тебе скажет.