Всего за несколько месяцев решение было выполнено: ИКП открылся 3 октября 1921 г. Первый набор студентов ИКП проводился при поддержке политического управления Красной Армии, направлявшего на учебу молодых солдат, демобилизованных после гражданской войны. Как отмечает Л.А. Козлова, первые наборы в ИПК в студенты попали "демобилизованные из армии партийцы, призванные на учебу в порядке воинской и партийной дисциплины, дореволюционные студенты старших курсов, стремившиеся завершить образование, а также энтузиасты-самоучки из разных социальных слоев" [Там же]. Впоследствии состав слушателей ИКП начал формироваться вполне целенаправленно: преимущественно из рабоче-крестьянской молодежи, членов компартии.
Количество поданных документов в ИКП было впечатляющим (с 1921 г. по 1930 г. поступило 3588 человек), поскольку партийные, комсомольские и военные организации дисциплинированно выполняли разнарядки в "красные профессора". Однако выпущено было за все годы существования ИКП только 335 человек [Козлова, 1997, табл. 1], т.е. отсев составил 90%. Л.А. Козлова отмечает, что основной причиной отсевов была неуспеваемость, неспособность к академической работе и т.п., хотя весьма сильным отрицательным фактором, были тяжелые бытовые условия, голод и, как следствие, – физические перегрузки и болезни. По социальному составу: первые три года среди студентов ИКП доля выходцев "из служащих" на порядок превышала долю выходцев "из рабочих" [Там же, табл. 2].
ИКП, студенческий и преподавательский составы которого в значительной степени совпадали, представлял собой замкнутую, – в кадровом отношении, -систему. В период 1921-1928 г. в институте преподавали 46 человек. 24 из них, т.е. каждый второй, в разные годы окончили ИКП, а многие начали преподавать еще студентами, поскольку не хватало квалифицированных преподавателей – членов компартии [Козлова, 1997]. Средняя зарплата в Институте Красной профессуры в 3 раза превышала зарплату в Коммунистических университетах и в 5,5 раза зарплату в остальных вузах [Волков, 1999, табл. 152].
В ИКП началось формирование профессиональных норм и ценностей обществоведов советского типа, которые давали о себе знать до тех пор, пока поколение советских обществоведов продолжало жить и работать в вузах.
Повышения квалификации научно-педагогических кадров через аспирантуру
В качестве небольшого отвлечения хочется вспомнить о замечательной женщине Симоне Вейль (1909-1943 гг.), французской писательнице, математике и философе, прожившей всего 34 года весьма насыщенной, – в своей трагичности, – жизнью. Мировую известность она приобрела своими философскими трактатами.
Известна она и своими афоризмами. Приведем один из них, который считаем уместным, – применительно к рассматриваемой проблеме воспроизводства преподавателей системы высшего образования страны как части культуры: "Культура есть орудие университетских профессоров производства профессоров, которые тоже будут производить профессоров".
Аспирантура (а в дальнейшем – и докторантура) стали важнейшим институтом воспроизводства научных и научно-педагогических кадров в Советской России. От эффективности работы этого института, его финансирования, численности аспирантов, квалификации их научных руководителей, защит диссертации выпускниками зависит, в конечном счете, качество преподавательского корпуса вузов. В СССР аспирантура была организована в 1925 г.
Была установлена норма выпуска аспирантов 600 человек с постепенным увеличением единовременной подготовки. М.Н. Покровский настаивал на том, что нужно только 5 % прироста количества аспирантов для воспроизводства ученых. Однако нужда в кадрах для науки и высшей школы привела к тому, что реальный прирост количества аспирантов превысил изначально предполагаемые показатели [Иванова Л.В., 1980]. В 1927 г. в аспирантуре научных учреждений и вузов обучается 1437 человек, в последующие два года – 3 тыс. человек. В начале тридцатых годов аспирантов насчитывалось уже 13 тыс., а в1940 г. – почти 17 тыс. [Волков, 1999, табл. 27].
Известно, что в 1930 г. 80 % сотрудников научных организаций были аспирантами и слушателями Института красной профессуры (ИКП), а почти каждый десятый научный работник были его выпускником [Селунская, 1987].
Политика властей по проведению стратификации научно-педагогического сообщества
"Divide et impera!" (Разделяй и властвуй!)
Римские сенаторы
Орудием разделения, расслоения в научно-педагогическом сообществе становится ЦеКУБУ – правительственная организация, созданная в начале 1920-х годов для оказания материальной помощи деятелям науки, высшего образования и искусства в тяжелых экономических условиях.
Ученые, профессора и другие деятели науки состояли на учете ("в списках) ЦеКУБУ, которая через свои бюрократические органы определяла их "значимость" для Советского государства и по их "научным заслугам" подразделяла на категории, в зависимости от которой производилось ресурсное обеспечение.
Все научные работники, утвержденные Экспертной комиссией ЦеКУБУ и Секцией научных работников к 15.10.1928 г., были разбиты на три группы: А – выдающиеся и заслуженные; Б – имеющие самостоятельные работы; В -начинающие и готовящиеся [Научные кадры…, 1930]. Пока еще основным критерием разделения ученых на группы является их научная квалификация, реальный вклад в науку – независимо от занимаемой должности.
При этом, как отмечает С.В. Волков, большинство (свыше 60 %) из них в этот период времени относится к группе В – "начинающих" и "готовящихся" [Волков, 1999, табл. 122]; это те, кто закончил вуз и начал работать в научных учреждения в советское время. Но среди настоящих ученых картина совершенно иная. Здесь абсолютное преобладание старых кадров: по группе А – 99,8 %, по группе Б – 80% [Там же, табл. 123].
ЦеКУБУ оплачивала командировки, выписку иностранной литературы, академические и персональные пенсии. Государство передало в управление ЦеКУБУ особняки для организации домов отдыха и санаториев на курортах. Ученые, состоявшие в списках ЦеКУБУ, имели оплачиваемый двухмесячный отпуск. В распоряжении ЦеКУБУ была своя поликлиника, дома престарелых и Дома ученых (Дома культуры), торговые кооперативы с магазинами, свои загородные хозяйства и фермы.
В 1924-1927 гг. доходы преподавателей и научных сотрудников сильно колебались по регионам, повысившись за это время, от 20-80 руб. до 100200 руб. [Там же, табл. 153], но, зачастую, за счет большой перегрузки "как признавали и советские администраторы, "для получения культурного минимума зарплаты научные работники были вынуждены работать с превышением норм нагрузки иногда в 4 раза. Что сводит на нет разницу с рабочими и служащими и дает показатель вдвое ниже рабочего "" (цитируется по [Волков, 1999, с. 39], при этом автор ссылается на книги советских времен [Иванова Л.В., 1980; Соскин, 1973]).
По данным исследователя, в 1930 г. профессора (вероятно, относящиеся к группе А), получали 300 руб., преподаватели, отнесенные к группе Б (С.В. Волков называет их доцентами; однако ученые звания были отменены в 1918 г. и будут восстановлены лишь в 1934 г.) получали 250 руб., а от отнесенные к группе B (по С.В. Волкову – это ассистенты), получали 210 руб. [Волков, 1999, табл. 154].
"Чистка" 1929 г. затронула и эту сферу, и, как отмечает С.В. Волков, немало нежелательных для властей лиц было уволено и из научных учреждений.
Изменить состав научных работников большевики пытались и путем расширения приема в аспирантуру рабочих и крестьян. В результате за годы 1-й пятилетки доля выходцев из образованного слоя среди аспирантов вузов сократилась с 54 % до примерно 30 %. Однако нудно иметь в виду, что в вузах тогда обучались не все аспиранты (в 1933 г. на вузы приходилось 56 % от общего числа аспирантов). А в НИИ удельный вес выходцев из низов был несколько меньше. Такой жесткий отбор по социальной принадлежности просуществовал с 1933 до 1936-1937 гг.
Резко возрастает число аспирантов в 1931 г. (12,7 тыс. чел.) и в 1933 г. достигает первого максимума за предвоенные годы (14,8 тыс. чел.). Затем наблюдается постепенное (по годам) снижение числа аспирантов: с 13 тыс. чел. – до 10 тыс. чел. в последующие годы и до 9 тыс. человек в конце второй пятилетки. С началом 3-й пятилетки вновь начинается рост количества аспирантов, и в предвоенный год их число достигает второго максимума – 16,9 тыс. человек) [Волков С.В., 1999, табл. 27].
Наступили 30-е годы. Страна вновь переходит на мобилизационную модель развития. На первый план выходят централизованные командные методы управления. Первым сигналом этого поворота, который имел прямое отношение к системе высшего образования, стало сфабрикованное так называемое "шахтинское дело".
Шахтинское дело" – судебный процесс, состоявшийся в Москве 18 мая – 6 июля 1928 г. Группа инженеров и техников необоснованно обвинялась в создании контрреволюционной вредительской организации, которая якобы действовала в Шахтинском и других районах Донбасса. Решением суда 11 человек были приговорены к расстрелу. Пятеро было расстреляно, шестерым впоследствии расстрел был заменен 10 годами лишения свободы. Остальные 38 специалистов Донбасса были приговорены к лишению свободы сроком от 1 до 10 лет с поражением в правах на срок от 3 до 5 лет.