Я тогда пропадал на работе с утра до ночи. Не все понимали, зачем такое усердие: один из моих заместителей, Александр Розанов, говорил, что задача начальника – общее руководство, а не копание в мелочах. Помню, я ему возразил, что это не мелочи: если я на совещании упрекаю людей, то должен точно знать, что поставленная перед ними задача выполнима.
Итак, поначалу я вел себя вроде бы "послушно", ничем себя не проявлял. На самом деле я просто "входил" в работу. Потом мне становилось все труднее и труднее – в Кремле заподозрили, что я провожу независимую линию, и это не понравилось.
Громкие уголовные дела о коррупции в высших эшелонах власти возникли не сразу – это результат длительных наработок. Причем начало было столь незаметным, что никто не мог даже предположить такой оглушительный финал.
Первый звоночек был летом 1996-го – история с деньгами в коробке из-под ксероксной бумаги. Эту историю чуть позже я еще расскажу, а сейчас только отмечу, что действия президента и то, как я вынужден был вести себя, чуть не подорвали мою репутацию. Но тогда важнее всего для меня было сохранить только-только установившуюся стабильность в работе прокуратуры, и приходилось лавировать…
После истории с коробкой в окружении президента уловили, что Ельцин не обязательно в любом случае будет на моей стороне, и это развязало руки кремлевским деятелям. Потом меня предали некоторые мои заместители… А потом все пошло по пословице "Чем дальше в лес, тем больше дров". Чем упорнее мы работали, чем настойчивее старались раскрывать преступления, тем больше становилось людей, которым работа наша вставала поперек горла. Строго придерживаясь закона, я наживал себе все новых и новых врагов.
По многим уголовным делам позиция прокуратуры решительно не устраивала власти предержащие – это дело "О захоронении царских останков", дело "О дефолте 17 августа 1998 года".
Очень сложная ситуация для меня как для Генерального прокурора возникла и тогда, когда из-за задержек заработной платы почти на всей территории России народ вышел на рельсы: бастующие стали перекрывать железнодорожные пути. С одной стороны, я понимал, что люди доведены до отчаяния, с другой – то, что они делали, было смертельно опасно для страны. Идут эшелоны с грузом стратегического назначения, с грузом, без которого встанут электростанции, домны, заводы, а их не пропускают… И я должен был возбуждать дела против тех, кто мешал продвижению грузов. Какую ответственность я брал на себя! Действия прокуратуры вызывали тогда в народе массовое недовольство. Но как же поступать иначе, если ты представляешь закон!
Нелегко было принимать решение и тогда, когда наши правители решили обменять чеченских бандитов, арестованных в Первомайске, на молоденьких ребят-омоновцев, попавших к чеченцам в плен. Они требовали, чтобы я прекратил дело и отдал чеченцев. Но это противозаконно, бандиты совершили преступления и должны были ответить за них перед судом. И я сказал: "Если хотите, проводите это как политическое решение. Я как прокурор ничем помочь вам не могу".
В итоге выход был найден: Государственная дума приняла решение об амнистии. Хорошо это или плохо – ответить непросто. Но закон не был нарушен.
Прокурорская независимость в нашей стране дорого стоит. Я это почувствовал довольно быстро. С того времени, когда регулярно по средам у здания Генеральной прокуратуры стояли люди с плакатами: "Допой Скуратова!". Правда, потом выяснилось, что, отстояв положенное время, они шли расписываться в ведомости и получать за это деньги. Кто их нанял? Кому это было выгодно? Атому, кому наши расследования "прищемили хвост". И о них я тоже пишу в этой книге.
Кстати, откровенно могу сказать, что на возбуждении дел о коррупции я настаивал отчасти и из соображений личной безопасности. Любая деятельность прокурора поставлена в четкие процессуальные рамки. И если бы я по тому же "Мабетексу" не возбудил уголовное дело – вот тогда меня можно было бы также привлечь к ответственности.
Стоящие у власти меня решительно не понимали – в какой-то мере я стал жертвой невысокого уровня правового сознания российской правящей элиты вообще и президента Ельцина в частности.
С этой правовой безграмотностью мне приходилось бороться едва ли не с первых шагов в должности Генерального прокурора. Когда президент дает личные указания Генеральному прокурору по конкретному уголовному делу – это незаконно и недопустимо. Как тут быть? Воспользоваться услугами прессы – значит пойти на конфликт с президентом, а в нашем, по сути, авторитарном государстве это означало поставить крест на работе. Журналисты же частенько так описывали наши с ним встречи, что читатели и зрители новостных передач имели полное право считать – президент указывает Генеральному прокурору, что делать, а тот молча глотает указания. Но поверьте, не было так никогда! Да, мне приходилось лавировать, применять разные дипломатические уловки, но от закона по воле президента я ни разу (!) не отступил.
Хотя правовая безграмотность руководителей страны в общем-то понятна: трудно принять принципы демократии, если сознание насквозь пропитано авторитаризмом. У нас всегда соблюдалась жесткая вертикаль власти: тот, кто на вершине, всегда прав и может отдавать какие угодно указания и кому угодно.
Президент Ельцин напрочь игнорировал решения суда, решения Совета Федерации. Да ни в одной демократической стране президенту так вести себя бы не позволили!
Разделение властей Ельцин признавал на словах, но не на деле. Какое такое разделение? Он же – ПРЕЗИДЕНТ!
Через президентское "указное право", которым подменяли законы, решались многие важные государственные вопросы, находящиеся в компетенции законодательной власти. Например, приватизация – одна из самых криминальных страниц истории России – была проведена на основании указов президента.
У нашего президента помимо обычных полномочий, прописанных в Конституции (кстати, необычайно широких), есть еще и так называемые "скрытые полномочия"! Они основываются на общих формулировках типа "Президент – гарант того-то и того-то". А раз гарант – значит, делаю, что хочу! А ведь само понятие "полномочия" предполагает, что Президент может делать только то, что конкретно прописано в законе…
Независимая деятельность прокуратуры – а такой она должна быть в правовом и демократическом государстве – несовместима с философией хозяина страны, находящегося вне всяких правовых границ и рамок.
Вообще в нынешней России – коррумпированной, криминальной стране – нормальный, честный прокурор обречен. Если нет политической поддержки у Генпрокурора – его участь незавидна. Это я понимал. Понимал, что дай мне Бог доработать хотя бы один обычный срок (Генеральные прокуроры назначаются на 5 лет), а скорее всего и одного не вытяну – слишком сильно противодействие: подготовят какую-нибудь провокацию, и чтобы свести на нет разворачивающееся вокруг коррупционеров расследование, устроят громкий скандал. Против меня…
Так и произошло.
Эта книга написана не для того, чтобы в чем-то оправдаться. С одной стороны, я надеюсь, что те потоки грязи, которые выливались на меня, все же меня не испачкали. С другой – не хочу себя идеализировать: я обычный человек, с достоинствами и недостатками, конечно, допустил ряд важных ошибок. Но поверьте мне, я искренне хотел честно исполнить свой служебный долг.
Эта книга писалась уже после того, как я покинул пост Генерального прокурора России. Поэтому я искренне благодарен Александру Хинштейну, Владимиру Иванидзе, Андрею Камакину, Игорю Королькову, Олегу Лурье, Георгию Рожнову и многим другим журналистам, чьи блестящие профессиональные расследования, на которые я ссылаюсь в тексте, стали важным дополнением начатого мною следствия по делу "Мабетекса" и ряда других сенсационных дел.
В основе этой книги не только мои воспоминания, но в первую очередь – документы: Генеральной прокуратуры России, прокуратуры Швейцарии, так или иначе касающиеся интересующей нас темы.
Эта книга – расширенная и дополненная версия уже изданного и хорошо принятого читателем другого моего труда под названием "Вариант дракона". Задача, которую я поставил перед собою в этот раз, – рассказать, чем жила и как работала прокуратура в те несколько последних месяцев, пока я еще исполнял обязанности Генерального прокурора. Отой борьбе, которую я вел, о тех несправедливостях, которые мне пришлось перенести, отстаивая свое, надеюсь, честное имя, когда я уже был отстранен.
И если кто-нибудь лет через десять-двадцать-тридцать заинтересуется жизнью России на рубеже тысячелетий, пусть судит об этом времени не только по газетным статьям – бабочкам-однодневкам, – но и по этой книге тоже.
Глава 1 В ЦКБ у Ельцина
Начать эту книгу я хочу с одного из самых драматических событий, нарушив тем самым хронологию и забежав далеко вперед.
Весна. Середина марта. Был ясный солнечный день – помню это прекрасно. Свежий, слегка морозный воздух и сверкающий на солнце таявший снег напоминали о скорой весне.
Но на душе было тяжело. Хотя, если подумать, поводов для тоски и грусти у меня в общем-то не было. Наоборот, буквально накануне, 17 марта, я одержал очень важную для себя победу. В тот день на заседании Совета Федерации обсуждался вопрос о моей отставке с поста Генерального прокурора России. Результаты голосования ошеломили не только тех, кто следил за развитием событий, но, честно говоря, и меня самого, готовившегося к худшему: 143 человека проголосовали против отставки и только шесть – за.
Буквально через несколько часов после этого решения мне сообщили, что на завтра, 18 марта, меня вызывает к себе президент.
И вот теперь я ехал к нему. В так называемую "кремлевскую больницу", куда Ельцин в очередной раз попал на лечение и откуда, из постели, "управлял" огромной страной.