Морфологический профиль
С точки зрения языковой модели, не существует никаких ограничений на образование всех 12 форм лексемы галстук. Однако в речи некоторые из них встречаются чаще, некоторые – реже. Единицы типа без галстука/галстуков ‘неформально’, без передышки ‘без отдыха’, без ведома ‘без разрешения’ и т. п., являясь по существу фразеологизмами, отличаются формальной независимостью частей, в частности, отсутствует перенос ударения, примеров слитного написания этих единиц в НКРЯ не зафиксировано. Кроме того, в корпусе находится значительное количество примеров в прямом (13), переносном (14) значениях:
(13) И уж потом я узнал от Валерии Николаевны, что Старостин не мог прийти впервые в дом без галстука… (И. Кио. Иллюзии без иллюзий).
(14) Любой блог – общение без галстука, даже если в нем затрагиваются официальные темы, – полагает директор Института развития свободы информации Елена Голубева (А. Белуза. Политики от блога).
Однако частотность разных форм этих слов неравномерна. Проанализируем для примера единицу без ведома. На первый взгляд, эта единица семантически и синтаксически разложима: ее семантика целиком выводима из семантики входящих компонентов, ударение не смещено.
(15) Так же, за спиной и без ве́дома Людки, Ирина отнесла остальные деньги в банк "МММ" (В. Токарева. Своя правда).
(16) Прошу тебя без моего ве́дома никому ничего не обещать! (М. Гиголашвили. Чертово колесо).
Приведем наблюдение В. В. Виноградова, в котором верно подмечена сложная природа такого рода единиц:
Ведомо, без ведома, с ведома. Процессы превращения падежных форм имен существительных в наречия протекают в современном языке очень активно. Разные именные формы, вступившие на путь адвербиализации, находятся на разных этапах этого пути. По отношению ко многим словам трудно решить вопрос, осуществят ли они с течением времени весь путь адвербиализации или же сразу перейдут в предлоги, минуя наречия. Например, бывшее слово ведомо в выражениях без ведома, с ведома, не имеет форм ни числа, ни склонения, ни даже рода в собственном смысле, хотя оно явно не женского рода (ср.: с моего ведома, без вашего ведома). Но признать выражения без ведома, с ведома наречиями невозможно. Этому противоречит их способность иметь при себе в качестве определения местоименное прилагательное и возможность отделения от них предлога посредством вставки определяющего слова (ср. с их ведома). Так как выражения с ведома и без ведома сочетаются только с родительным падежом (с ведома начальства, без ведома родителей) и согласуемые формы родительного падежа местоименных прилагательных здесь равносильны родительному определительному падежу имен существительных (ср. с моего ведома, но: с его ведома), то, по-видимому, перед нами – обороты, застывшие на промежуточной стадии между именем существительным и предлогом (ср. замечания об истории этой формы у Потебни: "Ведомо, синонимичное по отношению к известно, будучи формой явно причастной, по направлению к наречности переходило через субстанциальность, заметную в без ведома (без вести): "а тогда на них (переветников) не было ведома никакого" (Пск. I, 233), что предполагает "какое ведомо" (т. е. имя существительное среднего рода)" (Из зап. по русск. грамм., 3, с. 470) [Виноградов 1986: 380].
В целом интуиция В. В. Виноградова не противоречит данным корпуса, однако в текстах последних двух столетий все же находятся формы не только родительного, но и других падежей:
Предложный падеж
(17) Действовать в резко революционном порядке можно было только за его счет, то есть при его ведоме и согласии (Н. Суханов. Записки о революции).
(18) Познакомилась я и с заявлением Сараджева в Антиквариат – учреждение при Наркомпросе, в чьем ведоме находились уникальные, ценные предметы <…> (А. Цветаева. Сказ о звонаре Московском).
Второй родительный падеж
(19) Брюсов, приехавший разузнать, что за "группа" без его ведому издалась в альманах "Зеленый сборник", сговорился со мной и Верховским встретиться (М. Кузмин. Дневник 1934 года).
Творительный падеж
(20) Этот был, впрочем, человек добрый, но его выгнал из Литвы брат Витовта – образ человеческий носит, а нравами и ведомом не ведомано! (Н. Полевой. Клятва при гробе Господнем).
В. В. Виноградов, безусловно, прав, считая эти случаи переходными. Цитируя А. А. Потебню, он, видимо, не склонен точно определять и часть речи знаменательного слова. Важно, что знаменательное слово в составе этого оборота деформировано: в корпусе обнаруживается существенная диспропорция в употребительности падежей. Распределение падежных форм этой лексемы в текстах XIX–XX веков следующее: родительный падеж (только в оборотах без / с ведома) – 1516 раз, все остальные падежи в сумме – 4 раза. Опираясь на эти количественные данные, мы полагаем, что при такой неполной падежной парадигме знаменательная лексема является связанной. Пользуясь определением И. А. Мельчука, можно сказать, что в этой фраземе нарушенной оказывается не семантика, а синтактика знака. Или, обобщая: свобода лексических единиц определяется не их парадигматическими (то есть потенциальными) возможностями, а реальной частотой конкретных морфологических форм в речи. Существительное, употребительное во всех 12 формах, является более свободным, чем существительное, представленное в текстах лишь одной-двумя падежными формами. Таким образом, важным признаком связанности лексемы является ее морфологический профиль. Полнота парадигмы в реальном употреблении – один из существенных признаков свободной лексемы. Вероятностные предпочтения той или иной морфологической формы (включая и полную неупотребительность какой-то из них) сигнализируют о степени связанности лексемы в составе фразем.
Важным в поведении лексемы оказывается не столько парадигматическая возможность образования падежных форм, сколько реальная синтагматическая употребительность конкретной словоформы. В нашем примере безусловное частотное превосходство родительного падежа связано с конструкцией "без/с ведома", что превращает когда-то более свободную лексему ведомо в морфологический изолят в составе фразеологизма. Именно поэтому затруднено и определение части речи: в составе фразеологизма парадигматические признаки (в том числе частеречные) стираются. Один из важнейших признаков лексем состоит в том, что они профилируются таким образом, что из потенциально полной парадигмы форм в узусе может использоваться их полный (для свободной лексемы) или ограниченный набор, что говорит о большей связанности лексемы в составе устойчивого выражения. При таком подходе легко может оказаться, что совершенно свободных лексем нет: существуют лишь в большей или меньшей мере связанные.
Итак, одним признаком идиоматизации можно считать морфологическое профилирование лексемы, при котором словоформы одной лексемы употребляется с разной частотой. Вторым признаком можно считать ее конструкционное профилирование, то есть тяготение лексемы к определенным конструкциям.
Конструкционный профиль
Регулярная воспроизводимость приводит к тому, что лексемы "застывают" в определенной грамматической форме в составе определенных выражений. Например, по данным НКРЯ, из всех возможных контекстов для формы остатка 69 % приходится на оборот без остатка, который входит в извлеченный нами автоматически список устойчивых сочетаний без + N (см. выше). При потенциальной возможности этого существительного сочетаться с довольно широким списком лексем существует предрасположенность к определенным контекстам. Назовем это свойство конструкционным профилем: определенные контексты (или конструкции) задают поведение лексем или целых классов, в предельном случае сводя лексему к морфологически изолированной форме: без ведома, без обиняков и т. п.
Безусловно, конструкционный профиль во многом определяет морфологические предпочтения лексемы. В этом смысле морфологическое и конструкционное профилирование являются пересекающимися признаками. Однако между ними есть определенная разница, которую мы продемонстрируем на примере топонимов. В диаграмме ниже приведен сокращенный морфологический профиль (данные о частотности падежей без разделения ед. и мн. чисел) для семантического класса топонимов и для двух представителей этого класса: Москва и Америка.