«Все будет хорошо, пап, не волнуйся», — шепнула мне Элли, но ее глаза… Видела бы ты их выражение! Я проводил дочь до полицейского автомобиля, она поминутно оглядывалась на меня. Потом ее усадили на заднее сиденье и увезли.
— Не нужно выдавливать из меня слезу, — с непонятным для самой себя раздражением произнесла Лина. — Насколько мне известно, твою дочь отпустили, наложив обязательство являться на допрос по первому требованию.
— Вижу, ты неплохо осведомлена, — сердито блеснул взглядом Алекс. Затем воскликнул, стукнув кулаком по баранке:
— Неужели у тебя нет ни капли сочувствия к человеку, судьба которого зависит единственно от тебя?!
Лина вздрогнула и в первую секунду съежилась, однако через мгновение вновь выпрямилась.
— Не стоит на меня кричать, мистер Нортон.
Напротив, в ваших интересах быть со мной поласковей. Ведь вы сами говорите, что мои свидетельские показания окажутся определяющим фактором для будущего вашей дочери.
— Разве это не так? — сухо обронил Алекс. Ты главный свидетель.
— Верно, но я, так сказать, играю на стороне государства, у которого состою на службе и которое платит мне жалованье. Поэтому я считаюсь заинтересованной стороной. Любой адвокат вмиг растолкует это присяжным. Каждое мое слово будет подвергнуто если не сомнению, то тщательному анализу и лишь затем принято или отвергнуто. — Лина покосилась на Алекса. Видишь, все не так просто, как может показаться на первый взгляд. Наша система правосудия не так уж плоха.
— Возможно — если смотреть на нее глазами свидетеля, а не правонарушителя, — проворчал он.
Лина нетерпеливо пошевелилась на сиденье.
— Я же не виновата, что…
— ..Моя дочь преступила закон. Знаю!
Повисла новая пауза, которая, впрочем, вскоре оказалась нарушенной, на сей раз Линой.
— Между прочим, должна заметить, что ты сам не правильно выбираешь позицию.
Алекс бросил на нее недоуменный взгляд.
— В каком смысле?
— Тебе бы следовало сказать, что твоя дочь не «преступила закон», как ты выразился, а подозревается в совершении правонарушения.
Подозревается! Иными словами, ее вина должна быть доказана.
— Вот ты ее и докажешь, дав показания! — мрачно усмехнулся Алекс.
Лина покачала головой.
— Снова ты не прав. В самом начале доказывать вину приходится следователю. Без этого невозможно передать дело в суд. , — Но не он же будет стоять на свидетельском месте.
— Нет. Однако…
— Ты просто хочешь приуменьшить свою значимость на предстоящем процессе, вот в чем все дело, — вздохнул Алекс. — Странно все-таки получается…
— Что? — Не успело это коротенькое слово слететь с уст Лины, как она тут же выругалась про себя. Ведь не собиралась же вступать в разговор!
— То самое, — хмыкнул Алекс. — Животных ты жалеешь — свинку вон вознамерилась приютить, а человека, шестнадцатилетнюю девчонку… — Он оборвал себя на полуслове, скрипнув зубами.
— Это вовсе не одно и то же! — горячо возразила Лина. — Несчастное животное ни в чем не виновато, тогда как людям вечно неймется, они только и делают, что выдумывают себе развлечения. Всюду им нужно сунуть нос — то в архивы госдепартамента, то в полицейские базы данных. Спрашивается — зачем? Впрочем, — махнула она рукой, — ответ всегда находится, равно как и оправдание. Жаль только, что содеянного не воротишь. Хотя некоторые потом искренне раскаиваются и клятвенно заверяют, что больше никогда не совершат ничего подобного. Так что нечего сопоставлять людей и животных, сравнение непременно окажется не в пользу человека. Потому что так называемые братья меньшие гораздо честнее и искреннее нас.
— Возможно, ты права, но… — начал было Алекс, однако договорить не успел.
— Все, — неожиданно прервала его Лина. — Приехали. Пожалуйста, притормози вот у этих ворот.