Расстояние в тридцать метров Колыванов преодолел за несколько секунд, жаль, дорогие туфли из тонкой кожи скорость не спасла. Вода по дороге неслась бурным потоком, настоящей рекой, не перепрыгнуть, не обойти. В правом ботинке явственно хлюпало, в левом…
Уже на крыльце, под навесом, Евгений пошевелил пальцами и с досадой признал: в левом хлюпало тоже. Чертыхнулся, поминая недобрым словом коммунальные службы, - ливневая канализация работала безобразно.
Колыванов встряхнулся, как огромный пес - во все стороны полетели брызги, - и неожиданно для себя рассмеялся. Кое-как выжал волосы и пожалел, что выбросил носовой платок. Решительно толкнул дверь и недоуменно нахмурился - закрыто.
Он поискал взглядом звонок, но не нашел. Подумав, постучал. Подождал немного и пожал плечами: вряд ли там слышат, как он скребется. Дверь толстенная, дальше тамбур и вторая дверь.
Евгений в сердцах выругался и едва не свалился с крыльца, услышав серьезный детский голос:
- Анна Генриховна говорит - это неконструктивно. Колыванов осмотрелся, но никого не увидел, улица по-прежнему пуста.
- Я тут, а не там, - подсказали откуда-то сверху. Евгений поднял голову и удивленно хмыкнул: из окна на него с любопытством смотрел темноглазый мальчишка лет шести. Он забрался с ногами на подоконник, распахнул форточку и теперь плющил нос о стекло, рассматривая нежданного гостя.
- Что - неконструктивно? - машинально спросил Евгений.
- Ругаться, - вежливо пояснил мальчик.
Колыванов озадаченно сдвинул брови, пытаясь понять, что происходит и что делает в офисе ребенок, да еще поздно вечером. В голову ничего не приходило, и он раздраженно приказал:
- Дверь открой!
Мальчик не пошевелился, будто и не слышал. По-прежнему стоял на широком подоконнике и таращился на него.
Колыванов протер ладонью лицо и еще раз выжал волосы, с них текло. Тоскливо оглянулся на остановку - от нее отходил автобус. Рассекал воду, как огромный корабль, колес почти не видно.
- Впусти меня, я промок, видишь, какой дождь, - устало попросил он.
- Сейчас ты под навесом, - резонно заметил мальчишка.
- Мне нужно умыться, чаю выпить, наконец, такси по телефону вызвать!
Мальчик отрицательно помотал головой.
- Но почему?! - возмутился Колыванов.
- Ты же взрослый…
- И что?!
- Вы сами каждый день твердите - никогда не открывать чужим, разве не так? - вежливо пояснил мальчик.
- Но… - Аргументов не находилось.
- Может, ты вор. Или бандит, - невинно предположило дитя, темные глаза откровенно смеялись, но личико оставалось серьезным.
Колыванов сел на ступеньку и снова удивился вымершим улицам, он и не помнил город таким тихим и безлюдным. Нащупал в кармане плаща пачку сигарет. С наслаждением закурил и только сейчас почувствовал, насколько замерз.
За спиной сказали:
- А курить вредно.
Колыванов промолчал.
- Это ч… чере… - Мальчик немного помолчал, размышляя, и отчетливо выдал: - Это чревато раком легких.
- Да-а? - мрачно удивился Колыванов.
- Да. Я по телику передачу видел. Как раз на эту тему.
- А ты не знаешь случайно, чем чреваты мокрые ботинки?
- Простудой, - с готовностью сообщил развитой ребенок. - Или даже воспалением легких.
- Спасибо за консультацию, - зло хмыкнул Колыванов.
- Не за что.
Колыванов обернулся: мальчишка сидел на подоконнике, обхватив колени обеими руками. Круглолицый, круглоглазый, короткие темно-русые волосы стоят ежиком, россыпь мелких веснушек сбегает с носа на щеки.
- Ты кто такой? - помедлив, спросил Евгений.
- А ты?
- Я? Я работаю в этой же фирме, только в другом офисе.
- Не врешь?
- Нет. Я… редко вру. Почти никогда.
- Знаю. - Мальчишка усмехнулся. - Анна Генриховна говорит - ложь унижает.
- Твоя Анна Генриховна просто кладезь премудрости, - раздраженно пробормотал Колыванов.
- Точно, она такая. - Мальчишка широко улыбнулся, демонстрируя забавные провалы на месте выпавших зубов.
- Ты так и не сказал - кто такой и что делаешь в офисе, - осторожно напомнил Колыванов.
- Кит.
- Не понял.
- Ну, имя такое - Кит. А полное - Никита.
- Ишь ты - полное, неполное… - Колыванов покрутил головой. - И чего ради ты там скучаешь, Кит?
- Я не скучаю, - возразил мальчик. - Никогда. Я здесь маму жду. Она за компом сидит, работает, а я с тобой разговариваю. А раньше читал.
- Почему-то не удивлен, - проворчал Колыванов. - Хотя где-то слышал, что современные дети не читают. Предпочитают компьютерные игры.
- Я их тоже люблю, - согласился новый знакомый.
Помолчал и укоризненно заметил: - Ты сам не сказал, как тебя зовут.
- Евгений Сергеевич. Доступно?
- Да. Я не маленький!
Колыванов звонко чихнул. Запахнул полы плаща и мрачно подумал, что простуда с температурой и насморком ему гарантирована. Ладно если не воспаление легких.
Он вздрогнул, почувствовав на своем плече маленькую руку, и обернулся. Никита виновато буркнул:
- Ты не бандит, я знаю. И чаю тебе налью. А телефон в приемной. Чтоб ты такси вызвал. Пошли. Только не нужно, чтобы мама тебя видела, хорошо?
- Чего так-то? - Колыванов с кряхтеньем поднялся на ноги и смешливо подумал, что впервые за много лет испытывает самую настоящую благодарность. И к кому? К этому сопляку! - Или я такой страшный?
Никита внимательно посмотрел на него - Колыванов поежился, взгляд мальчишки показался ему совсем не детским, откровенно оценивающим - и серьезно сказал:
- Мама просто… не любит чужих. И расстроится, что я тебе открыл дверь. Ведь это неправильно.
- Что ж открыл, раз неправильно? - проворчал Колыванов, послушно следуя за мальчишкой.
- Иногда неправильно - хорошо.
- Да ты, брат, философ!
- Нет. Просто я так думаю.
- Думает он! В наше время это самая настоящая роскошь - думать, - фыркнул Колыванов.
Никита обернулся и прижал палец к губам. Колыванов замолчал, удивляясь собственному поведению. Он и не помнил, когда в последний раз хоть кому-нибудь подчинялся. Разве только матери уступал. Чаще по мелочам.
Никита бесцеремонно подтолкнул его к приемной.
И побежал в самый конец коридора. Заглянул в открытую комнату - Колыванов не представлял, что в ней: то ли кладовка, то ли небольшая столовая, то ли курительная, - и спросил:
- Ма, я чай попью, ладно?
Ответа Колыванов не услышал, как ни напрягал слух. Наверное, он оказался положительным, потому что мальчишка весело воскликнул:
- Тебе тоже принесу! И вафлю. Шоколадную, я прошлый раз одну оставил. Специально для тебя!
Колыванов пил уже третью чашку чая. Разговор с Никитой оказался неожиданно интересным, и он поймал себя на мысли, что сознательно оттягивает вызов такси.
Вообще-то странно, что Колыванов тратил время на бессмысленную, непродуктивную болтовню. К тому же он наметил на вечер пару важных звонков, собирался просмотреть кое-какие документы, набросать план на следующий месяц, да мало ли работы… И вместо этого сидел в пустой приемной и беседовал с шестилетним ребенком!
Колыванов всегда считал, что не любит детей, они обычно раздражали его. Малыши - глупыми капризами, визгом и беготней. Подростки - жестокостью, неумеренными и необоснованными претензиями, неумением думать, стадностью.
Да, больше всего его бесило в собственных племянниках именно неумение - нет, нежелание! - думать. И стремление не отличаться от других, таких же убогих и жадных до развлечений.
Этот забавный темноглазый мальчишка не походил ни на кого из его малолетних родственников. В нем причудливо мешались детское восприятие мира и необычные, вполне зрелые, продуманные оценки всего происходящего в нем. Правда, судя по замечаниям, у него весьма неординарная нянька, как ее? - ах да, Анна Генриховна! - и странноватая мать. Отца, как Колыванов понял, у мальчишки нет и не было, он ни словом не упомянул о нем.
Размышляя о своем, Колыванов рассеянно отвечал на вопросы. Никита тут же задавал новые, процесс казался бесконечным.
Мальчишку интересовало все на свете!
Почему идет дождь, почему он то усиливается, а то едва капает. Почему резиновые сапоги не промокают, а обычные ботинки - запросто. Откуда взялись пятна на солнце и что такое "черные дыры". Почему летают такие огромные и тяжелые самолеты, они просто не должны летать!
Почему он, Кит, во сне летает, а как проснется - никак.
Сколько раз с самого высокого гаража прыгал, только коленки в кровь разбивал, почему, это же… несправедливо!
Почему пектусин - это такие дешевые таблетки от кашля - за полгода подорожал в три раза, то стоили два рубля упаковка, а теперь аж шесть шестьдесят. Никита сам берет пектусин в аптеке для мамы - у нее часто бронхиты, мама вообще слабенькая, - и непонятно - почему он должен переплачивать, и кому пойдут его деньги. Почему вообще есть бедные и богатые. Почему Колькин отец лупит Кольку почем зря, и мать он лупит, как напьется, может, Кольке его ночью убить? Зачем взрослые вообще пьют? И курит он, Колыванов, зачем, разве не знает, что это вредно.
Есть ли Бог, и какой он. Почему одни молятся, другие нет. Почему вообще люди такие разные, и откуда берутся злые. Мы просто так живем, как трава, дерево и муравьи, или для чего-то особенного…
Мальчишка слушал не перебивая, с нескрываемым интересом, а Колыванов чувствовал, как у него садится голос. Да и ответов на половину вопросов он не знал, просто никогда об этом не думал, в чем честно и признавался.