Дендре познакомилась с ним, когда он приехал в мастерскую посмотреть картины Гидеона. С ней Хэвер поздоровался очень вежливо, но с Гидеоном заговорил совершенно иначе. Стоявшая рядом с мужем Дендре ощущала, что каждый из мужчин старается поставить себя на место другого.
Она жалела, что не надела свое лучшее платье, не сделала макияж. Для такого человека подобные вещи имели значение. Эмбер, лежавшая в кроватке-корзинке, быстро заснула в том углу, который они называли домом. Дендре молилась, чтобы девочка не проснулась и не подняла рев. Домашние дела такой человек, как Хэвер Сэвидж, наверняка воспринимал как помеху, – возможно, из-за малышки надежды Гидеона на этот визит и пойдут прахом.
Дендре навострила уши и перестала думать о себе и о том, какое впечатление произвела на Хэвера, когда услышала слова, обращенные к мужу:
– Нам не хватало тебя в твоем черном пиджаке с бархатным воротником на вернисаже и вечеринках, где собираются коллекционеры и прочие нужные люди. Я спрашивал себя, что случилось, куда ты подевался.
Тон, каким это было сказано, расстроил Дендре. У нее возникло желание ответить: «Вы говорите так, будто мой муж пробивной делец», – но она промолчала, задумавшись, почему Гидеон никогда не рассказывал ей об этой части своей жизни. Что он скрывал от нее, помимо сложных отношений с тетей Мартой?
– Ты уже все знаешь, Хэвер. Я женился на Дендре и стал отцом прелестной малютки по имени Эмбер. Кроме того, кое-что сделал и готов показать тебе.
Все картины были повернуты к стене, возле них наготове стояли двое мальчишек, которых Гидеон нашел на улице и обучил, как представлять его работы. Он предложил Сэвиджу то самое кресло, в котором сидела Дендре, а потом двое других торговцев.
Усевшись, Хэвер заявил:
– Для начала хочу предупредить, что шансов у тебя меньше одного процента. Новые люди интересуют меня только в том случае, если работы настолько интересны и взволнуют меня так, что будет невозможно от них отказаться. Я не привлекал никого из новых к сотрудничеству вот уже восемь лет.
– Вот и хорошо, Хэвер. Я хотел бы, чтобы ты стал моим торговцем, потому что ты очень разборчив, когда речь идет об искусстве в мире искусства.
– Ладно, показывай, что у тебя есть.
Гидеон включил лампы направленного света и велел мальчишкам начинать. Полотна демонстрировались с интервалом в четыре минуты. Их ставили на мольберт, а потом вешали на стену. До конца демонстрации Хэвер молчал, выражение его лица не менялось. Отсутствие реакции расстроило Дендре. Если в мире искусства все таковы, то дело ее плохо.
Несколько раз он нарушал тишину только одним вопросом:
– Гидеон, а это когда написано?
Когда все картины были показаны, мальчишки выкатили стол, на котором были высоко навалены акварели, наброски карандашом, рисунки чернилами, и стали демонстрировать их Хэверу. Наконец все было закончено. Мальчишки отставили стол и ушли из мастерской.
Первым делом Хэвер подошел к Дендре, взял ее руку и поцеловал. Потом обратился к ней со словами:
– Миссис Пейленберг, вы не жена, вы нечто большее – муза Гидеона. Примите мои поздравления.
Гидеон обнял ее.
– Это высокая похвала. Это значит, Хэвер потрясен. Вопрос только, насколько сильно.
– Достаточно для дальнейших переговоров о сотрудничестве и для того, чтобы попросить тебя назначить низшую цену пяти портретам, которые я собираюсь купить сразу. Достаточно, чтобы предложить тебе никому больше не показывать эти работы, если хочешь, чтобы мы вместе делали дело. То, что ты написал… Гидеон, добиться того, что удалось тебе всего за несколько лет, – большая победа.
Мужчины обнялись, и Хэвер торжественно произнес:
– Это великий вечер в мире искусства, но они пока об этом не знают.
Мужчины засмеялись и стали ходить по выставке, обсуждая полотна.