Средствами создания сатирических образов служат в "Уездном" также сопоставления героев с неодушевленными предметами, ставшие у Замятина лейтмотивными и служащие для выявления отрицательной сущности персонажа. Уже В.Б. Шкловский заметил: замятинского героя через все произведение сопровождает "определенная характеристика, нечто вроде развернутого эпитета", и герой показывается читателю только с этой стороны. Так, в образах Чеботарихи и Барыбы выделяется несколько лейтмотивных характерообразующих черт с символическим значением, что напоминает житийные метафоры-символы. Преобладание у вдовы кожевенного фабриканта телесно-утробного начала над духовным раскрывается с помощью ее сопоставления с тестом, а тупость, физическая мощь и жестокость Барыбы, его "страшный <…> лад" – благодаря сопоставлениям с камнем и железом.
В новаторском, в духе эстетики примитивизма и кубизма, портретном описании Барыбы сконцентрированы раскрывающие его образ лейтмотивные метафоры-символы: "Не зря прозвали его утюгом ребята-уездники. Тяжкие железные челюсти, широченный, четырехугольный рот и узенький лоб: как есть утюг, носиком кверху. Да и весь-то Барыба какой-то широкий, громоздкий, громыхающий, весь из жестких прямых и углов. Но так одно к одному пригнано, что из нескладных кусков как будто и лад какой-то выходит <…>". Особенно важен для раскрытия образа Анфима лейтмотивный метафорический символ "каменности", тесно связанный с внешним и внутренним сюжетом. Речь своего героя Замятин также сравнивает с камнями: "Барыба заговорил – одно за другим стал откалывать, как камни, слова – тяжкие, редкие", у него "каменный сон" и "окаменевшие", т. е. неподвижные мысли. В процессе развития внутреннего сюжета повести в душе "антигероя" остается все меньше человечности, и она все больше "каменеет".
Завершение расчеловечивания Анфима с почти материальной наглядностью воплощено в заключительной главе "Уездного" "Ясные пуговицы". Здесь присущее Анфиму давящее начало приобретает отчетливый социальный смысл и раскрывается в поведении Барыбы-урядника, не дозволяющего отныне смеяться в трактире, и в гротескном сравнении этого антигероя с воскресшей нелепой русской курганной бабой, имеющем символический смысл. После гибели Тимоши Барыба-младший словно опускается в предшествовавшую принятию христианства языческую эпоху.
Связь с древнерусской культурой.Повести Ремизова, Шмелева и Замятина связаны многими нитями с традициями древнерусского искусства, в частности – иконописи. Для житийных икон характерен прием "повествовательного уменьшения", состоящий в уменьшенном изображении на клеймах икон, по сравнению с фигурами людей, фона – рек, озер, архитектурных сооружений. Так подчеркивалась "значимость людей вообще". В "Уездном" прием "повествовательного уменьшения" встречается в изображении Барыбы, фигура которого во всех микросюжетах-клеймах дана крупным планом, как в следующем описании. Он шел "тяжко довольный: было приятно ступать на землю, попирать землю, давить ее – так! Вот так!". Есть в этом явно экспрессионистическом описании характерная для эстетики древнерусского искусства символика. Она выражает мысль о тяжести и органичности зла. Кроме того, образ лиха одноглазого в "Крестовых сестрах" и воплощение зла в образе Анфима Барыбы напоминают персонификацию абстрактного понятия в сатирической нравоописательной "Повести о Горе-Злочастии" (XVII век). Но существует и принципиальное отличие художественных принципов "Крестовых сестер" и "Уездного" от эстетики средневековой литературы.
Образность и повествование.В изобразительности повестей Ремизова, Замятина и других неореалистов видны основные черты яркого явления в русской литературе XX в., орнаментальной прозы,истоки которой лежат в творчестве А. Белого и других писателей начала XX в. Это субъективистское "удваивание" мира в поисках соответствий между предметами внешнего мира, внутренним состоянием человека и предметом, миром природы и человека и т. д., проявившееся в структуре проанализированных выше метафор-символов и сравнений из произведений неореалистов.
Если агиография изобилует прямыми авторскими оценками, то "Крестовые сестры", "Пятая язва", "Человек из ресторана", "Уездное" отличаются опосредованным выражением позиции автора с помощью сказа.Как пишет Н.А. Кожевникова, "орнаментальная проза и сказ – разные выражения одной и той же тенденции – тенденции к обновлению и обогащению языка художественной литературы". Цель сказа – познакомить читателя с экзотической для него социальной, бытовой или национальной средой и передать особенности ее "чужой" для читателя речи, как правило, устной. Как утверждал М.М. Бахтин, "<…> в большинстве случаев сказ есть прежде всего установка на чужую речь, а уж отсюда, как следствие, – на устную речь". Порой в сказе создается колоритный образ рассказчика, который в большинстве случаев "<…> человек не литературный и <…> принадлежащий к низшим социальным слоям, к народу (что как раз и важно автору) <…>". Продуктивно и предложенное Ю.Н. Тыняновым в статье "Литературное сегодня" (1924) разделение сказа на юмористический (вернее шире – комический, куда входит и сатирический) и лирический. Критик связал первую разновидность сказового повествования с творчеством Н.С. Лескова и М.М. Зощенко, а вторую – с прозой А.М. Ремизова и Л.М. Леонова.
Лирический сказ Ремизова.Лирическая атмосфера повестей Ремизова 1910-х гг. создается благодаря лейтмотивным повторам. В "Крестовых сестрах" повторяются идейно значимые мотивы. Среди них мяуканье кошки Мурки, чей образ вырастает до масштабов всей земли, слова Плотникова, товарища Маракулина: "кошкой паршивой замяучу, и опять человеком сделаешь". Данный лейтмотив символизирует страдание.
Повторяются в этом произведении и судьбы "крестовых сестер" – Акумовны, матери Маракулина Евгении Александровны, чудотворной Веры. Рассказывая об однотипных ситуациях в жизни юной Жени, будущей матери Маракулина, которой беспрепятственно овладевали сначала техник революционер Цыганов, а затем ее брат, писатель использует одинаковые словесные конструкции, напоминающие сказочные клише ("И так целый год", "И так продолжалось год"), что придает повествованию обобщенность и акцентирует проблему половой жизни, живо интересовавшую всех модернистов.
Повторяются также важные в идейном отношении и создающие сильный эмоциональный эффект отдельные фразы, слова (о приговоренности человека с рождения к смерти, о человеческом одиночестве и др.).
Разновидностью повтора у Ремизова является постоянная деталь. Таковы "бесстыжие глаза" у Верочки, переворачивающая душу улыбка учительницы Анны Степановны Лещевой.
Некоторые повторяющиеся характеристики напоминают фольклорные постоянные эпитеты: "божественная" Акумовна, "бесстыжая" Верочка, "чудотворная" Верушка. Все эти виды повторов придают ремизовскому произведению особый ритм повествования и лиризм, закладывают основу мотивной композиции, которая станет преобладающей у неореалистов 1920-х гг. Высоко оценил музыкальность "Крестовых сестер" К. Мочульский, писавший, что "словесное искусство Ремизова основано на тончайшем чувстве ритма: ритм движет его композицией, обусловливает синтаксические конструкции, порождает образы".