Важным событием в объединении свежих сил и идей является приезд в 1956 г. P. O. Якобсона. А в мае 1960 г. выходит постановление Президиума АН о создании в ряде академических институтов секторов структурной лингвистики. Сектор, возглавляемый В. Н. Топоровым в первый год, позже на долгие годы стал своеобразным центром отечественного структурализма и семиотики.
К началу 1960-х годов и в Тартуском университете на кафедре русской литературы складывается научный коллектив, включающий преподавателей и студенческую молодежь, увлеченных идеей осмысления культуры в широком семиотическом смысле – как системы отношений, устанавливаемой между человеком и миром.
В 1960 г. Ю. М. Лотман становится заведующим кафедрой ТГУ, ведет структурно-семиотический семинар, создает научную школу, объединившую две традиции – московскую лингвистическую и ленинградскую литературоведческую.
Наличие постоянно действующего научного семинара, как показывает опыт данной школы, на наш взгляд, следует считать одним из структурных элементов научной школы, в особенности на этапе ее становления, где вырабатывается свой стиль научного мышления, осваиваются новые методы, специфическая терминология, создается своя шкала ценностей и научных критериев, что в дальнейшем способствует самоопределению и самоутверждению школы в науке.
Кстати, на исключительно важную роль различных неформальных сообществ так называемого клубного типа – "невидимых колледжей", салонов, семинаров и других в профессиональном становлении ученых указывают не только зарубежные, но и отечественные науковеды, в частности Ю. Л. Менцин и В. М. Сергеев [317, с. 161–164].
Возникновение школы, по мнению Б. А. Успенского, относится к 1962 г. Именно тогда на симпозиуме по структурному изучению знаковых систем впервые была сделана попытка обозначить объект семиотического исследования.
Учрежденные так называемые "летние" школы по семиотике, собиравшие ученых разных научных интересов и разных поколений не только Москвы и Тарту, но и других городов, стали регулярными и проводились один раз в два года. Для многих молодых ученых "летние" школы были в полном смысле школой ученичества, первых докладов, первых публикаций, научных поисков.
С 1964 г. начали издаваться "Труды по знаковым системам" и сборники материалов проводимых научных конференций. С 1964 по 1992 г. вышло 25 изданий "Трудов…", программы, тезисы докладов "летних" школ, материалы симпозиумов по вторичным моделирующим системам, сборники статей по семиотике, отдельные монографии, оказавшие значительное влияние на весь комплекс гуманитарных наук в стране, признанные мировым научным сообществом.
Размышляя о периоде зарождения и становления научной школы, ее участники, в частности В. Н. Топоров, СЮ. Неклюдов, отмечают особую обстановку, складывавшуюся внутри семиотического движения и распространявшуюся вовне; особый климат научных дискуссий и даже человеческих взаимоотношений, что "способствовало созреванию некоей критической массы людей, чреватой взрывом, открывающим новое пространство, организованное в соответствии с правилами и принципами новой, лишь в общих чертах распознаваемой парадигмы" [567, с. 341].
Школа отвечала потребности интеллектуальной и духовной свободы, назревшей в обществе в конце 1950 – начале 1960-х годов. "Это было освобождение мысли, как вольные песни Окуджавы того времени были освобождением чувства", – вспоминал Г. А. Лесскис[567, с. 315].
В формировании и функционировании тартуской школы исключительно велика была роль ее лидера, основателя – Ю. М. Лотмана, который, по определению В. Н. Топорова, был "добрым гением… этого пространства в его персонифицированном и духовном воплощении" [567, с. 336]. Он отмечает такие черты Ю. М. Лотмана – руководителя, обеспечившие целостность и долголетие семиотической школы, представлявшей собой свободное и добровольное единство ее членов, как широта научных интересов и постоянное расширение круга проблем и сфер, вовлекаемых в исследование; оригинальное "проблемное" видение; "реактивность" как способность на лету схватывать все новое, чреватое далеко идущими перспективами, включать его в сферу своих интересов и как бы экспромтом развивать далее; выдающийся дидактический дар, глубокое знание и понимание своего материала и любовь к этому материалу, который "осваивался и обживался как собственный дом"; умение среди множества интересов выбрать осевой и сосредоточиться на нем (культурология в широком и в значительной степени в новом понимании ее как проективного пространства знаковых систем).
Ю. И. Левин указывает еще на несколько "задававших тон" и уровень ученых, кроме Ю. М. Лотмана, в частности В. В. Иванова, В. Н. Топорова, A. M. Пятигорского, ИИ. Ревзина, Г. А. Лесскиса. "Существенна была не только (и, может быть, даже не столько) их сила и многосторонность как ученых, но и их человеческие качества, их рыцарский облик (у каждого свой), определивший особую нравственную и человеческую атмосферу тартуского общества", – пишет он [567, с. 311].
Одним из факторов долголетия тартуско-московской семиотической школы, бесспорно, является широкий спектр изучаемых проблем в общем русле семиотики культуры, которые в течение длительно времени оставались (и продолжают оставаться по сей день) чрезвычайно привлекательными своей свежестью, нестандартностью, перспективностью для ученых разных отраслей: лингвистов, литературоведов, философов, фольклористов, искусствоведов, культурологов, стимулируя их научные искания и стремление к самовыражению в интересующей области исследования. К ним следует отнести прежде всего такие, как семиотика фольклора и мифа; типология культур; эволюция культуры в семиотическом освещении; семиотика иконических искусств; поэтика, стилистика, стихосложение, анализ и интерпретация текста и др.
Новый методологический подход к культуре как системе отношений, устанавливаемых между человеком и миром в широком семиотическом смысле, т. е. как к своеобразному механизму переработки и организации информации, поступающей из внешнего мира, специфической знаковой системе, выдвинутый тартуско-московской школой, оказал несомненное влияние на формирование культурологической парадигмы как гуманитарных наук, так и образования в стране, способствовал преодолению консерватизма научного и педагогического мышления и выходу отечественной науки на мировой уровень.
Ушел из жизни основатель и лидер школы Ю. М. Лотман. Как складывается сейчас судьба школы? Смерть лидера, по свидетельству ученых, часто приводит к распаду и гибели научной школы. "Уход лидера может сопровождаться появлением нового, – считает А. А. Первозванский, – но поскольку лидер должен иметь класс выше участников, то смена лидера, как правило, сопровождается снижением класса научной школы" [370, с. 210].
Однако школа Ю. М. Лотмана уже давно переросла себя, положив начало целому направлению, охватившему разные отрасли отечественной науки.
В связи с активизацией процесса создания и регистрации все новых научных школ и направлений в разных отраслях знаний, не ослабевает профессиональный и административный интерес к проблеме школ как в фундаментальных, так и в педагогических науках. Не случайно возник целый ряд вопросов, ответы на которые могут носить принципиальный характер в исследовании данной проблемы в новых социально-психологических и экономических условиях: На каких основаниях группа ученых осознает свою общность как научная школа? На чем сегодня держится научная школа? Каковы определяющие факторы ее существования: содержание, потребность ученых (субъектов) друг в друге, авторитет лидера, коллективная мотивация научного творчества, концептуальная направленность поиска? Степень конструктивности, созидательности выдвинутой идеи, программы? Финансовая поддержка или что-то другое? Каковы количественные, качественные критерии продуктивности и перспективности научной школы: значительный категориальный сдвиг в науке, взаимодействие теории и практики, интегративность, вклад в экономическое развитие страны, признание в отечественной и мировой науке, наличие наград, премий, ученых званий, грантов, количество аспирантов, докторантов, публикаций, тематика проводимых конференций, эффективные способы подготовки ученых или что-то еще?
Эти и другие вопросы вызвали острую дискуссию участников научной конференции на тему "Развитие научных школ в исследовании образования взрослых", проходившей в мае 2001 г. в Институте образования взрослых РАО (Санкт-Петербург).
Отличительной чертой современного состояния науки является ее корпоративность и стремление ученых объединяться в научно-исследовательские коллективы, сообщества, далеко не каждое из которых может быть названо научной школой. Перед науковедением сегодня особенно остро встали проблемы определения критериев научной школы, показателей того, на каком этапе развития она находится: зарождения, формирования, укрепления, перехода в другое качество; или научная школа переживает состояние кризиса, распада, гибели. И в этом ему несомненную помощь должны оказать историки науки.
Обобщив осмысленные источники и собственные наблюдения, обозначим основные причины и факторы возникновения и гибели научной школы, а также показатели ее развития и долголетия.
1. К причинам возникновения следует отнести прежде всего:
– смену социально-экономических, политических укладов, идеологий, ценностных ориентации;
– наличие достаточно напряженного научного "фона" в данной отрасли науки;
– неудовлетворенность сложившимися взглядами на мир, осознание ограниченности, исчерпанности или несостоятельности утвердившейся методологии исследования;
– изменение взгляда на научные знания, утверждение новой парадигмы;