Чей-то прокуренный голос поинтересовался, кто спрашивает, и, удивленный неосведомленностью следователя, сообщил, что Миловидов еще с четверга исчез.
– Как то есть исчез? – переспросил Знаменский.
– Ну запропастился куда-то, жена ищет, с ног сбилась.
У Знаменского в голове прояснело, всплыла сцена в милицейской дежурке. Всплыл и сам Миловидов: был у них короткий разговор при знакомстве.
На фоне прочих представителей «руководящего звена», включая директора с замом, Миловидов выглядел как-то крупнее, культурнее… Стало быть, так и не вернулся. Подобные вещи следователю полагается знать!
Затрещал аппарат, и озабоченный голос Зины сказал:
– Ты один? Я зайду.
Знаменский связался с горотделом милиции: ищут ли Миловидова?
– По силе возможности, – ответили без энтузиазма.
Другими словами, не ищут. Да и что с них спросишь? Людей мало, навыка розыскного вовсе, наверное, нет; водолазов тралить речку без высоких санкций не дадут…
Зина резко распахнула дверь, резко захлопнула:
– Что ты думаешь о выступлении Миловидова?
– Он объявился?!
– Да нет же! На собрании, в четверг еще!.. Или ты вообще не слыхал?
Нет, Знаменский не слыхал. Чтобы обойтись пока без ревизоров, зарылся в бухгалтерские дебри, выстраивал для сверки длинные колонки цифр: поступление рулонов и отправка. В столь тихом омуте жулики вряд ли неусыпно пеклись о полном ажуре в документах. Под праздник ли иль спохмела могли махнуть рукой: «Да вези так: чего канитель разводить!»
Но сегодня Знаменский сел и подумал и признал возню с колонками непродуктивной. Еще подумал – и позвонил в сушилку. И обнаружил, что опоздал на четыре дня!
Не было рядом человека, который следил бы за повседневным фабричным бытом, вращался в сфере ее новостей, слухов, склок, симпатий-антипатий. Ну видел Знаменский объявление о профсоюзном собрании с повесткой дня о текущих вопросах и выборе делегата… не дочитал какого. Зачем стал бы он туда соваться? А оказывается, Миловидов выступил перед всеми с сенсационным призывом «покончить с хищениями» и прямо назвал виновных.
После чего… ушел и не вернулся.
– Однако крепко здесь держат язык за зубами. «День добрый», «Вечер добрый», а по делу молчок! Никто и не заикнулся про собрание!
– Нет, Пал Палыч, все наоборот. Поскольку Валетный меня держит в осаде, я общаюсь с людьми только в столовой, да в здешнем, пардон, туалете. Оттуда и прибежала. Девочки судачили про тебя и про Миловидова. Общее мнение, что следователю все известно. Но из хитрейших соображений он ни о чем не расспрашивает. Даже полагают, что нахождение Миловидова нам известно!
– Прямо в открытую при тебе?
– Я была в кабинке, но знали они, кто там. Когда вышла – ничуть не смутились.
– Зина, задание номер один – чаще посещай туалет! На Валетного плюнь. Надо искать Миловидова.
– А как мы его намерены искать?
– На то сыщики есть. Пусть Скопин раскошелится.
* * *
Звонок Скопину, видно, попал в добрую минуту. Не вникая в подробности, он только кашлянул насмешливо:
– По Томину соскучились? Ладно, попробую устроить.
И благо столица все же не за высокими горами, Томин прибыл на следующий день.
Не застав друзей в гостинице, подробно осмотрел городок.
Экое захолустье! Даже светофоров нет. Да и зачем: машин кот наплакал. По окраинным улицам куры бродят. Тишина, скука, как люди живут? Недаром все будто сонные. Домишки старорежимные стоят вежливо, друг от друга отодвинувшись, огородившись заборчиками. Впрочем, не домишки – особнячки. Крепенькие еще. И везде что-то цвести собирается. Да и люди не сонные, они замедленные. Куда тут спешить сломя голову? Везде к сроку своими ногами поспеешь. Нормальный народ. Это мы в Москве, наверное, сумасшедшие.
Перед горотделом милиции Томин постоял, подивился несуетливости стражей порядка.