(http: / / vitaliy-averin.livej ournal.com / 75418.html)
Реакция самих американцев на этот закон была неоднозначной: половина граждан восприняла его с энтузиазмом (наконец-то удастся вылечить больные зубы и вволю поесть шашлычка!), другая же половина была категорически против. Интересен комментарий на этот счет немецких средств массовой информации. Как известно, вопрос обязательности всеобщего медицинского страхования в Германии решен давно и положительно. Более того, поскольку вопрос охраны здоровья граждан относится непосредственно к неотъемлемому праву человека на жизнь, гарантированному конституцией, то он не подлежит никаким сомнениям и пересмотрам. Поэтому немецкие журналисты, для которых понятия прав человека, солидарного социального общества являются не абстракцией, а само собой разумеющейся реальной ценностью, оказались в большом затруднении, комментируя бурную негативную реакцию части населения США на новый закон. Они вышли из сложного положения примерно таким образом: в общем-то, наши друзья американцы хорошие ребята, но немножко прижимистые – лишний цент соседу на бедность – для них нож вострый. Но дело, конечно, не в жадности. Думаю, среди тех же протестующих американцев в изобилии найдутся и широкие, щедрые души. А дело опять-таки в установках либерализма, основанных, в том числе, и на принципе естественного отбора. Именно классический либерализм, точнее, навязчивое его требование об обязательности действий законов естественного отбора в свободном рыночном обществе индивидов, виноват в том, что естественное желание человека помочь ближнему, терпящему бедствие, из добродетели превратилось в непристойность, недостойную "свободного человека", в своего рода табу. Утверждавшийся правым либерализмом во все времена его существования, начиная от Мальтуса и Ницше и заканчивая Хайеком, использующийся и сегодня в практике конкурентной борьбы закон классического либерализма "падающего – подтолкни!" удивительным образом не препятствовал тому же либерализму широко пропагандировать несовместимый с этим законом тезис о равенстве прав и свобод человека. Поэтому вполне закономерно, что взаимоисключающее содержимое этих двух положений на деле превратило декларации либерализма о равных правах и свободах человека в красивый, привлекательный миф, не имеющий ничего общего с реальной жизнью.
"Свободное самоосуществление индивидов по формальным правилам современного правового государства приводит между тем не к равенству, а именно к неравенству. Формальное равенство на старте порождает в дальнейшем неравенство. На старте у всех участников состязания равная вероятность победить, однако к финишу кто-то приходит первым, а кто-то вообще не достигает финишной черты".
Гюнтер Рормозер "Кризис либерализма"
Вот где лежит разгадка – именно в неравенстве, изначально запланированном и непрерывно воспроизводимом либерализмом вместо страстно прокламируемого им равенства, лживо начертанного на его знаменах. Правый, буржуазный, экономический или классический либерализм существуют только и исключительно благодаря неравенству. Наличие в обществе отверженных, не прошедших испытания естественным отбором – необходимое условие укрепления и развития этих форм либерализма, без этого краеугольного камня рушится все либеральное здание. Без класса отверженных правый либерализм существовать не может, как магнит с одним полюсом. Указывая одним пальцем на несчастья проигравших, правый либерализм одновременно другим пальцем грозит оставшимся – вот его мотивация и основная движущая сила. Американцы, в отличие от немцев или шведов, привыкших к условиям жизни в социальном государстве и солидарном обществе, уже 200 лет живут в условиях классического правого либерализма, что и определило их отношение к этой реформе. Такой подход полностью соответствует завещанию Мальтуса-Рикардо, по которому помощь ближнему (которая, кстати, приносит большее удовлетворение самому помогающему, нежели чем получателю помощи) в условиях классического либерализма табуированное деяние. Без строгого соблюдения этого табу классический либерализм сразу испускает свой протестантский дух.
Подводя итог, мы можем уверенно утверждать, что заверения правого либерализма о свободе и равных правах человека на нее относятся далеко не ко всем людям и реально существуют только для избранного меньшинства. И хотя на словах прочие граждане также являются свободными, но на самом деле это свобода второго сорта, при которой реальные свободы, например, потребления или укрепления пошатнувшегося здоровья, остаются урезанными или вовсе недоступными. И, как говорили классики левого либерализма, эти реальные свободы и права существуют для избранного меньшинства только потому, что не существуют для подавляющего большинства: неважно, идет ли речь о положении внутри отдельно взятого государства или о "золотом миллиарде". Важно то, что значительная часть людей классическим либерализмом в любом случае будет объявлена лодырями, бездельниками, неудачниками и т. п., то есть гражданами, "недостойными рая", и на них, как это делали пуритане, либерализм неизбежно и безжалостно поставит невидимую печать отверженности.
Миф третий – прогресс
"Сегодня лучше, чем вчера, а завтра лучше, чем сегодня" . Появлением родной, любимой с детства формулы прогресса, выраженной простыми словами этого яркого лозунга, мы тоже обязаны Просвещению. Однако, произнося это чарующее заклинание, мы мало задумывались над тем, что на самом деле этот девиз подразумевает. К сожалению, в этих зажигательных словах звучал призыв исключительно к научно-техническому развитию, призванному удовлетворять только материальные потребности людей, в полном отрыве от потребностей нравственно-духовных. Еще меньше мы задумывались над тем, к каким последствиям этот разрыв между "иметь" и "быть" может привести человечество. Такая однобокость восприятия понятия "прогресс" имела и имеет тяжкие последствия. Активное овладение тайнами природы, сказочными технологиями, состоявшееся в последние два века, почему-то не сделало человека более счастливым. Больше того, лихорадочное стремление прогрессивной части человечества к достижению все новых научно-технических горизонтов привело к тому, что массы людей стали душить друг друга газами, сжигать в огне напалма и ядерных бомб, травить гербицидами и пестицидами, изгонять с когда-то цветущих территорий, превращая их в безжизненные пустыни. В итоге семимильные шаги прогресса завели человечество в такой тупик, из которого, как утверждают некоторые эксперты, оно уже не сможет выбраться, если немедленно не изменит свое варварское, потребительское отношение к природе, диктуемое сегодня неуемной жаждой прогресса.
"Идея прогресса дала серьезную трещину. Никто уже больше не верит в то, что материальный прогресс делает человека лучше, а прогресс, достигнутый в одной области, автоматически перекидывается на другие. В "обществе риска" (Ульрих Бек) прогресс проявляет себя амбивалентно. Уже признается, что за те преимущества, которые он дает, приходится платить дорогой ценой. Дикая урбанизация породила многие социальные патологии, а промышленная модернизация вызвала беспрецедентную деградацию естественной жизни. Сильное разрушение окружающей среды дало начало многочисленным экологическим движениям. Они были первыми, кто усомнился в однозначности прогресса. Безграничное развитие технической науки поставило вопрос о своих целях. Прогресс наук уже не воспринимается как нечто приносящее человечеству безусловное благо. Само знание, как видно из дебатов, которые были вызваны появлением биотехнологий, воспринимается как источник угроз. Все более и более широкие слои населения понимают, что оно не является синонимом лучшего. Они начинают проводить различие между "иметь" и "быть", между материальным благополучием и счастьем в собственном смысле этого слова".
Ален де Бенуа "Против либерализма"
Как мы уже отмечали выше, безграничное человеческое желание "иметь" упирается в пределы нашей биосферы, поэтому рано или поздно, но неизбежно, должно быть ограничено. Уже одно это обстоятельство превращает в миф дерзкую мечту философов Просвещения о производстве с помощью научно-технического прогресса безграничного множества материальных ценностей для удовлетворения якобы безграничных материальных потребностей человека. Другими словами, утверждение о бесконечной экстенсивности научно-технического прогресса является, во-первых, невыполнимым, а во-вторых, ошибочным и даже вредным.
Но гораздо большую ошибку романтики Просвещения сделали тогда, когда они категорически отделили от прогресса человечества духовную составляющую развития самого человека. С той поры изменения в жизни людей, вызванные достижениями НТР, оказались недоступными не только для моральной оценки, но и для оценки с точки зрения житейского здравого смысла. Эту фатальную ошибку, этот искаженный, ненормальный порядок вещей окончательно закрепил в обществе наследник Просвещения либерализм.