- Ольга Владимировна! У нас произошел очень неприятный случай. У В. М. пропал кошелек. Говорят, его видели у Лели. Поговорите с дочкой, только осторожно и без лишней нервозности. Не думаю, что вам стоит делать из ситуации далеко идущие выводы. Единичные случаи детского воровства - это, в общем-то, явление в пределах нормы. Если отреагировать быстро и правильно, то пройдет и забудется. Главное, чтобы кошелек вернулся к хозяину. Я не думаю, что в Лелином случае стоит выносить происшествие на общественное обсуждение. Полагаю, вы сами прекрасно с этим разберетесь.
Лелина мама встревожена, но демонстрирует полное понимание. Вот и ладно…
Воскресенье
Лелина мама перезвонила.
- Кошелек нашли. Паспорт на месте. Истраченные деньги возместили. Завтра все вернется к В. М., не беспокойтесь.
Хорошие люди - Лелины родители. Значит, и правда доживаем до понедельника.
Понедельник
В понедельник В. М. забежал сообщить мне, что все утряслось. Радости особой он при этом не испытывал: три года учил Лелю на скрипочке играть - и вот тебе результат воздействия святого искусства! Я попыталась сказать ему какие-то слова - мол, бывает, не надо абсолютизировать. Но, видно, он переживал не столько потерю денег, сколько унижение. Надеюсь, это как-нибудь заживет.
А в общем понедельник нормально прошел. Как обычный понедельник…
На выходе из школы меня поджидает Лелин папа, говорит медленно и членораздельно:
- Мы вернули кошелек, (нажим на слове "вернули"), но мне бы хотелось посмотреть в лицо родителям этой девочки - Наташи, которая так ловко "провела" расследование!
- Что такое? В чем дело? - я уже расслабилась и не сразу понимаю, о чем речь.
- Вы думаете, кошелек стащила Леля? Вовсе нет! Она мне все рассказала! Это Наташа его стащила. А Леле на хранение отдала, чтобы следы замести! И еще все шутила: давайте паспорт выкинем, чтобы никто ни о чем не догадался!
Господи Боже мой! Наташка? Вот ведь противная девчонка! Недаром у меня в последнее время с ней столько неприятностей: опаздывает, домашнее задание не сделает - и врет! Но это не для Лелиного папы. Для Лелиного папы вопрос:
- А Леля-то, Леля зачем взяла кошелек?
- Как зачем? Вы же знаете: у нее с ребятами сложные отношения. Ей хочется, чтобы девочки с ней дружили. А это - такое доверие! Общая тайна! И они ведь, девчонки эти - Наташка и другая какая-то - еще ей говорили: "Ты возьми и подержи у себя, пока нам деньги не понадобятся! А мы с тобой дружить будем, секреты всякие рассказывать". Так вот, я хочу в лицо этим родителям посмотреть, папе этой Наташи… Это как же они дочь воспитывают, что она готова другого заложить?
В лицо своему папе Наташка, может, тоже хочет посмотреть, но ей - как и вам, дорогой - это в ближайшем будущем не удастся (я отчего-то сильно раздражаюсь), потому как этот папа от ее мамы три месяца назад ушел. И вот Наташка дома плачет, не учится, плохо спит, а потом опаздывает и обманывает, что кот тетрадки описал.
- Не думаю, что сейчас нужно устраивать очные ставки между родителями. Завтра я поговорю с обеими девочками.
И кто это придумал, что нужно дожить только до понедельника?
Вторник
И как я только дотерпела до конца урока? Давно не испытывала такой злости.
- Прошу всех погулять в коридоре. Леля и Наташа! Мне надо с вами поговорить.
Сели. Они рядом. Я напротив.
- Я вас слушаю!
Технике допросов меня не учили. Но, наверное, это делается именно так: наехать, навалиться всем своим существом, эдак сверху вниз, смотреть неотвратимо, пронзительно…
- А что, что вы слушаете?
Это Наташка.
- Слушаю историю о том, как Наташа отдала на хранение Леле чужой кошелек.
- Я так и знала! Я так и знала!
И сразу в слезы. Это ее обычная реакция в последнее время.
- Что ты знала?
- Что вы не поверите! Не надо было мне ничего говорить! Но В. М. было жалко! У него и так денег нет!
Это все - сквозь ужасные рыдания. Значит, не Наташка?
- Леля?!
Пауза.
- Я тебя слушаю.
- Я не брала… (Наташка начинает рыдать еще сильнее.)
- Леля?!
- Я взяла кошелек. Когда не было никого в классе, вошла и взяла.
- Какого же черта ты наплела своему отцу всю эту гадкую чушь?
Обнимаю рыдающую Наташу, глажу ее по голове: бедное, бедное существо. Сколько же она должна была пережить за эти дни! Она "знала, что я ей не поверю"? Вот ужас-то. И надо сдерживаться, чтобы не разорвать на клочки эту глупую… нет - эту жуткую Лельку! Это надо же - придумать такую изощренную версию получения кошелька! Вот уж кому не откажешь в развитии воображения…
- Я считала, что можно не рассказывать ребятам о кошельке. Я думала, ты, мама и папа поговорите о случившемся дома, и этого будет достаточно, чтобы ты никогда больше так не делала. Но эта ситуация с Наташей… Это хуже, чем сама кража. Это предательство. Понимаешь? Предательство! Взять и подставить другого человека! Какая гнусность!
Я уже не могу выключиться. Я похожа на чайник со свистком. Как плохо, что у человека нет крышечки, которую можно отвинтить и выпустить пар!
Звонок. Заходят дети. Любопытство сменяется напряженным ожиданием.
- Пожалуйста, сядьте на ковер.
Все важные разговоры происходят у нас на ковре. Там и много хорошего происходит. А иногда - вот такое. Тут просто необходимо, чтобы все сидели в кругу на полу. И я тоже, на уровне всех остальных. Это род народного вече.
- У нас в классе произошло неприятное событие. Сначала я не хотела никому ничего рассказывать. Мне казалось, так будет лучше. Но обстоятельства изменились, и нужно чтобы вы знали: у нас в классе произошла кража…
Дальше я излагаю сюжет с подробностями. Наташа закрыла лицо руками. А Леля улыбается. Такой легонькой улыбкой висельника. Она сидит прямо напротив меня. Совпадение? И я теряю логику. Перестаю соображать. Начинаю нести откровенную чушь:
мы все виноваты в краже,
потому что с Лелей никто не хочет стоять в паре,
потому что мы все безобразно учимся (почему, собственно, "мы"?),
потому что в мире много обездоленных людей,
потому что мы не привыкли никого беречь,
потому что наши родители - у них есть свои, взрослые переживания и болезни,
потому что я не могу работать в классе, где можно ради выгоды заложить другого человека, предать за наклейку, за сладости к завтраку…
Я вообще уже больше ничего не могу.
Читать не могу, объяснять не могу, смотреть вокруг не могу. Я тоже живой человек, и что же мне, говорить с ними про прекрасное, доброе, вечное, если кругом такое дерьмо…
* * *
- Ты так и сказала - "дерьмо"? - интересуется сын, когда вечером за ужином я пытаюсь пересказать свой монолог.
- Не уверена. Может, и нет. Надеюсь, что нет. Есть синонимы…
- Попробуй подобрать, - ласково советует другой.
- А вообще-то тебя надо уволить, - подытоживает муж. - Не за "дерьмо", а за отсутствие педагогической выдержки и такта. Ты подумала, как эта девочка - эта Леля - сможет завтра прийти в школу? Каково ей будет жить в твоем классе?
- Но я же не могла по-другому… Что я должна была сделать? Мне казалось, я смягчила, насколько возможно… Господи, какой ужас! Я попробую исправить ситуацию.
- Сомневаюсь, что получится.
Я тоже сомневаюсь… Завтра среда.
Среда
Милый диктофон, диктофончик мой! Техническая палочка-выручалочка! На тебя вся надежда.
А ведь сегодня я опять никого ничему не смогу учить. Через два дня контрольная работа. Наверное, меня и правда надо уволить. А вот и Лелина мама. Ждет меня у школьных ворот. Начинается…
- Марина Семеновна! Я все знаю. Леля рассказала. Мы, конечно, потрясены. Мы очень вас ценим, но Леле, наверное, лучше перейти в другую школу. Вряд ли ребята теперь захотят с ней общаться…
- Не надо торопиться с выводами. Поживем - увидим. Главное, чтобы вы правильно все пережили и осмыслили.
Надо же, я еще могу изображать рассудительность! Бедная Лелина мама. Представляю себя на ее месте… Вхожу в класс.
- Давайте вернемся ко вчерашним событиям. Наверное, каждый из вас об этом думал. Возможно, вы обсуждали что-то со своими домашними. Мне очень важно, чтобы вы высказались. Попробуйте выразить свои ощущения. Только честно. Вы помните: все важные высказывания записываются на пленку. Это архив наших мыслей и переживаний.
Кто первый?
Вот первый:
- Я не понимаю, как можно взять чужое. Взрослых за это сажают в тюрьму. Леле должно быть стыдно.
Звучит прямо, честно, но уж очень правильно. Леле, конечно же, стыдно.
Следующий:
- Я согласна с Петей: воровать стыдно. Но нам всем надо поскорее забыть об этом. Мне кажется, Леля и так наказана. Ей достаточно. Я думаю, она все перечувствовала.
И дальше - как прорыв плотины:
- Очень неприятно, когда на другого наговаривают. Нехорошо. Но со всеми бывает. Надо простить Лелю. Я уверена, она больше никогда так не будет.
- Воровать плохо. Есть еще много плохого. Не давать друг другу руку - тоже плохо. Тот, кто без пары остался, - ему же обидно очень. Оставить человека одиноким - это ж толкнуть его на что-то плохое. Леля плохо сделала. Но она больше так не будет. Не будет никогда. Я уверена.
- Мы в буфете часто вкусности покупаем, потому что нам деньги дают. Но не всем дают. Леле, например, не дают. А некоторые смеются. Выходит, они тоже виноваты в этом - в том, что кошелек стащили. Воровать очень плохо. Но Леля больше не будет.