Куликовская битва не только яркая победа русского народа, это и светлая страница в истории народов Белоруссии и Украины, которые остановили литовский меч, занесенный тогда над Великороссией. Ее отношения с Великим княжеством Литовским отныне определялись крахом восточной экспансиии литовских феодалов. Они пытались найти выход в политической и церковной унии с Польшей (1386), возобновляя которую, все более поступались собственным суверенитетом в ее пользу. Это не спасло их от поражения в решающем столкновении с Золотой Ордой на Ворскле (1399), хотя и принесло победу над Орденом под Грюнваль-дом. Если литовское правительство не раз использовало соглашения с рыцарями в тщетных попытках превратить Новгородскую и Псковскую республики в свои "русские воеводства", то Москва твердой рукой поддерживала сопротивление русских земель немецкому Ордену и в итоге выиграла борьбу с Литвой за земли Великороссии, успешно реализуя патримониальную программу собирания земель своей славянской "отчины".
В "Задонщине" упомянуты и Рим и Константинополь - важнейшие церковные центры Европы. Русская церковь - огромная идеологическая сила - после Куликовской битвы освятила ее, канонизировав споспешествовавшего победе Сергия Радонежского. Будучи реальными политиками и к тому же опасаясь распространения католичества на Восточную Европу, церковные иерархи действовали заодно с московским правительством в политике воссоединения.
Отношения с Ордой определялись тем, что отныне московское правительство активизировало военно-дипломатическую подготовку свержения ига. После битвы размер дани уменьшился, достигая, однако, огромной суммы в 10 000 рублей (на деньги конца XIX в. это составляло 1 000 000 рублей), причем на рубль можно было купить 100 пудов ржи. Тяжелые поборы и разорения продолжались: Тохтамыш, Тимур, Едигей, Улу Мухаммед - зловещие фигуры в истории. И все же традиции Куликовской битвы жили, и решающим этапом в подготовке победы стала феодальная война 1425–1462 гг. Это был перелом на пути к централизации страны, хотя Орда и Орден, Литва и Швеция всячески препятствовали победе московской политики. Этим в значительной мере объясняется и затяжной характер высвобождения России.
В то же время Золотая Орда, в силу и феодального дробления, и сопротивления народов, вступила в заключительный этап политического распада - на ханства Крымское (1433), Казанское (1446), Астраханское (1465) и Большую Орду (1430). Это открывало перед Великим княжеством Московским новые военно-дипломатические возможности, хотя и осложнившиеся выходом на восточноевропейскую политическую арену Османской державы. При Иване III правительство, умело сочетая военные походы с дипломатией, нейтрализуя и даже привлекая на свою сторону отдельных ханов, достигло решающего экономического и военного перевеса, воссоединив значительную часть Великороссии, а также обширную Новгородскую землю (1478). Чувствуя свою силу, Иван III прекратил выплату дани в Орду (1480), а когда большеордынский Ахмед-хан прислал за ней своих послов с грамотами, гневно прогнал их. Попытка вооруженной рукой добиться подчинения окончательно провалилась, натолкнувшись на четырехдневное противостояние русского войска ордынскому на Угре (8–11 октября 1480 г.).
Россия обрела национальную независимость, за которую бились воины Дмитрия Донского на Куликовом поле и о которой думал сорокалетний князь умирая. В его духовной грамоте-завещании сказано: "А переменит бог Орду, дети мои не имут давати выхода в Орду, и который сын возмет дань на своем уделе, тому и есть". Централизованная и возрожденная Россия вновь заняла подобающее ей место в системе государств Европы, и иностранные державы спешили установить или возобновить с ней дипломатические отношения. Москва сносится с Испанией, Молдавией, Венгрией, Австрией, Францией. Централизация России породила обширную литературу о "Московии", державшей в своих руках торговые пути на Восток; этот своеобразный информационный взрыв затмил предшествующие сведения о России и создал ложное впечатление об "открытии" России Европой подобном открытию ею Америки.
На территории современной Европы было немного феодальных полиэтнических государств, еще меньше было среди них централизованных, и ни одно по своей прочности не могло сравниться с Российским. В самом деле, история стала свидетельницей упадка всех этнически неоднородных феодальных государств, в частности, простиравших свою власть на территорию Восточной Европы - Хазарии, Византии, Булгарии, Золотой Орды, немецкого Ордена, Великого княжёства Литовского, Речи Пос-политой, Швеции, Турции, Австрии. Лишь Россия сохраняла и увеличивала свой славянский, а затем и неславянский ареал с той поры, как ее централизованное государство, сбросив иго Орды, возродило и укрепило древнерусское ядро.
Ко времени Куликовской битвы восходят истоки торжества патримониальной концепции внешней политики централизуемой России, политики, провозгласившей приведение государственных границ в соответствие с этническими, над агрессивной политикой децентрализуемых держав. С Дмитрия Донского начинается действенное влияние "русского" элемента Великого княжества Литовского и Польши на судьбу их поли-: тических проектов поглощения России. В сущности, три бескоролевья, интервенцию в Россию и крах восточной политики - вот что получило i Великое княжество Литовское, доведя унию 1386 г. до унии 1569 г.,! после безуспешных попыток Альгирдаса и его преемников продолжать I восточную политику Гедиминаса в условиях политической централизации j Великороссии.
В своем последнем труде Б. Н. Флоря отлично показал тупиковый, химерический характер последующих магнатских и шляхетских проектов русско-польской и русско-литовской унии, поразительную неосведомленность их творцов, их превратное представление о русском, как теперь принято говорить, хронотопе, органическую связь с внутренней политикой сословий Речи Посполитой, их взаимоотношениями между собой и с династическими группировками.
То же относится к оценкам планов русской стороны с ее защитой своеобразной формы сословной монархии, попытками столкнуть шляхту с магнатерией, Великое княжество Литовское с Речью Посполитой. Впрочем, русское дворянство, долгие десятилетия наблюдавшее за политическими судьбами Речи Посполитой, само прошедшее, пусть кратковременную, школу выборной монархии, не привлекли "вольности" польско-литовской шляхты.