Первый из сопоставляемых отрывков читается в "Задонщине" так: "Тй бо ("поганые татаровя бусормановя", - JI. Д.) на рекѣ на Каялѣ одолѣша родъ Афѣтов. И оттоля Руская земля сѣдитъ невесела, а от Ка-латьския рати до Мамаева побошца тугою и печалию покрышася, плачю-щися, чады своя поминаюты: князи и бояря и удалые люди, иже оста-виша все домы своя и богатество, жены и дѣти и скот, честь и славу мира сего получивши, главы своя положиша за землю за Рускую и за вѣру християньскую. Собѣ бы чаем пороженых и воскормленых" (сп. У, с. 535, со значительными разночтениями есть это место и в сп. Ж, в остальных списках "Задонщины" такого текста нет). С этим отрывком "Задонщины" М. А. Салмина сопоставляет такой отрывок пространной летописной повести: "Слышавше въ градѣ на Москв-ѣ, и въ Переяславли, и на Костромѣ, и въ Володимзре, и въ всѣх градах великаго князя и всѣх князей руских, что пошол за Оку князь великий, и бысть въ градѣ Москвѣ туга велика и по всѣм граду его приделом плачь горекъ и глас и ридание, и слышано бысть снречь высокыих Рахиль же есть рыдание крепко: плачющися чад своихъ и великим рыданиемь, въздыханиемь, не хотя утѣшитися, зане пошлп с великимъ княземь за всю землю Рускую на остраа копьа. Да кто уже не плачется женъ онѣх рыданиа и гор-каго их плача, зряще убо их? Каяждо к Соб’ѣ глаголаше: "Увы мнѣ, убогаа наша чада! Уне бы намъ было, аще бы ся есте не родили…"" (с. 18–19).
Нетрудно убедиться, что в смысловом отношении приведенные тексты совершенно разные, хотя в обоих говорится о "туге", печали, плаче. В "Задонщине" имеется в виду "туга" и печаль всей Русской земли со времени битвы на Калке в 1223 г. по 1380 г. В фразе о плаче подразумевается плач Русской земли о погибших за нее в борьбе с монголо-тата-рами. В пространной летописной повести подразумевается "туга", охватившая Москву и другие русские города при известии о переправе войск Дмитрия Донского через Оку, а плач - это плач русских матерей о своих детях, которым предстоит пасть в битве с Мамаем.
В сопоставляемых текстах М. А. Салмина выделяет ключевые слова и обороты, которые, как она полагает, попали в "Задонщину" из пространной летописной повести. Это: 1) слово "туга", 2) словосочетание "за землю Рускую", 3) оборот "плачющися, чады своя поминаюты" (в летописной повести "плачющися чад своих"), 4) во фразе "Задонщины" "Собе бы чаем пороженых и воскормленых" М. А. Салмина видит отголосок таких слов пространной летописной повести: "Уне бы намъ было аще бы ся есте не родили". Рассмотрим по порядку все эти случаи.
Слово "туга", хотя оно и довольно часто употребляется в древнерусских текстах, как раз более характерно для "Задонщины", а не для летописной повести. В "Задонщине" оно встречается еще, а в летописной повести - только в приведенном отрывке. Кроме того, и это самое главное, семантико-стилистическое употребление этого слова в обоих произведениях различно. В "Задонщине" "туга" воспринимается как нечто олицетворенное, это не обозначение состояния, а метафорический образ. Русская земля покрылась "тугою", а в другом месте, где уже говорится о поражении Мамая, мы читаем: "Уже бо востона земля Татарская, бедами и тугою покрыта бо сердца их" (так в сп. У, с. 539, в И-1: "А уже бо въстонала земля Татарская, бедами и тугою покрышася" - с. 545). Образ "туги" в "Задонщине" восходит к ее непосредственному источнику, к "Слову о полку Игореве", где "туга" встречается семь раз, при этом с тем же смысловым значением, что и в "Задонщине": "тугою взыдоша по Руской земли" (с. 48), "въстона… Киевъ тугою" (с. 49), "туга умъ полонила" (с. 50) и т. д. В летописной же повести "туга" обозначает состояние: "бысть в граде Москве туга велика". Примечательно и следующее. В приведенном выше отрывке из "Задонщины" названа река Каяла, что бесспорно свидетельствует о самой тесной связи этого отрывка "Задонщины" с соответствующим местом "Слова о полку Игореве", так как наименование "Каяла" известно только по "Слову" и летописной повести о походе Игоря. И отрывок "Слова", сообщающий о поражении Игоря "на брезѣ быстрой Каялы", завершается фразой - "Ничить трава жалощами, а древо с тугою къ земли преклонилось" (с. 49).
Словосочетание "за землю Рускую" очень характерно для текста "Задонщины". В списке У (а сопоставляемый отрывок текста берется именно из этого списка) оборот "земля Русская" употреблен 27 раз, часто он встречается и во всех остальных списках. В летописной же повести только один раз - в приведенном отрывке. Неоднократно, при этом не только в списке У, но и в списке другого извода "Задонщины" - С, словосочетание "за землю Рускую" употребляется в специфическом для "Задонщины" виде: "за землю Рускую ж за веру христианскую". Таким образом, словосочетание, рассматриваемое как заимствование "Задонщины" из пространной летописной повести, характерно именно для текста "Задонщины", в присущем именно "Задонщине" двучленном виде (за землю, за веру). И если уж искать источник этого оборота, то видеть его нужно в действительном источнике "Задонщины" - в "Слове о полку Игореве", где выражение "Русская земля" встречается 18 раз, а "за землю Русскую" - 5 раз.
И слово "туга" и словосочетание "за землю Русскую" в стилистическом и смысловом отношении и в плане соотношения "Задонщины" со "Словом о полку Игореве" - это типичные обороты самой "Задонщины", поэтому нет никаких оснований искать источник их в тексте пространной летописной повести.
В третьем случае перед нами чисто случайное сближение (а не дословное совпадение) словесного оборота из-за совпадения изображаемой ситуации - плач о "чадах". Заметим, что если бы автор "Задонщины", создавая образ плача Русской земли по погибшим, обращался к пространной летописной повести, то он обязательно назвал бы имя Рахили - библейского символа неутешного материнского горя. В пространной летописной повести слова "Рахиль… плачющися чад своих… не хотя утешитися" входят в большой отрывок, заимствованный автором повести, как это установила В. П. Адрианова-Перетц, из апокрифического "Слова на рождество Христово о пришествии волхвов". Но в самом-то апокрифическом "Слове" фраза о Рахили и ее плаче есть не что иное, как цитата из 15-го стиха 31-й главы библейской книги пророка Иеремии, этаже самая фраза повторялась ш в 18-м стихе 2-й главы Евангелия от Матфея. И если бы нужно было для оборота, изображающего в "Задонщине" вполне конкретную картину (Русская земля плачет, вспоминая погибших детей своих, - "плачющися, чады своя поминаюты") искать какой-то источник, то с не меньшим основанием этот источник можно было бы видеть в библейском или евангельском тексте.
В четвертом примере настолько разные тексты (к тому же в "Задонщине" текст явно дефектный), что сопоставлять их просто нельзя.
Итак, в двух разных по смыслу и содержанию отрывках "Задонщины" и пространной летописной повести, в которых описана сходная ситуация - плач, совпадают, а вернее сказать, сближаются, единичные слова и небожшие словосочетания. Но все эти слова и словосочетания соответствуют по стилю контексту собственного произведения и полностью отвечают смыслу и содержанию того текста, в который они входят. Поэтому говорить о текстуальной связи между "Задонщиной" и пространной летописной повестью в процитированных выше отрывках нет абсолютно никаких оснований.
Другой пример текстуальной зависимости "Задонщины" от пространной летописной повести М. А. Салмина усматривает в том, что в "Задонщине", как и в пространной летописной повести, сыновья литовского князя Ольгерда Андрей и Дмитрий названы "Андреем Полоцким" и "Дмитрием Брянским". Видеть в этом какую бы то ни было текстуальную связь между обоими произведениями нельзя: еще при жизни своего отца Андрей был посажен князем в Полоцке, а Дмитрий - в Брянске, естественно поэтому, что ничем не связанные между собой тексты могли называть одного князя Андреем Полоцким, а другого - Дмитрием Брянским.
Таким образом, текстуальных свидетельств о непосредственной связи между "Задонщиной" и пространной летописной повестью нет. Поэтому ничто не противоречит заключению о том, что уже автор краткой летописной повести обращался к "Задонщине".