* * *
Дорогой Лёва!
Редактор считает, что я должна объяснить читателю, где что происходит. Вообще-то, всё, что происходит, происходит во мне, но это ведь мало что объясняет. Ладно, я признаюсь, что работаю в разных местах и с разными людьми. А то большинство думает, что только с аутистами. Ну да, с ними я тоже работаю. В Фонде. И на Онеге . Онега – это наш летний лагерь, он очень далеко. Письмо идёт целых две недели.
Ещё я иногда работаю в школе N, детдоме X и на дому. Но это, по правде говоря, не имеет ни малейшего значения.
Вхожу в комнату.
Ребёнок лежит на полу и рыдает.
Он в бешенстве, ему страшно. Успокаивать и отвлекать бесполезно.
Ложусь на пол рядом с ним и начинаю кричать, рыдать и стучать ногами.
("Ты не один, я разделяю твои чувства, я такая же, как ты".)
Он на секунду перестаёт рыдать и взглядывает на меня. Мельком, искоса.
С остервенением кусает свою руку Я тоже кусаю руку
Через десять минут он перестаёт рыдать и начинает жалобно тянуть:
– Мммммммм…
Я тяну вместе с ним. Выстраиваю простую мелодию:
– Мммм, ммммм… МММ… МММ…
Он смотрит на меня и хватает за волосы.
Я хватаю за волосы его. Не больно.
Он отпускает меня. Берёт мои руки, кладёт к себе на голову.
Я глажу его.
Он отходит на два шага, останавливается и оттягивает пальцами нижнюю губу.
Посматривает на меня. Я повторяю за ним.
Он садится за рояль и играет.
Медленно нажимает на клавиши.
Я отхожу.
Нужно дать ему побыть одному.
* * *
Дорогой Лёва!
Когда рассвет едва заметной дрожью
Колеблет ночь и гаснет темнота,
Твоя душа идёт по бездорожью,
Единым хлебом ангельским сыта.
Не перейти тропу единорожью,
Не миновать запретные врата.
И ночь ещё темней
Дремучего леса из старой сказки.
Ты стоишь перед ней
В пальто и свитере грубой вязки,
нет ни ночей, ни дней,
А лишь тишина наполняет связки.
Нащупываешь стволы,
Чувствуешь пальцами, как застыли
Ветки. И неизвестно – ты ли
Здесь проторяешь дорогу мглы
Или…
Лучше считай шаги.
И не надейся найтись по звуку.
Прикосновенье чужой руки.
Что-то вложили в руку,
Шепотом "береги".
Голову наклони,
Остановись, напряженно слушай -
Кажется, скрип лыжни,
Кажется, где-то рожок пастуший .
* * *
Дорогой Лёва!
Что-то я заснуть не могу. Хочется написать тебе об Анне. Есть люди, за которых мне хочется молиться.
Твоя мама говорит, что у нас каменное сердце. Так вот есть люди, которые могут это вылечить.
Первый раз я услышала Аннино имя просто так, без отчества.
– Один человек у нас пойдёт к Анне.
Всех учителей в начале практики нам представили по имени и отчеству.
– Маша у нас пойдёт к Анне. (И все переглянулись.)
Мы ходили по школьным лестницам, и А.С. спрашивала, заглядывая в классы:
– Анну не видели?
Анну никто не видел. Дети её где-то здесь.
Анна мне не понравилась. Выражением лица. Сперва я увидела в нем скуку и равнодушие. Только потом нашла верное слово: безнадёжность.
Вся она была какая-то убитая. Безразлично смотрела на меня. Безразлично отвечала на вопросы. В классе сломанные парты. Голые стены. Ни одного цветка.
Меня возмущало, что Анна прямо посреди урока присаживается на парту и напевает. Как она может называть Сашку дураком? И не использует табличек! И работает кое-как! И на всё-то ей наплевать! На класс, на детей, на методику преподавания, на развитие слухового восприятия.
Я сказала:
– Анна – плохой учитель. Я не буду такой, как она. Три Анниных выражения:
"Дурдом-санаторий "Солнышко"" (это про класс). "Меньше слов – больше дела" – про мои конспекты уроков. И – "урок должен быть как песня".
Постепенно я её поняла. Это был отчаявшийся человек. Человек, опустивший руки.
– Понимаешь, – объясняла она мне, – дали мне класс. Они были совсем никакие. И вот за год я их вытянула так, что с ними стало можно работать. Тогда у меня их забрали и дали новых. Те вообще ничего не умели. За месяц я их кое-как привела в чувство. Тогда мне дали Настю с Рустамом. И у меня опустились руки. Если я работаю с классом, я бросаю этих. Работаю с этими – бросаю класс. Раньше я шла в школу как на праздник. Теперь я иду в школу как на каторгу.
Надо сказать, что даже если исключить Рустама и Настю, Аннин класс – худшие из худших. Тяжелые из самых тяжелых. На нас приходили смотреть.
Анна срывалась, кричала на детей, хватала Рустама за шкирку и кидала под учительский стол.
Но было что-то, и это осталось…
Как Анна подозвала меня к себе во время урока:
– Встань сюда. А теперь посмотри на их глаза. Видишь? С этого момента можешь им ничего не объяснять. Уплыли…
Как она объясняла мне построение уроков. Всегда хвалила. Если я работала плохо, говорила:
– У нас с тобой не получилось. А если мне что-то удавалось:
– У тебя получилось.
Как рассказывала про свой прошлый класс. Какие они были умные, всё ловили на лету. Всё, что только можно, она делала с тем, счастливым, классом.
Как к ней приходили "речевики", а попросту трудные подростки, вечная проблема директора – воры, беспризорники и двоечники, переведённые в нашу школу из обычной под давлением РОНО. Почему-то к Анне они испытывали доверие. Знали, какая она.
– Анна Дмитриевна, можно?
– А вы что не на географии?
– А ну её. Она истеричка какая-то.
Анна усмехалась, потом, опомнившись, вздыхала:
– Вот я не могу понять: как ты можешь называть истеричкой человека, который хочет дать тебе знания? И вообще, валите отсюда! У меня открытый урок. Не мешайте Маше. Ей и так тяжело. Машуля, гони их в шею.
Ещё к Анне приходили слабослышащие двенадцатиклассники, мои ровесники. Я их очень боялась и утыкалась в книгу. Они на меня косо посматривали и что-то обсуждали жестами. А Анну любили. И она их.
– Оболтусы! Маша, ты хоть что-то понимаешь из того, что они говорят?
Я чувствовала её бесконечную усталость, но только потом узнала, что Анна работает без выходных с восьми утра до 11 вечера на двух тяжелых работах.
– Я тоже раньше думала, что всем помогу и весь мир пере верну… Если ты хоть одного вытянешь – значит, не зря живёшь. И тебе за одно это можно памятник поставить.
"Памятник поставить" – ещё одно любимое Аннино выражение.
Она любит детей и свою работу.
Работу, про которую у нас говорят: "с умственно-отсталыми – никогда. Хочется получать хоть какую-то отдачу".
В конце практики она сказала мне:
– Маша, главное, сохрани любовь к этим детям.
У неё не осталось сил на то, чтобы каждый день переворачивать мир и спорить с Господом Богом о живых душах, которые Он ей должен.
Нам с ней было хорошо. Она сказала: "К концу практики я даже улыбаться начала".
Когда ты прикасаешься к страданию, если тебе удаётся подарить отчаявшемуся немного сил, на тебя обрушивается сильное и истинное – любовь, наверное. Любовь в неразбавленном виде. Тогда ты понимаешь, что Бог есть. Ради этого я хочу жить.
Мне стыдно перед Анной Дмитриевной за то, что я ушла, а она осталась. И значит, опять перестанет улыбаться. Стыдно за то, что я высыпаюсь, не отчаиваюсь, не выбиваюсь из сил, не несу чужую ношу. Практика кончилась.
Бога зову по имени
В тихом рассветном гимне:
Смилуйся, усыпи меня,
Смилуйся, помоги мне!В утреннем легком веянье
Таинства ли, черты ли?
Тень по стене – мгновение,
Бой со стены – четыре.Это ночные ангелы
Время шагами мерили.
Странно – да только странно ли?
Верю – да только верю ли?
* * *
Дорогой Лёва!
Вчера я опять виделась с Антоном.
– Антон, что это?
– Тесто!
– А что мы будем делать?
– Тесто!
– Ну да, это – тесто, а что мы будем делать? Ле…
– Летать! Вчера думала:
В каждой группе есть ребёнок, которого называют по фамилии.
А необучаемый ребёнок – это ребёнок, которого не обучают, только и всего.
У Бога необучаемых нет.
* * *
Привет, Лёва!
Сегодня мы узнали, что Андрюшу отправили в детский дом. Я тебе, кажется, не рассказывала про него.
Чаще всего Андрей говорит слово "казаки". Это означает всё хорошее.
Порисовать – казаки, качели – казаки, мелкие игрушечки из киндер-сюрпризов – тоже казаки.
Он произносит это слово целиком, но как-то коротко, на одном дыхании, поэтому кажется, что это только один слог: казаки, максимум – два.
А первое его слово было: "Америка".
Дорогой Лёва!
Когда я первый раз пришла в Фонд и села в углу на стул, ко мне подошел мальчик и дотронулся до правой щеки. Так началось моё путешествие.
Мой редактор говорит, что лучше всё-таки объяснить, что такое Фонд. Фонд – это Фонд. Я там работаю с 2004 года.
Тебе пока всё понятно?
Спрашивай, если что.