– Ха, это тоже серьезно! – Альберт раззадорен. – Обожаю красивых деловых женщин… Значит, Фаберже – и никаких гвоздей?
– Додик сказал, это будет действительно ценный подарок.
– Очень ценный. И что вам мечтается? Портсигар? Пепельница?
– Вы покажите – я выберу… Но лучше всего… нельзя ли у вас купить торшер? Честно говоря, я прямо как вошла, как увидела – сердце упало… А?
– Ми-милочка, – урезонивает Альберт, – здесь не базар. Вы в доме Боборыкина!
– Ах ну, конечно, извините… Нет, лучше я повернусь спиной, он меня околдовал. – Она отворачивается от торшера. – Мы говорили о Фаберже.
– Предложить вам на выбор нескольких? Вы смеетесь, дорогая, одного добыть – и то мудрено.
– Но Додик сказал…
– Ну кое-что на прицеле есть. Из наследства известной петербургской балерины, любовницы великого князя.
– О-о…
– Приходите, дорогая, в четверг. На боборыкинский четверг. Соберется, как всегда, цвет коллекционерства. Договорились?.. Очень приятно было познакомиться.
По дороге к двери Руднева останавливается и ласкает торшер.
– Ах, что за красота, что за роскошь! Будь он поменьше, я бы просто украла, даю слово!
– Ха, вы мне нравитесь! Послушайте, Альбина Петровна, жизнь коротка, а до ужина далеко – не пообедать ли нам как-нибудь на пленэре? «Русская изба»? или «Иверия»?
– С вами хоть сегодня!
– Сегодня – нет. Категорически занят.
* * *
Школьный класс. Альберт ведет урок астрономии. Со школьниками он совсем иной: по-доброму улыбчивый, открытый и при всей шутливости тона внутренне очень серьезный. Ребята держатся с ним свободно, дружески, слушают с интересом.
Дописав на доске очередную формулу, Альберт вытирает руки.
– Так что происходит при вспышке сверхновой? Урнов?
– Рождается большое количество электронов со скоростями, близкими к скорости света, – отвечает светлоглазый мальчик. – Они разлетаются во все стороны, в том числе и по направлению к нам.
– И называют их?.. Марина?
– Быстрые электроны.
– Да, на этом мы остановились в прошлый раз. Быстрые электроны. Они чересчур шустры для нашей Галактики и, разумеется, их приводят в норму, чтобы не обгоняли других. Каким образом – кто сообразит?.. Помалкивай, Синельников, догадываюсь, что знаешь.
– Магнитное поле? – раздается с задней парты.
– Совершенно верно. Магнитное поле нашей Галактики тормозит быстрые электроны. Те, естественно, протестуют. Нечего улыбаться, они довольно громко кричат. Чем могут кричать электроны? Басом, тенором – ну, шевелите мозгами… Ладно, Синельников, давай.
– При торможении электроны испускают радиоизлучение на метровых и более длинных волнах, – солидно поясняет Синельников.
– Вот именно. Усвойте: радиоизлучение. На секунду отвлечемся. Вы не задумывались над вопросом, где во Вселенной «право», «лево», «верх» и «низ»? Нет? Я понимаю, в нашей жизни и то не всегда ясно, что взлет, что падение, что к добру, а что к худу. А вот в бездонном космосе есть объективное «право» и «лево» и даже, как считают некоторые астрофизики, есть «верх» и «низ». Теперь вернемся к электрону, который выброшен в этот мир. Жизнь его – миг и исчезновение. А его – кричи не кричи – тормозят, да еще вынуждают вращаться. Надеюсь, вы помните, что все электроны вращаются. Одни в правую сторону, другие в левую. Как это называется? Ирина?
– Забыла слово, Ал-Ваныч.
– Левый спин и правый спин. Задолби, спрошу. Итак, левый спин и правый спин. Казалось бы, что за разница, вращайся, куда хочешь. Но закон несохранения четности говорит: нет! Два направо, три налево, пять направо, семь налево. У электрона нет свободы выбора.
– Ал-Ваныч, значит, во Вселенной тоже больше крутятся налево? – юмористически замечает мальчишеский голос.
– Не сбивай меня на балаган, Дорожкин.