И, между прочим, на ваших глазах. Да-да, на глазах! Точную копию по памяти не напишешь, надо сидеть в музее. Вспоминайте, кто сидел.
– Я постараюсь вспомнить… Надо собраться с мыслями… сейчас не могу…
– Вы не фиксируете, кто допускается в зал для копирования? – изумляется Зыков.
– Нет, у нас не принято…
– Мне придется писать целую поэму в Министерство культуры.
– В Министерство культуры… – эхом вторит Пчелкин. – И вы напишете, что во всем виноват я!
– Я изложу факты.
– Послушайте, я ведь уже и так пострадал! У меня лично тоже украли, я только не говорил. Замшевый пиджак был в кабинете. Блок сигарет «ВТ». Журнал иностранный, один турист мне оставил. Совершенно потрясный… для мужчин, понимаете? И еще несколько книг.
Зыков немедленно берет на вооружение новую информацию.
– Пиджак? Размер, цвет, особые приметы?
– Пятидесятый, коричневый, прорезные карманы. Болгарский. Почти не ношеный.
– Книги какие?
Зыков спрашивает и одновременно быстро записывает:
– Каталоги живописи. И одна очень дорогая: «Искусство Фаберже». Редчайшая книга!
– Год выпуска, формат?
– Лондонское издание семьдесят второго года. На английском языке. Мелованная бумага, шикарные иллюстрации. Роскошная книга.
– Как она к вам попала?
– Наш местный художник подарил, Шапошников. Привез из поездки.
– Проверим, проверим. А теперь последний на сегодня вопрос. Картины, переданные музею Талановым, находились все вместе?
– В одном зале.
– И висели подряд?
– Да, под общей табличкой. Две стены целиком.
– Их расположение было неизменно?
– В общем, да.
– Что значит «в общем»?
– Ну, однажды я кое-что перевесил…
– Перевесили? – настораживается Зыков. – Что именно и куда?
– Врубеля и Венецианова поднял повыше, – устало отвечает Пчелкин, – а двух испанцев загнал вниз. Просто поменял местами в экспозиции.
– В чьем присутствии перевешивались картины?
– Антипыч помогал, сторож, и еще кто-то был… Какая разница?..
– Большая разница, товарищ Пчелкин. Это может стать единственным свидетельством в вашу пользу.
– Не понимаю.
– Понимать не обязательно. Но постарайтесь точно вспомнить, когда вы перевешивали испанцев?
* * *
Первый, кому Зыков сообщает о результатах допроса, это Томин.
– Значит, две из восьми картин не поменяли? – задумчиво произносит тот.
– Меня это уже навело на размышления, Александр Николаевич. Надо отдать должное ворам: кража спланирована и выполнена отлично. И вдруг – глупая неувязка. Вывод я сделал такой: непосредственно в музее орудовал кто-то некомпетентный. Он имел инструкцию брать определенные картины в соответствии с их расположением. Но что-то он напутал. И вот вам ответ на загадку: по инициативе Пчелкина за пять дней до кражи две картины были перевешены!
– Минутку, у меня фотографии, – Томин достает два фотоснимка. – Собрание Таланова – две стены. Что куда перевесили?
– Насколько я понял, эти – вот сюда, а эти – на их место.
– То есть, испанцев взяли по ошибке, считая за Венецианова и Врубеля?
– Вы уже наизусть помните, Александр Николаевич!
– Куда деваться.
– Да, безусловно, по ошибке. А в котельной начали разбираться – копии-то испанцев не заготовлены. Ну и оставили.
– Логично. Но тогда, боюсь, пан директор нас ни на кого не выведет. Соучастник не стал бы подкладывать друзьям свинью… Мне нужен список вещей – что у него там стащили.
Томин просматривает листок, протянутый Зыковым, и насмешливо качает головой:
– Ну судьбу журнала для мужчин проследить не берусь…
Появился повод снова наведаться в город, где полгода назад был ограблен музей. Томин инструктирует и напутствует молодого сотрудника угрозыска Олега. Тот оглашает по списку перечень заданий.
– Первое.