Лаврова Ольга - Подпасок с огурцом стр 14.

 – Почему возникла острая необходимость продать «Подпаска»?

– Разве я сказал «острая необходимость»? Он просто не подхо­дил мне.

– Сколько у вас сейчас картин?

– Шестьдесят четыре.

– Сколько лет вы занимаетесь коллекционированием?

– Лет двенадцать.

– За это время вы расставались с некоторыми полотнами?

– Естественно. Иначе коллекцию не соберешь.

– Какие еще картины вы продавали в комиссионный?

– Больше никаких. Между прочим, вы уже спрашивали.

– Возможно. – Зыков игнорирует обидные нотки в тоне Кипчака. – Вам не кажется странным, товарищ Кипчак, что, впервые за двенадцать лет обратившись «на авось» к услугам магазина, вы получили неожиданно хорошую цену? И что «Подпасок» был немедленно куплен иностранным туристом?

– Да, немного странно.

– Как вы объясняете, что единственную сданную вами карти­ну, причем «плохонькую», купил человек, пожелавший увезти ее за рубеж?

– Откуда же мне знать! – волнуется Кипчак. – Мой приятель держит пошлый пейзаж за то, что там колодец напоминает ему родную деревню.

– Кому вы показывали пастушка до продажи?

– Да все видели, кто ко мне ходит.

– Уточняю вопрос: кому вы показывали картину, сообщая, что собираетесь сдать ее в комиссионный магазин?.. Жду ответа.

– Я пытаюсь припомнить… Нет, никому.

– Отчего же вы скрывали свое намерение?

– Скрывал?!

– Товарищ Кипчак, двенадцать лет вы реализовывали карти­ны через друзей-приятелей и, по-видимому, они всегда были в курсе, что именно вы готовы продать. Но вдруг вы решили прибег­нуть к помощи магазина. И никому об этом не заикнулись, ни с кем не посоветовались. Это ваши собственные слова, я ничего не присочинил.

– Да, но впечатление, будто я в чем-то повинен… – Кипчак оскорбленно вздергивает подбородок.

– Помилуйте, задача следствия – тщательно выяснить обсто­ятельства дела. Чем я и занимаюсь строго в рамках закона. Так почему вы скрывали намерение сдать «Подпаска» на комиссию?

– Как хотите, пусть скрывал… хоть я не скрывал, а получилось само собой. В нашем кругу он ровно никого не интересует. Что толку было разговаривать?

– Зачем же вы приобретали неинтересную вещь? Кстати, за сколько?

– Я не приобретал. Получил при обмене стенка на стенку.

– Не понял.

– Ну… ну это, когда говорят: давай махнемся – все, что у тебя висит на этой стене, на все, что у меня на той. Стенка на стенку.

– Цель подобного обмена? Попрошу подробно и вразумитель­но.

– Пожалуйста. – Кипчак обрадован возможностью погово­рить наконец по-человечески. – Видите ли, каждое квалифици­рованное собрание отражает некий принцип. Даже развесить картины нельзя тяп-ляп. Должна рождаться гамма в цветовом сочетании, определенное взаимодействие полотен. Я, например, стараюсь найти в стене центр тяжести для глаз, от которого уже пойдет движение к периферии. Ну, словом, тут разные соображе­ния, годами бьешься. И вот иногда наступает момент, когда все выстроено, и кончено – ни убавить, ни прибавить. То есть приба­вить можно бы, но квартира не резиновая. Получается, надо остановиться. Для коллекционера немыслимо! Тогда разом идешь на большой обмен и опять при деле: выстраиваешь заново. Но некоторые полотна начисто выпадают, как, например…

– Ясно, достаточно. С кем и когда вы произвели обмен «стенка на стенку»?

– С Васей Кротовым из нашего же НИИ. Три месяца назад.

Зыков встает и поворачивает к Кипчаку «Подпаска», стоявше­го до тех пор лицом к стене.

Кипчак, не заметив поначалу разницы, смотрит на Зыкова, ожидая новых вопросов. Затем физиономия его приобретает недоумевающее выражение.

– Позвольте… Это что же такое?..

* * *

Нарядное, полуцерковного типа здание Центральных рестав­рационных мастерских уже издали манит стариной. Сюда входят Зыков и Пчелкин – директор краеведческого музея.