Тургенев быстро становится своим среди людей сороковых годов. Он дружит с Н. Станкевичем (в 1840 году этот замечательный, но ничем не успевший проявить себя основатель кружка "своего имени" умирает на руках Тургенева в Италии), М. Бакуниным (брат Т. А. Бакуниной в будущем станет знаменитым революционером-анархистом, прототипом главного героя романа "Рудин"), В. Белинским (ему будут посвящены "Отцы и дети"), П. В. Анненковым (он будет многолетним главным читателем и литературным советником Тургенева). Позднее Тургенев близко знакомится со многими литераторами из круга "Современника" – Некрасовым, Толстым, Гончаровым, Фетом.
В это время раз и навсегда формируются тургеневские идеалы. Идеологически Тургенев всегда был либералом-западником , выступающим за медленное, эволюционное развитие России по европейскому пути. Главным его врагом поэтому оказывается крепостное право, в наибольшей степени отделяющее Россию от Европы. Жестокие его проявления он наблюдал в детстве в собственном семейном быту.
Сочинять Тургенев начинает в середине тридцатых годов. В отличие от Островского или Гончарова он далеко не сразу находит свой путь. Литературные опыты первого десятилетия очень разнообразны: Тургенев пробует себя во всех литературных родах.
Полина Виардо потом вспоминала, что поклонник был представлен ей как "молодой русский помещик, славный охотник и плохой поэт". Однако среди подражательных элегий и поэм в духе "натуральной школы" было стихотворение "В дороге" (1843), ставшее еще при жизни Тургенева знаменитым романсом "Утро туманное" (его поют и сегодня). Позднее А. Блок напишет стихотворение "Седое утро" с эпиграфом из Тургенева (1914) и так же озаглавит сборник своих стихов (1920).
Кроме стихов, Тургенев сочиняет сцены и комедии. За десять лет (1843–1852) их тоже было написано около десятка. Самой известной стала комедия "Месяц в деревне" (1850). В этой усадебной драме предсказаны некоторые особенности чеховской поэтики.
Но окончательно находит себя писатель в эпосе, повествовательной прозе. В 1847 году в журнале "Современник", когда-то основанном Пушкиным, а теперь, после долгого прозябания, перешедшем под редакторство Некрасова, в отделе "Смесь" публикуется очерк из народного быта "Хорь и Калиныч", ставший началом "Записок охотника" (1847–1852).
В этой книге, как заметил Белинский, читая самые первые очерки, автор "зашел к народу с такой стороны, с какой до него к нему никто еще не заходил".
Тургенев выполнял "аннибаловскую клятву": он писал книгу о народе, страдающем под гнетом крепостного права ("Бурмистр", "Контора"). "Некоторые англичане и французы до сих пор не прочь думать, что крестьян освободили у нас потому, что Тургенев написал свои "Записки охотника"", – заметил уже в начале XX века историк М. М. Ковалевский.
Но одновременно создавалась поэма о русской природе и загадках русской души ("Певцы", "Бежин луг", "Лес и степь"), возникала русская проза, которая удивляет своей поэзией и правдой.
"В ней столько жизни и замечательная сила таланта, – восхищался книгой Ф. И. Тютчев в письме жене. – Редко соединялись в такой степени, в таком полном равновесии два трудно сочетаемых элемента: сочувствие к человечеству и артистическое чувство. С другой стороны, не менее замечательное сочетание самой интимной реальности человеческой жизни и проникновенное понимание природы во всей ее поэзии" (Э. Ф. Тютчевой, 10 декабря 1852 г.).
Со времени "Записок охотника" проза становится главным делом Тургенева-писателя. Но поиски новых тем и жанров непрерывно продолжались.
Наряду с книгой о мужицкой, крестьянской России, в которой люди "образованного общества" мелькают лишь на периферии, Тургенев сочиняет рассказы и повести, где такие персонажи оказываются главными. В них опробуются несколько важных сюжетных ситуаций и художественных формул.
В "Дневнике лишнего человека" (1850) Тургенев находит определение героя времени, которое не только станет важным для понимания других романов, но и будет распространено на персонажей предшествующей русской литературы. В "Асе" (1857), благодаря статье Чернышевского, будет обнаружена ключевая для тургеневских произведений "ситуация рандеву". В "Фаусте" (1856) выяснится важность для понимания современного человека "вечных образов" мировой культуры. Об этом же Тургенев будет прямо говорить в статье "Гамлет и Дон Кихот" (1859).
Так на глазах читателей складывалась концепция и готовилась поэтика главного создания Тургенева: цикла из шести романов, в совокупности представляющих исторические типы героя времени с сороковых до семидесятых годов. Издавая собрание сочинений в 1880 году, Тургенев в предисловии специально подчеркнул единство этого замысла.
"Автор "Рудина", написанного в 1855 году, и автор "Нови", написанной в 1876-м, является одним и тем же человеком. В течение всего этого времени я стремился, насколько хватало сил и умения, добросовестно и беспристрастно изобразить и воплотить в надлежащие типы то, что Шекспир называет: "the body and pressure of time" (самый образ и давление времени), и ту быстро изменявшуюся физиономию русских людей культурного слоя, который преимущественно служил предметом моих наблюдений".
Наряду с романами Тургенев, как настоящий литератор, сочинял и многое другое: повести и рассказы, критические статьи и предисловия. Но это двадцатилетие было организовано, прежде всего, романной летописью. По отношению к ней определялись многие другие явления русской литературы.
В только что приведенной цитате Тургенев говорит об "авторе" как "одном и том же человеке". Речь здесь идет об авторе как создателе , авторе как носителе художественного смысла (хотя и в данном случае исследователи отделяют два последних романа "Дым" и "Новь" от предыдущих). Но то же самое нельзя сказать об авторе как человеке.
Жизнь Тургенева в эти десятилетия проходит в постоянных скитаниях, полна неожиданных поворотов, встреч и разрывов.
В 1850 году внезапно умирает мать, и Тургенев вместе с братом становится настоящим наследником (до этого Варвара Петровна, стремясь порвать отношения сына с "ведьмой" Виардо, практически отказала ему в средствах).
В апреле 1852 года, после публикации некролога Гоголю, писателя месяц содержат в заключении (в это время пишется рассказ "Муму"), а затем ссылают в Спасское-Лутовиново. Он проводит в родном имении полтора года, тайно отлучаясь в Москву для свидания с Полиной Виардо.
Во второй половине пятидесятых годов Тургенев кочует из России в Европу и обратно. Многие очерки "Записок охотника" сочиняются во Франции, замысел "Отцов и детей" возникает на английском острове Уайт.
ТРЕЗВЫЙ СРЕДИ ПЬЯНЫХ: ССОРЫ И РАЗРЫВЫ
Тесный, казалось бы, круг людей сороковых годов в шестидесятые годы рвется. Этому способствуют как надвигающиеся исторические катаклизмы (поражение России в Крымской войне, новое царствование, подготовка и осуществление крестьянской реформы), так и личные обстоятельства (различие взглядов, дележка "лаврового венка славы").
Почти каждый тургеневский роман, принося автору читательский успех, провоцирует какой-либо разрыв.
"Дворянское гнездо" навсегда разводит Тургенева и Гончарова. Автор будущего "Обрыва" до конца жизни не сможет избавиться от подозрений, что Тургенев прытко воспользовался неосмотрительно рассказанным ему замыслом.
"Накануне" приводит к уходу Тургенева из "Современника". Статья Добролюбова "Когда же придет настоящий день?" провоцирует категоричный вопрос, поставленный перед Некрасовым: "Я или Добролюбов?" Редактор журнала выбирает Добролюбова, ощущая, куда дует ветер: людей сороковых годов в общественной жизни сменяют "новые люди". Полемическое отношение к ним Тургенева отражает злая шутка: "Чернышевский – простая змея, а Добролюбов – змея очковая". Иногда Тургенев добавлял, что Писарев – гремучая змея.
Вскоре доходит очередь и до Толстого. Споры между ним и Тургеневым были постоянным фоном в кругу "Современника". Появившись в журнале позже других литераторов сороковых годов, Толстой сразу обозначил свою бытовую непримиримость и нравственную требовательность. А. А. Фет отметил в нем "невольную оппозицию всему общепринятому в области суждений" и вспомнил, как был "свидетелем того отчаяния, до которого доходил кипятящийся и задыхающийся от спора Тургенев на видимо сдержанные, но тем более язвительные возражения Толстого".
"– Я не могу признать, – говорил Толстой, – чтобы высказанное вами было вашими убеждениями. Я стою с кинжалом или саблею в дверях и говорю: "Пока я жив, никто сюда не войдет". Вот это убеждение. А вы друг от друга стараетесь скрывать сущность ваших мыслей и называете это убеждением.
– Зачем же вы к нам ходите? – задыхаясь и голосом, переходящим в тонкий фальцет… говорил Тургенев. – Здесь не ваше знамя! Ступайте к княгине Белосельской-Белозерской!
– Зачем мне спрашивать у вас, куда мне ходить! и праздные разговоры ни от каких моих приходов не превратятся в убеждения" ("Мои воспоминания").
Толстой и Тургенев – люди одного социального круга и, в общем, одного поколения. Но нет ли у нас впечатления, что это – репетиция будущего романа, что здесь в непримиримом конфликте столкнулись отцы и дети?
В мае 1861 года в имении Фета ссора писателей, почти как в романе, едва не привела к дуэли. Примирение произошло только через семнадцать лет.
Позднее наступила очередь и самого Фета. Пореформенная русская жизнь, которая издалека виделась поэтичной, на самом деле оказалась малопонятной для Тургенева. После освобождения крестьяне не были преисполнены благодарности к доброму барину. Мудрый Хорь и поэтичный Калиныч остались на страницах "Записок охотника".