Наш острый интерес вызывает упомянутая проблема ранних датировок имени Русь. Дело в том, что его датировка имеет неуклонную тенденцию к удревнению именно на Юге. Обычно "первое не вызывающее сомнений упоминание" связывают с IX веком, указывая, прежде всего, дошедшее до нас коротенькое сочинение анонимного Баварского географа. Возьмем тот факт, что в этом достаточно своеобразном "Описании городов по северному берегу Дуная" четко названы Ruzzi – собственно, латинский плюраль "русы", причем названы в недвусмысленном контексте, по соседству с хазарами (Caziri), что как бы возвращает нас в Приазовье и Подонье, туда, где, по Идриси (XII век), была какая-то особая "Русь-Тюрк", скорее всего полиэтничная и генетически не славянская, но с перспективой постепенной славянизации, усвоения собственно славянской Русью. Другое, еще более знаменитое, упоминание росов, Руси IX века принадлежит так называемым Вертинским анналам под 839 годом; этого известия, одного из краеугольных столпов варяжского (норманнского) вопроса, мы коснемся ниже специально. Примерно серединой того же века датируют известия о набегах с моря на Византию "варваров рос" с их таврской ксеноктонией (обычаем убивать чужеземцев). Нет достаточных оснований связывать этот "информационный взрыв" известий о племени рус, рос IX века с активностью северных германцев в том же и последующих веках. Здесь отметим, прежде всего, что, например, последнее известие из византийского жития св. Георгия Амастридского слишком уж явно тяготеет к характерной выделенной нами выше зоне, охватывающей часть побережий Приазовья и Причерноморья. Именно здесь выявляются дальнейшие перспективы не только этнической привязки, но и значительно более глубокого удревнения и в целом – формального разнообразия соответствующих свидетельств, а также раскрытия, прочтения их этимологического значения.
Уже в начале своего рассказа о Руси Азовско-Черноморской и о том, куда достают ее корни, я кратко назвал группу слов и географических названий, которые целиком принадлежат древнему местному дославянскому субстрату и образуют как бы два заметных анклава: один более или менее приурочивается к древнему Боспорскому царству и позднейшему Тмутараканскому княжеству, другой – к Днепро-Бугскому лиману и примыкающей исторической Синдской Скифии (Scythia Sindica). Эти оба района не изолированы друг от друга, если принять в расчет соединяющие их случаи из таврского этнического пояса. Если добавить сюда определенную радиацию – главным образом, думаю, из приазовского региона на север от Азова, в зону "Русь-Тюрк" (см. выше), то мы получим довольно реальное представление, как и откуда все начиналось. Вот эти имена (я занимаюсь ими более обстоятельно в серии своих статей по индоарийской проблеме к северу от Черного моря, обзор которых занял бы слишком много места, а поскольку моим намерением является объединение всех этих работ в монографическом как бы издании, я позволю себе ограничиться здесь обобщенной ссылкой на эту рукопись под названием "Indoarica в Северном Причерноморье"): *Roka-/*Rauka-, сюда относятся rocas/rogas, народ у Черного моря, по Иордану (см. об этом выше), с вскрываемым на индоарийской (праиндийской) языковой почве нарицательным значением "светлый", "белый", ср. древнеиндийское rокá– "свет"; *Roka-ba-/ *Ruka-ba-, в общем сюда же, название местности по Нижнему Днепру; *Ruk-osta– /*Ruk-usta– "светлое устье", откуда Уркуста, Рукуста, деревня в юго-западном Крыму, ср. др.-инд. ruk– "свет", "блеск", óstha– "губы", "уста"; *Ruksa-tar-/*Rossa-tar– "белый берег", откуда Rosso Tar, место на западном берегу Крыма в Средние века, ср. др.-инд. ruksá– "блестящий", здесь – с весьма заметным диалектным упрощением ks>ss; *Ruksi– в составе племенного названия Ρευξιναλοί (декрет Диофанта, II в. до н. э., место действия – Таврика) интересно как своей формой на -i с потенциальным дальнейшим развитием *Ruksi->*Russi-, весьма знаменательным для нас, так и глубокой хронологией; в относительной близости расположены кучно на восточном берегу Боспора Киммерийского (Керченского пролива) упомянутые Птолемеем (II в н. э.) и писателем уже раннего византийского времени Стефаном Византийским города Koρovσίa, Γέρoυσα, "Aστερουσία, в нашей догреческой реконструкции – *Ko-rusia, *Ge-rusa, *Asta-rusia, все – со значащим компонентом *Rusa, *Rusia в составе, тождество которого с местным же городом Ρωσία (о нем – выше), как и со всем приведенным выше рядом наших цветообозначений, нельзя не видеть. Таким образом, упоминание сирийским автором VI века Захарией Ритором где-то к северу от Кавказа, близ Дона, народа рос имеет под собой довольно реальную почву. Именно на этой почве оказалось возможным осмысление библейского "Рош" (Иез. XXXIX, 1) как псевдоэтнонима. Таким образом, не один IХ век, но практически все I тысячелетие оказывается довольно равномерно заполнено свидетельствами нашей корневой группы. Индоарийская языковая принадлежность этих свидетельств для нас довольно очевидна: иранская форма от *rauka-/*ruk– выглядела бы иначе – rux– (оставляем здесь в стороне другие, словообразовательные, отличия иранского продолжения этого общего индоевропейского корня *leuk– "свет", "светить", "белый"). Мы отмечаем все это здесь специально, поскольку в умах и писаниях наших историков все еще бродит альтернативное предание о скифо-сарматском (то есть иранском) происхождении слова "Русь", лишенное, как я думаю, лингвистической опоры.
Вообще же круг туземных форм ономастики Северного Причерноморья, объединяющихся вокруг обозначенного выше *ruksa-/ *ru(s)sa– "светлый", "белый", может быть пополнен. Сюда с большой долей вероятности относится, например, иначе не объяснимый термин Константина Багрянородного для северо-западного побережья Черного моря: Χρυσòς Λεγόμενος. Попытка прочесть это по-гречески ("называемый "золото") лишь обнаруживает народно-этимологическую, вторичную природу осмысления в связи с греческим Χρυσòς "золото" совсем не греческого местного названия, которым не могло не быть наше *ru(s)sa– "светлый", "белый". Следы его не ограничиваются серединой Х века (эпоха Константина Багрянородного), и я хотел бы выделить это особо, имея в виду заявленные выше ресурсы удревнения аргументов "южной" школы. Так, с нашей точки зрения, указанное осмысление местного индоарийского *russa– "светлый", "белый" как греческого Χρυσή представлено еще у греческого писателя Евсевия, умершего в 1-й половине IV века. Область под таким названием упоминается у него в ряду народов и стран Северного Понта и Кавказа: …‘εν πασι τοι̃ς ̉εξ αρτικω̃ μερω̃ν του̃ Πόντου ‘έθνεσι, καί όλη τη̃ ‘Αλανία καί ‘Αλβανία και ‘Ωτηνη̃ και Σαννία και ‘έν Χρυσή…. Интересно, что греки помнили значение нашего туземного северопонтийского названия *ru(s)sa-. То, что дело не ограничивалось его глухим отражением в виде "греческого" Χρυσή, Χρυσòς Λεγομενος, хорошо видно по территориальному совпадению хотя бы Χρυσòς Λεγομενος и чисто греческого обозначения Λευκη ακτη "белый берег". Но помнили о значении туземного названия и люди древней, собственно Киевской Руси, как о том нам ярко свидетельствует древнерусское обозначение устья Днепра – Белобережье. Мотив его называния белым не в том, что "тут на поверхню виходять вапняки…". Я давно уже думаю об отражении здесь, то есть в Белобережье, Χρυσòς Λεγομενος, туземном Rossa Tar (буквально "белый берег"), древней местной традиции называть Северное Причерноморье Белой, Светлой стороной, о чем уже писал.